Валерий Роньшин - Кошмары станции «Мартышкино»
— А как ваша фамилия?
— Шостакович.
— Шостакович?.. — с удивлением повторил Гвоздь. — Я думал, вы уже давно на том свете.
Композитор рассмеялся.
Я однофамилец великого Шостаковича. К тому же еще и полный тезка — Дмитрий Дмитриевич.
Дмитрий Дмитрич, — приступил к делу майор Гвоздь. — Вы знаете своего соседа?
Кто ж его не знает? Знаменитый ученый, ученик не менее знаменитого академика Дундукова… А что случилось?
Ничего не случилось. Просто надо кое-что уточнить. Когда вы его видели в последний раз?
Недели две назад. Он собирался лететь на Канары.
А у него есть домработница?
Нет.
Вы уверены?
Абсолютно.
А женщина есть какая-нибудь знакомая?
Откуда эк я знаю?
Ну мало ли, видели случайно.
Постойте-ка, постойте… — припомнил Шостакович. — Видеть не видел, а вот слышать слышал.
И что же вы слышали?
Как-то раз я слышал на лестничной площадке голоса Федора Петровича и какой-то женщины.
О чем они говорили?
— Честно сказать, уже не помню. Помню только, что Федор Петрович называл эту женщину… «черный зайчик».
Тимыч хихикнул. А Гвоздь повторил вопросительно:
Черный зайчик?
Да. Забавное словосочетание, не правда ли? Видимо, поэтому оно мне и запомнилось.
А голос у женщины был молодой или старый?
Молодой. Я бы даже сказал, очень молодой. Ей, вероятно, лет двадцать, не больше.
А самому Федякину сколько?
Лет пятьдесят, не меньше.
М-да, — хмыкнул Гвоздь, подкрутив усы, — порядочная разница.
— Любовь, знаете ли, ровесников не ищет, — улыбнулся композитор Шостакович.
Вот так любовь-морковь, — присвистнул Тимыч. — Он же для нее старый!
Ну, пятьдесят лет — это не такой уж и старый, — заметил Гвоздь, которому тоже было где-то в районе полтинника. — Вот если б ему было семьдесят…
А что семьдесят? — обиженным тоном сказал Шостакович. — Это тоже, знаете ли, не так уж и много. Вот если б ему было девяносто…
А что девяносто? — продолжил цифровой ряд майор Гвоздь. — Галактическая минута, между прочим, равняется ста восьми земным годам.
Выходит, человек в среднем живет сорок секунд по галактическому времени, — быстро подсчитал Шостакович.
Все засмеялись, хотя чего уж тут смешного, если человек всего-навсего сорок секунд живет.
Так вы думаете, что между профессором и этой девушкой была любовь? — вернулся к своим вопросам Гвоздь.
Несомненно, — ответил композитор. — Иначе зачем ему зайчиком ее называть?
А почему тогда черным зайчиком?
А может, она негритянка?! — сверкнула у Тимыча догадка.
Верно! — встрепенулся майор Гвоздь. — Молоток, Тимофей! Из тебя получится отличный фээсбешник!
Тимыч даже малость покраснел от такой похвалы. А Гвоздь уже тряс Шостаковичу руку.
Благодарю вас, Дмитрий Дмитрич. Вы очень помогли следствию.
Ну что вы, пустяки.
Для нас не пустяки. Желаем вам больших творческих успехов.
Спасибо.
До свидания.
До свидания.
До свидания.
Майор Гвоздь и Тимыч вскочили в бээм-вэшку и погнали на Мартышкино кладбище.
На кладбище их ждали Димыч, Любка и Кипятков.
— Ну как дела, орлы? — спросил Гвоздь. — Докладывай, Жора.
На месте могилы номер шестнадцать обнаружена шахта, — козырнув, доложил Кипятков.
Какая шахта?
Вентиляционная!
Вот так номер, чтоб я помер! Ну-ка, пошли глянем.
Они прошли на двадцать первый участок. И точно — вместо могилы возвышалось бетонное сооружение с решетчатым верхом.
— Да, похоже на вентиляционную шахту метро, — сказал майор Гвоздь. — Но почему она на кладбище, вот вопрос? Обычно они около станций находятся. А здесь поблизости, по-моему, никакой станции и в помине нет.
Во-о-н там ближайшая станция, — махнула рукой Крутая. — За Невой. «Площадь Александра Невского».
А может, это не шахта, а склеп? — предположил Димыч.
Какой еще склеп? — посмотрели на него все.
Обыкновенный. Умер метростроевец, и ему сделали склеп в виде метровской шахты.
— Да брось ты, Димыч, фигню фигачить, — сказал Тимыч.
Я фигню не фигачу! Ты прикинь, если, к примеру, футболист умирает, ему на надгробие мраморный мяч кладут, певцу, там, гитару мраморную, ну а метростроевцу склеп отгрохали типа шахты.
