Валерий Роньшин - Кошмары станции «Мартышкино»
Ну что вы, Сонечка, — заливался соловьем майор Гвоздь, — как мы можем подозревать такого замечательного ученого!
Да, да! — с воодушевлением подхватила девушка. — Федя… э-э… Федор Петрович — замечательный ученый… замечательный…
А вы с ним давно знакомы? — словно бы невзначай осведомился Гвоздь.
С прошлого лета.
Угу-у, — прикинул майор, — а сейчас у нас уже конец весны. Стало быть, вы его знаете около года.
Да… А что? — снова встревожилась негритянка.
Ничего, — сказал Гвоздь. — Просто спрашиваю.
Этим летом мы собираемся пожениться, — доверительно сообщила девушка майору.
Похвально, похвально… А где сейчас профессор? — мимоходом поинтересовался Гвоздь.
На Канарских островах. Его пригласили туда читать лекции.
— Кому же он их там читает? Туристам?
Не знаю. Наверное.
А вы не могли бы ему позвонить?
Что, сию минуту? — растерялась девушка.
— Да.
А зачем?
Да так просто.
Как это — так просто? Я не понимаю…
— А вам, Сонечка, и не надо ничего понимать, — задушевно сказал майор Гвоздь. — Поговорите с ним по телефончику, и все.
— Ну хорошо… — Негритянка достала рубку, набрала номер и сказала ласковым оном: — Алло, котик, это я.
Мобильник у Мармеладовой оказался таким громким, что в кабинете без труда можно было слышать голос Федякина.
Ой, мой черный заинька, — обрадовался профессор. — Я так по тебе соскучился, ушастик.
И я по тебе, котеночек, соскучилась.
Ты меня любишь, зайчонок?
Очень, котенок!
Очень-очень?
Очень-очень. А ты меня?
И я тебя очень-очень…
Тимыч слушал воркование влюбленных, и его терзала совесть. А он-то, придурок, как со своей первой любовью разговаривал: «Чего тебе надо?.. Не фиг мне мозги пудрить…» «Попрошу у Ля прощения, — твердо решил Тимыч, — если она, конечно, еще позвонит».
Димыч же, слушая Соню и профессора, кривился как от пенки на молоке: котеночек, зайчоночек… тьфу!., телячьи нежности.
А Любка Крутая вздыхала завистливо. Вот она, настоящая любовь! Как в сериалах.
Между тем влюбленные продолжали ворковать:
Ты обо мне думаешь, любимая?
Постоянно, любимый.
И я о тебе постоянно думаю.
А я тебя сегодня во сне видел.
А я тебя вчера во сне видела…
В этот момент в кабинете появился капитан Кипятков.
— Товарищ майор, разрешите доложить! — козырнул он.
— Тс-с, — приставил Гвоздь палец к губам и шепотом распорядился. — Гони, дружище, опять к пеленгаторщикам, пусть запеленгуют… — украдкой кивнул он на Соню.
— Слушаюсь! — Кипятков вновь умчался.
Майор метнул взгляд на девушку: не усекла ли она его распоряжение? Но влюбленная по уши Соня слышала лишь голос своего возлюбленного.
— Не простудись там, заинька, в этом холодном Питере, — заботился Федякин.
А ты, котик, не перегрейся на этих жарких Канарах, — заботилась Соня.
Целую тебя, любимая: чмок-чмок, — чмокал профессор в трубку.
И я тебя, любимый: чмок-чмок, — чмокнула в ответ Соня и спустилась с седьмого неба на землю. — Ой! — смущенно закрыла она черное лицо черными руками, — простите, я совсем забылась.
Ну что вы, что вы, — добродушно пробурчал Гвоздь. — Это так трогательно. Вы с профессором, прямо как Ромео и Джульетта.
Скорей уж, как Отелло и Дездемона, — тихонько сказал Димыч Любке.
А почему? — тоже тихонько спросила у него Крутая.
Так Дездемона же черная была.
Сам ты черный, — щелкнула Димыча по носу Любка. — Классику надо внимательней читать. Черным был Отелло.
— Офиге-е-еть… — протянул безмерно изумленный Димыч.
Короче, Соня Мармеладова ушла. А капитан Кипятков пришел.
Запеленговали? — спросил у него майор Гвоздь.
Так точно! — козырнул Кипятков.
И откуда говорил Федякин? С Канарских островов?!
Никак нет!
А откуда же?
С Мартышкиного кладбища!
Глава XX
АСТЕРОИДНЫЙ ПОЯС
— Вот так номер, чтоб я помер, — подкрутил Гвоздь правый ус.
— Это еще не номер, товарищ майор, — сказал Кипятков. — Знаете, куда звонил начальник метрополитена?
— Куда?
— Сюда. В ФСБ.
— Н-да, чем дальше в лес, тем больше дров, — подкрутил Гвоздь левый ус. — И кому же он звонил?
— Пеленгаторщикам не удалось этого установить. Они запеленговали Большой дом в целом.
