Роберт Стайн - Игра в невидимку
— Там еще оставался маленький кусочек цепочки. Я за него потянула, и лампа выключилась. — Она обшарила глазами комнату. — Макс, ты в порядке? Ты меня слышишь?
— Ага. Я в порядке, — отозвался я.
Я чувствовал себя лучше. Намного лучше.
Меня больше ничто никуда не тянуло.
Я пока оставался невидимым, но чувствовал свое тело.
Я шагнул к зеркалу и вгляделся в пустое место, где вскоре должно было появиться мое отражение.
— Страшно было, — произнес Левша у меня за спиной.
— Я чувствую, что возвращаюсь, — сказал я.
— Какое у него время? — спросил Зак у Эйприл.
Эйприл была бледной как смерть. Ей явно было не по себе.
— Пять сорок восемь, — рассеянно проговорила она и быстро добавила: — Правда, ребята, может быть, вы прекратите это дурацкое состязание?
— Ты побил мой рекорд! — взвыл Зак, поворачиваясь к тому месту, где, по его расчетам, должен был находиться я. — Как же так? Почти шесть минут!
— Я еще дольше пробуду невидимым, — заявил Левша, подходя к зеркалу.
— Сначала надо что-то придумать с цепочкой, — сказала Эрин. — Там остался маленький кусочек. Замаешься всякий раз вставать на коробку.
— В конце что-то странное произошло, — сказал я им, все еще невидимый. — Свет разгорался все ярче и ярче.
— А у тебя не было ощущения, что тебя куда-то тянет? — спросила Эрин.
— Было, — отозвался я. — И еще мне казалось, что я растворяюсь.
— У меня тоже так было! — воскликнула Эрин.
— Опасную вы игрушку нашли, — покачала головой Эйприл.
И тут я появился.
У меня подогнулись колени, и я едва не свалился на пол. Но в последний момент ухватился за зеркало. Через пару секунд почувствовал себя увереннее. Дрожь в коленках прошла. Я оторвался от зеркала и немного прошелся по комнате.
— А если однажды свет просто не выключится? — не унималась Эйприл. Она поднялась на ноги и отряхнула пыль с джинсов. — Что, если цепочка совсем оторвется, и мы не сможем выключить лампу? Что тогда делать?
Я пожал плечами:
— Не знаю.
— Ты побил мой рекорд. — Бедного Зака аж перекосило. — Значит, мне надо попробовать еще раз.
— Нетушки! — заорал Левша. — Теперь моя очередь!
— Вы что, не слушаете меня?! — Теперь уже и Эйприл кричала. — Кто-нибудь мне ответит? Что будет, если кто-то из вас сделается невидимкой, а свет не выключится?
— Да не волнуйся ты. Как это он не выключится? — Зак достал из кармана кусок веревки. — Вот. Я ее привяжу к оставшейся цепочке. — Он встал на коробку и принялся прилаживать веревку. — Дерни за веревочку, свет и отключится, — обернулся он к Эйприл. — Какие проблемы?
— А кто из нас первый станет невидимым и так выйдет на улицу? — спросила Эйприл.
— Я хочу пойти в школу невидимым и застращать мисс Хавкинс, — захихикал Левша (мисс Хавкинс — это его учительница по социальным наукам). — Она меня с начала учебного года достает. Я бы подкрался к ней сзади и сказал: «Здравствуйте, мисс Хавкинс». Она обернется, а там никого. Круто получится, да?
— И это все, что ты можешь придумать?! «Здравствуйте, мисс Хавкинс»? — фыркнула Эрин. — Левша, где твое воображение? Ты мог бы выхватить мел у нее из рук. Или швырнуть через комнату тряпку для классной доски. Или воду разлить у нее на столе. Или кинуть в нее яблоком.
— Ух ты! — выдохнул Левша с искренним восхищением. — Вот это да!
Я рассмеялся. Идея Эрин мне понравилась. Я представил себе, как мы вчетвером — все невидимые — заявляемся в школу. Да мы всю школу поставим на уши за десять минут! Все перепугаются. Будут вопить и махать руками. Начнется паника. Все ломанутся к дверям. А мы здорово повеселимся…
— Но мы это потом как-нибудь провернем, — ворвался в мои мысли голос Левши. — Потому что сейчас моя очередь на рекорд. — Левша повернулся к Эйприл, которая стояла в дверях и, встревоженно хмурясь, нервно накручивала на палец прядь волос. — Засечешь время?
— Давай, — обреченно вздохнула Эйприл. Левша стал перед зеркалом и, не сводя глаз со своего отражения, протянул руку к веревке.
14
— Левша! — донеслось снизу из коридора. — Левша!
Я испуганно вскрикнул — слишком уж неожиданно нас прервали. Левша поспешно отскочил от зеркала.
— Левша, скажи брату, что его друзьям пора домой. Уже время обедать. К нам Буля с Дедулей приехали. Очень хотят тебя видеть!
