Роберт Стайн - Зомби чёрной бездны

Или Питер пришел в такую неистовую ярость из-за того, что с ним сделал этот дом?

Не останавливаясь и ничего не замечая, я перебежала дорогу на перекрестке. Я слышала клаксон автомобиля. Слышала гневный крик.

— Даниэлла, ты должна трезво подумать, — ругала я себя. Но как могла я трезво думать? Мой родной брат не помнит меня! И только что едва меня не задушил!!

Я продолжала бежать.

Я не могу вернуться домой, повторяла я себе. Там опасно. Где Питер, там сейчас опасность.

— Но я обязана вернуться назад! — уговаривала я себя. Я ведь отвечаю за брата. Родители поручили мне присматривать за ним. И я не могу оставить его там одного, чтобы он рыскал по дому, словно дикий зверь.

Приближалось время ужина. Родители уже в пути. Через час-другой они будут дома. И что потом?

Как я им объясню все, что произошло за эти часы?

Станут ли они ругать меня за Питера? Поверят ли истории, которую рассказал мне репортер? Смогут ли что-либо предпринять, чтобы спасти моего бедного брата?

Не сознавая сама, я бежала к дому Эдди. Я нажала на звонок и одновременно забарабанила в дверь.

— Эдди, ты дома? Эдди?.. — кричала я визгливым, пронзительным голосом.

Через несколько секунд дверь распахнулась. Эдди уставилась на меня.

— Даниэлла? Что случилось? На тебе лица нет!

— Я… Я… — Мне не удавалось произнести ни слова. Язык меня не слушался. Я проковыляла мимо нее в холл. Там был включен телевизор. Передавали местные новости.

Интересно, про меня тоже расскажут в новостях, неожиданно подумалось мне. Расскажут про то, как мой бедный брат сошел с ума, потому что мы живем в доме под названием «Забудь Меня»?

— Даниэлла? — Эдди положила руку на мое дрожащее плечо. — Что произошло? Ведь на улице холодно. А ты даже не надела куртку.

Я потрясла головой, все еще пытаясь отдышаться.

— Я просто бежала, — выдавила я из себя наконец. — Мне пришлось убежать из дома… Питер!..

Эдди сузила свои зеленые глаза.

— Питер?

— Да, — и я поспешно заговорила: — Не думай, что мы его загипнотизировали. По-моему, причина его странностей кроется в чем-то другом. В чем-то более страшном.

— Ах, верно… Питер! — Эдди уставилась на меня. — Он и до сих пор ведет себя странно?

Я кивнула.

— Он…..Он пытался меня задушить.

Эдди так и ахнула.

— Где же ваши родители? Они еще не вернулись?

Я взглянула на висящие возле телевизора часы. Почти шесть.

— Скоро, — ответила я. — Очень скоро они вернутся.

— Если хочешь, побудь у меня до их возвращения, — предложила моя подруга.

Я вздохнула.

— Пожалуй, это будет самое лучшее.

Я без сил рухнула на диван, закрыла глаза и уткнулась лицом в ладони.

И сразу же увидела их. Тех самых жутких, покрытых слизью подростков в подвале нашего дома. Увидела их грустные лица. Услышала, как они напевно произносят имя моего брата. И внезапно я все поняла. Теперь я знала, кто они такие.

Те самые, забывшие про все и забытые всеми.

Жертвы дома под названием «Забудь Меня».

И теперь эти забытые дети зовут к себе моего брата.

Я вскочила на ноги и пронзительно закричала:

— Неееееет! — И, ничего не соображая, вновь бросилась бежать. Я выскочила из двери дома моей подруги, промчалась через примыкавший к дому газон.

Позади раздавались крики Эдди. Она звала меня вернуться. Но я не остановилась и не стала оглядываться.

Я снова бежала, ничего не видя и не слыша. Наконец показался мой дом.

Что я там увижу? Вот была моя единственная мысль.

Набросится ли на меня мой брат снова? Будет ли он по-прежнему вести себя, как взбесившийся дикий зверь?

Я гнала от себя страх. Я знала, что выбора у меня нет. Я должна быть дома. Я должна спасти Питера. Когда вернутся мама и папа, я должна их встречать. Предупредить и предостеречь их. По возможности, объяснить им, что произошло.

Повернув за угол нашего квартала, я услышала собачий лай. Не замедляя бега, я обернулась и увидела серую немецкую овчарку наших соседей. Она неслась ко мне большими прыжками.

— Нет, малыш! Иди домой! Домой! — взмолилась я. Почему он так себя ведет?

И как его кличка?

Почему я не могу ее вспомнить?

Бегущий пес неистово лаял, мотая хвостом из стороны в сторону. Он без труда догнал меня. А потом одним прыжком опередил.

Я остановилась, тяжело дыша.

Пес высунул язык и положил лапы мне на плечи.