А Мартышкино кладбище они тоже в целом запеленговали или какую-то конкретную могилу?
В целом, товарищ майор.
Угу-у. — Гвоздь зажег сигарету.
Выходит, дядя Федя не на Канарах, а на кладбище, — констатировал Тимыч.
Выходит, так, — кивнул Гвоздь. — Вопрос в том, что он там делает?
Товарищ майор, разрешите вернуть негритянку и еще раз ее допросить?! — козырнул Кипятков и даже было кинулся к дверям.
Отставить! — остановил его Гвоздь. — Я думаю, что Мармеладова не в курсе профессорских делишек. Она уверена, что он на Канарах.
Не только она, — сказал Тимыч.
А кто еще? — спросил Димыч.
Мои родичи. Они регулярно звонят дяде Феде на Канары.
А он им отвечает с Мартышкиного кладбища, — хмыкнул Гвоздь, пуская дым кольцами.
Товарищ майор, разрешите тогда допросить начальника метрополитена! — козырнул Кипятков, снова кидаясь к дверям.
Тоже отставить, старина!
Но почему?!
Этим мы только спугнем более крупную птицу, затаившуюся здесь, в ФСБ.
Неужели у нас в Большом доме завелся предатель? — закипятился Кипятков.
Не кипятись, Жора. Разберемся. А пока что дай мне телефончик бывшего начальника метрополитена.
Блямблямчикова?
Так точно.
Кипятков сказал номер. Гвоздь позвонил. Никто не ответил.
— Значит, убит, — сделал привычный вывод майор.
— А может, он просто погулять вышел, — сказала Любка Крутая.
— Или водки купить, — прибавил Тимыч, вспомнив, что Блямблямчиков — алкоголик.
Сейчас мы это выясним. — Гвоздь ловким щелчком послал недокуренную сигарету в пепельницу. — Погнали, орлы!
Куда? — спросили все.
На Фимфимчикова к Блямблямчикову!
…Дверь квартиры бывшего начальника метрополитена была распахнута настежь.
— У него что сегодня — день открытых дверей? — сострил Димыч.
В квартире было хоть шаром покати. Видимо, Блямблямчиков все пропил. Лишь на кухне стояли стол, стул да у плиты валялся сам Блямблямчиков.
Рот у него был открыт, глаза закрыты. Труп, короче.
Любка так примерно и выразилась:
— Покойник.
Гвоздь, присев на корточки перед трупом, похлопал его по щекам.
— Да он просто пьян в сосиску.
И верно — Блямблямчиков зашевелился, сел и тупо уставился на непрошеных гостей.
Вы кто?..
Мы — ФСБ, — ответил Гвоздь,
Очень приятно познакомиться. А я Тлямтлям… тьфу… Длямдлям..; да тьфу ты… Блямблямчиков я, — с трудом выговорил он собственную фамилию.
Гарик Иваныч, у нас к вам будет несколько вопросов, — официальным тоном объявил майор Гвоздь.
А закурить у вас не будет?
Гвоздь дал ему закурить. Блямблямчиков с жадностью втянул в себя дым.
— О-о, хорошо-о… А я уже третий день квашу, — показал он на пустые бутылки, валявшиеся по полу. — Запой у меня.
Гвоздь взглянул на бутылочные этикетки. Это была водка самого низкого пошиба.
Зачем вы пьете такую гадость? — спросил майор.
Как же мне ее не пить, родимую, — Блямблямчиков нежно погладил бутылку, — если она мне жизнь спасла… — И он стал рассказывать: — Я один раз водочки накушался и на работу не пошел, а в моем кабинете потолок обвалился, прямо над моим столом… Так что если б не она, — : любовно прижал он бутылку к сердцу, — я б сейчас на кладбище лежал.
Кстати, о кладбищах, — с ходу зацепился Гвоздь. — Вы в курсе, что на Мартышкином кладбище есть вентиляционная шахта?
А как же, — сказал Блямблямчиков, приосанившись, — я же все-таки был начальником петербургского метрополитена. Это вам не хухры-мухры.
Все радостно переглянулись. Но радость оказалась преждевременной, потому что на вопрос Гвоздя: «А откуда там взялась шахта», Блямблямчиков ответил:
Вам этого знать не положено.
А кому положено?
ФСБ.
Так мы и есть ФСБ. — Майор показал свои корочки.
Ничем не могу помочь, — сказал пьяненький Блямблямчиков. — Я дал подписку о неразглашении государственной тайны.
А кому вы ее дали?
Соответствующим органам.
Каким именно?
ФСБ, — повторил Блямблямчиков.
Вам же говорят: мы и есть ФСБ! — закипятился Кипятков.:— Вот читайте — ФСБ, — тыкал он пальцем в свое удостоверение.
Слушайте, мужики, — пьяно ухмыльнулся Блямблямчиков. — Я вам про Фому, а вы мне про Му-му. Объясняю еще раз: я дал подписку о неразглашении. Это значит: ни-ко-му ни-че-го не ска-жу. И не надо жу-жу. Понятно?
