Энола Холмс и маркиз в мышеловке - Нэнси Спрингер
Через несколько дней пришла телеграмма от Майкрофта. Он договорился о моем поступлении в такую-то частную школу (дом ужасов) такого-то числа и попросил Лэйна проследить за тем, чтобы я туда доехала.
Из других новостей, касающихся моих собственных забот: большую часть времени я проводила в нижней сорочке, сидя в своей спальне и делая вид, будто у меня нервное истощение. Миссис Лэйн то и дело предлагала мне студень из телячьих ножек и тому подобные лекарства (неудивительно, что больные у нас в стране так быстро угасают!) и в конце концов даже связалась с Майкрофтом, но тот убедил ее, что в пансионе, где на завтрак подают овсянку и заставляют носить шерстяные панталоны, я быстро пойду на поправку. Тем не менее кухарка вызвала на дом местного аптекаря и лондонского врача с Харли-стрит, но оба заявили, что со мной все в порядке.
В диагнозе они не ошиблись. Мне просто не хотелось надевать корсет, заколки, тесные туфли и так далее, а еще я днем отсыпалась. Никто ведь не знал, что по ночам, когда все поместье засыпает, я выскальзываю из постели и корплю над шифрами из маминой брошюрки. Все-таки я их полюбила, потому что меня увлекали поиски, а тут надо было и разгадать загадку, то есть отыскать правильный ответ, и найти спрятанное сокровище. Каждый распутанный клубок символов указывал на определенное место в маминых комнатах, где скрывались очередные купюры. Некоторые шифры мне разгадать не удалось, и я так из-за этого расстраивалась, что даже подумывала над тем, чтобы проверить все акварели — но это было бы нечестно и неинтересно. Тем более что картин мама нарисовала много, а тайники находились и в других местах.
Например, на одной из страниц в брошюрке были нарисованы красивые ветви плюща на деревянной ограде. Я сразу побежала в мамину комнату искать похожую картину — и нашла две. Сорвала с них картон — и ничего под ним не обнаружила. Поникнув, я вернулась к себе в спальню и прочла шифр:
ЛНИИЕИШДААЙОИАОК
АОЭЩВКНАЛБНЕМТВР
Что бы это значило? Я нашла плющ в «Тайном языке цветов». Его значением оказалась «преданность». Мило, но мне это никак не помогло. Я долго вглядывалась в шифр, пока не разобрала свое имя в первых двух буквах верхней строки и в трех — нижней. Тут я заметила, что лиана на мамином рисунке неестественно изгибается зигзагом. Я закатила глаза и прочла шифр, перескакивая с одной строки на другую и обратно:
КРОВАТИМОЕЙНАБАЛДАШНИКЕВИЩИЭНОЛА
КРОВАТИ МОЕЙ НАБАЛДАШНИКЕ В ИЩИ ЭНОЛА
Затем я переписала слова в обратном порядке:
ЭНОЛА ИЩИ В НАБАЛДАШНИКЕ МОЕЙ КРОВАТИ
Я послушно прокралась в мамину спальню и открутила все четыре набалдашника. Кто бы мог подумать, что в них помещается столько банкнот!
Мне, в свою очередь, пришлось выдумать заковыристые тайники в собственной комнате, чтобы миссис Лэйн случайно их не нашла во время уборки. Деньги из набалдашников кровати я спрятала в медные шарики, которые навинчивались на края карниза для штор.
И все это требовалось провернуть до того, как чета Лэйн встанет на рассвете.
В общем, последнее время я бодрствовала по ночам и наслаждалась «охотой за сокровищами».
Но самое ценное сокровище, записку от мамы с прощальными или хотя бы только нежными словами, не нашла. Впрочем, в объяснениях я больше не нуждалась. Она водила Майкрофта за нос отчасти и ради меня. С этими деньгами мама хотела даровать мне свободу.
Благодаря ей я пребывала в удивительно приподнятом, хоть и волнующем настроении, когда солнечным августовским утром села в экипаж, который должен был унести меня далеко-далеко от родного дома.
Мистер Лэйн одолжил у местного фермера кобылу и некое хитроумное изобретение, этакую помесь телеги и двуколки с приподнятым сиденьем для кучера и одного пассажира. В общем, транспорт мне предоставили хоть и не роскошный, но комфортный.
— Надеюсь, обойдется без дождя, — причитала миссис Лэйн — она вышла со мной попрощаться.
Дождя не было уже несколько недель. Последний раз он прошел в тот день, когда я бегала по землям поместья в поисках матери.
— Скорее всего, — сказал Лэйн и протянул мне руку, помогая взобраться на козлы как настоящей леди, а затем подал мой белый зонтик с рюшами. — В небе ни облачка.
Я улыбнулась чете Лэйнов и села рядом с Диком — он исполнял обязанности кучера, — опустив на сиденье сначала турнюр и только потом саму себя. Миссис Лэйн зачесала мне назад волосы, и они торчали пышной копной подобно моей юбке — так сейчас было модно. Правда, шляпа из-за этого съезжала мне на глаза и сильно походила на соломенное блюдо, украшенное лентами. Серо-коричневый костюм я выбрала за его отвратительный, но при этом неприметный цвет, талию в девятнадцать с половиной дюймов, юбку с турнюром и удобный жакет. Пуговицы на юбке я застегнула не до конца, чтобы можно было самой ослабить шнурки корсета так, что он почти меня не сдавливал. Я могла дышать полной грудью.
А мне это скоро понадобится.
— Теперь вы леди с головы до пят, мисс Энола, — заключил Лэйн, отходя назад. — Уверен, ваши братья будут вами гордиться.
Если бы он знал!..
— Мы будем скучать, — прошептала миссис Лэйн, и сердце у меня защемило, когда я увидела, как плачет эта милая старушка.
— Благодарю, — сухо ответила я, стараясь не выдавать своих эмоций. — Дик, трогай.
Пока мы ехали по дорожке от дома к воротам, я упорно изучала уши кобылы. Майкрофт нанял работников, чтобы те «привели поместье в порядок», и мои любимые кусты шиповника выдрали с корнем. Мне не хотелось смотреть на искалеченный сад.
— До свидания, мисс Энола, и удачи, — сказал сторож, открывая нам ворота.
— Благодарю, Купер.
Когда мы проезжали через Кайнфорд, я вздохнула и бросила прощальный взгляд на лавки мясника и зеленщика, побеленные домики с соломенными кровлями и черными балками на фасадах, паб, здание почты и телеграфа, полицейский участок, коттеджи эпохи Тюдоров с миниатюрными окошками, которые словно щурились под тяжелой челкой крыши, таверну, кузницу, дом священника, гранитную церквушку с покрытым мхом шифером, покосившиеся надгробия на кладбище...
Я немного подождала и сказала как бы невзначай, словно эта мысль только что пришла мне в голову:
— Дик, подожди. Я хочу попрощаться