Я закричала на него.

— Уходи! Ступай домой! Пожалуйста!

Потом я сообразила, что псу просто хочется поиграть.

— Не сейчас — потом! Потом, малыш! — Я схватила его лапы и опустила их на мостовую. Потом потрепала пса по голове.

Почему я не могу вспомнить его кличку?

— Домой, малыш! Ступай домой!

Я побежала снова. Пес мчался следом за мной. Внезапно мне показалось, что родительский автомобиль уже должен стоять возле дома. Хоть бы это было так! Хоть бы они приехали! Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы мои родители уже были дома! Может, втроем мы как-нибудь справимся с Питером и поможем ему прийти в себя.

Однако… площадка перед домом по-прежнему была пуста. Входная дверь распахнута настежь, как и час назад, когда я убежала от Питера.

С бешено бьющимся сердцем я направилась к дому. И тут же поняла, что собака уже отстала. Оглянувшись, я увидела ее за нашими воротами. Она смотрела на наш дом и жалобно повизгивала, опустив уши, поджав хвост и дрожа всем телом.

Пес чего-то боится, сообразила я. Он не хочет сюда идти. Он испуган.

Наконец пес оторвал взгляд от дома, отряхнулся и, все еще повизгивая, заковылял прочь.

Внезапно мне ужасно захотелось пойти вместе с ним. Убежать подальше. Найти безопасное место, в котором собак не бьет дрожь и они не визжат от страха.

Но в доме находится мой брат. И он попал в беду.

Выбора нет.

Набрав в грудь воздуха, я вошла внутрь.

И как только вошла, сразу же увидела, что дверь,

ведущая в подвал, широко распахнута.

Оттуда доносились голоса, настойчивые и тихие. Но на этот раз они напевали другое имя, не имя

брата.

Они напевали мое имя, повторяя его множество раз:

— Даниэлла… Даниэлла… Даниэлла…

Я прижала ладони к щекам — и закричала, охваченная ужасом. Мое лицо — оно стало на ощупь мокрым.

Мокрым и липким.

Я с ожесточением принялась срывать с себя желатиновую слизь, стирала ее с лица.

А голоса все время распевали:

— Даниэлла… Даниэлла… Даниэлла…

Глава XIX

АЛЫЕ БУКВЫ

— Неееет! — Крик ужаса вырвался из моей гортани, когда я сорвала с себя последний кусок слизи. — Вы не доберетесь до меня. Питер вам тоже не достанется.

Я должна каким-то образом спасти своего брата —

если это еще возможно!

— Питер? — позвала я. Мой голос показался мне

слабым и безжизненным. Я схватилась за перила и, подняв лицо, крикнула наверх: — Питер? Ты в своей комнате?

Ответа не последовало.

Я бросилась наверх. Проверила его спальню. Затем свою. Никаких следов.

— Питер?

Я поспешила вниз. Выбора у меня не было. Волна холодного ужаса захлестнула меня, когда я приблизилась к двери, ведущей в подвал.

Пение замолкло. Теперь там было тихо. Стояла глубокая тишина, звоном отдававшаяся в моих ушах.

Мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы шагнуть на лестницу и всмотреться в темное нутро подвала.

— Питер?

Я знала, что он находится там.

Я знала, что должна спуститься вниз и вывести его из подвала наверх.

— Питер, я твоя сестра Даниэлла, — крикнула я вниз. — Я знаю, что ты не помнишь меня. Но я Даниэлла. Я спускаюсь вниз. Я иду к тебе на помощь.

Я жадно прислушивалась. Никакого ответа. Затем я услышала скрип петель. Очень медленный. И еще скрежет. Как будто открывали тяжелую дверь.

— Питер? Ты слышишь меня? Я твоя сестра. Я спускаюсь вниз, чтобы помочь тебе.

Я сделала глубокий прерывистый вдох. Отыскала взглядом длинный металлический фонарик, висевший возле верхней ступеньки. Сняла его. Хорошее оружие, хотя я надеялась, что мне не придется пустить его в ход.

— Питер, я иду к тебе.

Мои коленки так жутко дрожали, что мне приходилось спускаться очень осторожно. Почти на каждой ступеньке я замирала и прислушивалась. Ветер бился в оконные стекла, и они потрескивали. Это был единственный звук, кроме моего собственного учащенного дыхания.

На половине спуска я различила другой звук — тихое царапанье.

— Питер? Это ты? Ты меня слышишь? Никакого ответа.

С каждой ступенькой на меня накатывала волна ужаса, и мне приходилось делать неимоверные усилия, чтобы ее преодолеть. Крепко сжимая в правой руке фонарик, я перешагнула через сломанную нижнюю ступеньку и вгляделась в подвал. Картина, разумеется, не изменилась — груды хлама, старая мебель, пачки пожелтевших газет.