Это была мама. Она стояла внизу, у самой лестницы.
— Ладно, мам. Мы сейчас спустимся! — крикнул я.
Я не хотел, чтобы она сюда поднималась.
— Но так нечестно! — заныл Левша. — Сейчас моя очередь.
Он шагнул обратно к зеркалу и сердито ухватился за веревку.
— Левша, не дури, — процедил я сквозь зубы. — Нам надо спуститься. И побыстрее. Ведь мы не хотим, чтобы родичи поднялись сюда и увидели зеркало, верно?
— Ну ладно, — буркнул Левша. — Но в следующий раз я буду первым.
— А потом я, — сказал Зак, направляясь к лестнице. — Я побью твой рекорд. Слышишь, Макс?
— Только ни слова про зеркало, — предупредил я всех, когда мы спускались по лестнице. — Говорите о чем-нибудь постороннем. А то вдруг нас кто-то услышит.
— А можно мы завтра придем? — спросила Эрин. — И продолжим наше состязание.
— Завтра я занята, — сказала Эйприл.
— Завтра ничего не получится, — сказал я. — Мы поедем в Спрингфилд. К моим тете с дядей.
Когда я об этом вспомнил, у меня сразу испортилось настроение. У моих двоюродных братьев была такая здоровенная овчарка. Больше всего на свете она любила, извалявшись в грязи, наскочить на меня и вытереть лапы о мою одежду. Наверное, она ловила кайф от этого. Но не я.
— В среду у нас нет уроков, — сказал Зак. — У них там какое-то учительское собрание. Может быть, соберемся в среду?
— Может быть, — протянул я.
Мы вышли в коридор. Все замолчали, как по команде. Дверь в столовую была открыта, и я видел, что дедушка с бабушкой и мама с папой уже сидят за столом. Буля и Дедуля никогда не ели на кухне. Для них еда — что-то вроде торжественного ритуала. Все размеренно и строго по часам. Если обед задержится еще на минуту, у Були с Дедулей настроение будет испорчено на весь день.
Я быстренько спровадил ребят, напомнив им на прощание, чтобы они никому не рассказывали, что мы делали на чердаке. Зак еще раз уточнил, можно ли будет собраться в среду. Но я снова ответил, что еще не знаю. Посмотрим. Игра в невидимку — это действительно здорово. Но в то же время немножечко страшно. Я не был уверен, что мне захочется повторить этот подвиг уже в следующую среду. Я хотел выждать какое-то время и попробовать разобраться, что меня так беспокоит. Меня явно что-то тревожило.
— Ну пожалуйста!..
То ли мне показалось, то ли в голосе Зака действительно проскользнули просительные интонации. Ему не терпелось скорее стать невидимым и побить мой рекорд. Он не мог смириться с мыслью, что его в чем-то обошли.
Закрыв за ребятами дверь, я пулей бросился в столовую. Дедушка с бабушкой уже приступили к супу.
— Привет, Буля! Привет, Дедуля! — Я подошел к ним по очереди и чмокнул каждого в щеку. От Були пахло апельсинами. Ее щека была мягкой-мягкой.
Буля и Дедуля — так я называл бабушку с дедушкой, когда был маленьким. Сейчас это уже звучит немного смешно, но я все равно продолжаю их так называть. Это тоже уже традиция. Да и что мне остается делать, если даже они сами называют друг друга Булей и Дедулей!
Они очень похожи. Как брат и сестра. Наверное, так и должно быть с людьми, которые женаты уже сто лет. У них худые вытянутые лица и короткие седые волосы. И тот и другой носят очки с толстыми стеклами в тонкой посеребренной оправе. Оба худущие, точно щепки. У обоих печальные глаза и вечно грустное выражение на лицах.
Я люблю Булю с Дедулей, но в тот день мне совсем не хотелось сидеть за обеденным столом и поддерживать вежливый разговор с дедом и бабушкой. Все мои мысли были заняты волшебным зеркалом.
И я еще не успокоился после всего, что сегодня произошло.
Быть невидимым — это действительно очень круто.
Мне хотелось побыть одному и подумать об этом. Ну вы понимаете. Припомнить все до мельчайших деталей. Свои ощущения. И вообще…
Такая вот у меня привычка. Когда я нахожу для себя что-то по-настоящему интересное и увлекательное, я закрываюсь в комнате, ложусь на кровать и начинаю все это обдумывать. Анализировать.
Папа говорит, что у меня аналитический склад ума. Наверное, он прав. Я уселся за стол.
— Я думал, что ты подрастешь, а ты вроде бы стал ниже ростом, — сказал Дедуля, вытирая рот льняной салфеткой.
Это его дежурная шутка. Он всегда это говорит, когда меня видит. Я вежливо рассмеялся.
— У тебя суп, наверное, совсем остыл. — Буля неодобрительно зацокала языком. — Что может быть хуже холодного супа? Я имею в виду, какой смысл есть суп, если он не горячий?