А почему тогда нет таблички с именем? — спросила Любка Крутая.
А может, это могила неизвестного метростроевца, — ответил Димыч. — Есть же могила неизвестного солдата.
Майор Гвоздь и капитан Кипятков вели, между тем, параллельный разговор.
— Ты с директора кладбища показания снял? — спрашивал майор.
Так точно! — козырял капитан.
И что он говорит?
Что эта штука здесь уже лет десять, если не больше.
А чего он ее не уберет?
А она ему не мешает.
Я-а-сненько. — Гвоздь обошел бетонное сооружение со всех сторон. — Хм-м, — промычал он. — Что ж это за хренотень-то такая?
Петр Трофимыч, а давайте я залезу и посмотрю, — предложила Крутая. — Вон в одном месте решетка отогнута.
Нет, Любаша, это опасно.
— Ну и что? — задорно ответила Крутая. — Я люблю опасности. Они так будоражат.
Нет, дорогуша, — еще раз отказал майор, — профессионалы риска никогда не рискуют попусту.
Так это вы профессионал риска, — сказала Любка, — а я любительница. Ну я полезу, Петр Трофимыч?
Ладно, полезай, — разрешил Гвоздь и протянул Любке зажигалку. — На вот, посветишь себе там.
Тимыча с Димычем такой оборот дела явно не устраивал. Чтоб девчонка рисковала, а они в сторонке стояли? Ни фига-а!..
— Я полезу! — вызвался Тимыч.
— Нет, я полезу! — вызвался Димыч.
Гвоздь рукой махнул.
— Полезайте оба, орлы.
Мальчишки слазили в шахту.
— Разрешите доложить, товарищ майор! — козырнул Тимыч, подражая Кипяткову.
Докладывай, — усмехнулся в усы майор.
На дне ничего не обнаружено!
Как, совсем ничего?
Так точно! — козырнул и Димыч. — Внизу бетонный колодец!
Вот так номер, чтоб я помер! Выходит, это никакая не шахта.
Как же не шахта, — закипятился Кипятков, — если рядом с моим домом — станция метро, и там такая же штуковина стоит.
Не кипятись, Жора, — сказал Гвоздь.
Ну а что делать-то, товарищ майор?
Я предлагаю закусить.
Как, опять?! — воскликнул Тимыч, у которого в желудке уже лежало два бифштекса.
— Не опять, а снова, — поправил его Гвоздь. — «Бодрость духа зависит от брюха».
Слыхал такую поговорочку? К тому же, легкий перекусончик стимулирует работу мозга.
А давайте жвачкой перекусим! — Крутая вытащила из кармана два блока жевательной резинки.
От-ставить, — сказал майор. — Что нам, мужикам, твоя жвачка? Как слону дробина. Нам мяса подавай, и побольше, побольше… Верно, ребятишки?
— Так точно! — откликнулись проголодавшиеся Кипятков с Димычем.
Глава XIX
РЕАЛЬНЫЙ ОТСТОЙ
Рядом с кладбищем, через дорогу, располагался ресторанчик под шутливым названием «Здесь лучше, чем напротив». В него-то наши герои и направились.
Плачу за всех! — объявила Любка, когда они сели за столик.
А почему? — удивились все.
Я же новая русская. У меня денег — во!.. — Крутая провела ребром ладони по горлу.
Любаша, а откуда у тебя столько денег? — поинтересовался Гвоздь.
От папы.
А у папы откуда? — полюбопытствовал Кипятков.
Он нефть за границу продает.
— А откуда у него нефть? — осведомились Тимыч с Димычем.
Но тут к столику подошел официант, и расспросы прекратились.
— Что будем заказывать, господа? — спросил официант.
Майор Гвоздь заказал себе поросенка с хреном, капитан Кипятков — пиццу с грибами, Димыч — спагетти с курицей, Тимыч, конечно же, — свои любимые блины со сметаной, а Любка — стакан яблочного сока.
Через минуту-другую заказанные блюда были доставлены. Все принялись объедаться, а заодно и совещаться.
— Значит так, ребятишки, — говорил Гвоздь, уплетая поросенка, — интуиция мне подсказывает, что между негритянкой и колодцем на кладбище существует какая-то связь. Причем связь не по прямой, а по касательной.
Как это? — спросила Любка Крутая, попивая сок.
Я и сам толком не знаю. Но интуиция именно это мне подсказывает… Поэтому давайте-ка вот что сделаем. Ты, Жора, займись негритянкой…
Слушаюсь, товарищ майор! — козырнул Кипятков, наслаждаясь горячей пиццей.
Вы, орлы, — обратился Гвоздь к Тимычу с Димычем, — поспрашиваете местное население.
Мальчишки, переглянувшись, захихикали.
— Вот это, что ли?.. — указал Димыч вилкой в окно, за которым виднелось кладбище.
Нет, вон то, — ткнул майор своей вилкой в другое окно, где виднелись жилые дома. — Уразумели?
