Виктор Голявкин - Полосы на окнах
— Ах, вот что мы забыли! — закричала староста. — Про керосин забыли!
— Какие вы милые дети! Не стоит о нас беспокоиться, — сказала хозяйка, разливая чай, — мы очень вам признательны за всё.
Хотелось старикам помочь, настоящая досада…
— Нам сейчас трудно помочь, — вздохнул старик.
— Нам ничего не трудно, — бойко заявила староста.
— Пейте, пейте, дети, — повторяла хозяйка.
Посредине стола лежала моя газета, развёрнутая на месте фотографии сыновей. И мать смотрела на эту фотографию не отрываясь. Я заметил, как трясутся её морщинистые щёки вместе с подбородком и трясутся её руки, с трудом удерживая чашку, а сама она сдерживается, чтобы не заплакать. Она закрыла лицо руками, старик увёл её в другую комнату, мы встали из-за стола.
— После этой заметки, — сказал старик, — от них не было вестей, а времени прошло порядочно.
— Мой папа тоже не писал, его сбивали, — сказал Вовка, — а потом как стал писать, только читать успевай.
Старик с нами вышел за порог, попрощался со всеми за руку.
— А ведь что же получается, ребята, — сказала на улице староста, — неизбежно им придётся после нас делать генеральную уборку. Наследили всем классом и выпили весь чай.
— Отстань ты со своей уборкой, — сказал Вовка, — при чём здесь чай, неужели ты не понимаешь, что у них тревожное состояние. Мы им больше нужны в миллион раз, чем генеральная уборка.
— Обсудим всё, наметим, — сказала староста, — и постараемся их чаще навещать всем отрядом.
— Можно навещать и в одиночку, — сказал я.
— Кто согласен в одиночку? — спросила староста.
— Все согласны, — сказали ребята.
9. В гостях
Хлеб по карточке на СЕГОДНЯ мы съели ПОЗАВЧЕРА, а хлеб на ЗАВТРА — ВЧЕРА. Дадут ли мне на ПОСЛЕЗАВТРА? В других магазинах и на завтра не дают. Нигде вперёд не дают, а здесь, в ларьке у пристани, на ПОСЛЕЗАВТРА.
На левой ладони вчерашний номер очереди, а на правой — сегодняшний. Пишут на ладони чернильным карандашом, чтобы очередь не потерять. Всё сейчас по карточкам. Только на рынке продукты без карточек у спекулянтов, да где у нас такие деньги. На хлеб можно вещи менять, да нам менять нечего. Давно всё поменяли.
— На послезавтра дают?
— Если бы не давали, не стояли бы, — отвечают из очереди.
— Везде стоят, — говорю.
— Какой у тебя номер?
Я показал.
— Где ж ты такие номера видел?
— Какие?
— Большие.
— Аа-а… значит, дают.
Подошла моя очередь, и хлеб кончился.
— Карточки не потерял? — беспокоится мама.
Страшное дело — карточки потерять. На месяц хлеба не увидим, не то что на послезавтра. Не такой уж я растяпа, чтобы карточки терять.
— Как-нибудь продержимся, — говорит мама, — а завтра нам хлеб дадут на ЗАВТРА.
— А что мы будем есть сегодня?
— Поедем в гости к тёте Сона, — сказала мама.
Сона Ханум, мамина подруга, жила в Бильгя. В селении Бильгя у тёти Сона огород, свой виноград и разные фруктовые деревья. Много овощей, а лепёшки они пекут сами. Я наелся и подумал: как жалко, что человек не может один раз наесться, чтобы потом долго не хотелось.
Сбегали к морю после обеда, но купаться не стали. У воды лежал мёртвый тюлень, раскрыв пасть. Зубы как у собаки. «Дяниз ит» зовут его здесь — «морская собака». Схватит за ногу морская собака, и не вылезешь. Мама часто приносила копчёную тюленину, и мы ее ели. Бывает же такое: ешь и не знаешь, что это морская собака.
— Да, не всегда здесь спокойно, — сказала тётя Сона, — в шторм волны доходят до дома. Иногда огород заливают. Даже тюленя выбросило.
Тётя Сона дала нам лепёшек и много зелени. Мы с мамой сытые, довольные, без конца благодарили, сели на хозяйскую арбу, сам хозяин взялся нас довезти до станции.
Но Боба не сел.
— Подарите мне бычка! — заорал он.
Хозяйский бычок замычал в ответ.
— Он просится ко мне, — закричал Боба, — отпустите его! Подарите мне его! Вы же видите, как он просится ко мне!
— Ах, как некрасиво, — сказала мама, — как нехорошо! Как стыдно! Нас угощали, надавали нам подарков, я не знаю, куда деться от стыда за своего сына!
— Ой, ой! — кричал Боба. — Дайте мне бычка! Я не поеду без бычка! Ни-ку-да я без него не поеду! Имейте в виду! О! О! Я для бабушки стараюсь!
— Для какой бабушки? — удивилась мама. — У нас и бабушки-то нет.
— Зачем ты говоришь, что у нас нет бабушки? — Боба вцепился в арбу. — Зачем ты так сказала? У всех есть бабушка!
— Нет у него никакой бабушки, — сказала мама, — что с ним?
— Не могут же тебе в самом деле отдать бычка, — сказал я, — пойми.
— Не могут? — спросил он. — Почему не отдадут?
— Потому что бычок им самим нужен, и он очень дорого стоит.
— Сколько?
— Что — сколько?
— Сколько стоит?
— Много.
— Тогда барашка! Ой! Ой! О! Подарите бабушке барашка! Я никуда не поеду, пока не подарят!
— Сажайте его, не обращайте внимания, дома я ему покажу, как устраивать истерики, сажай его, Сона Ханум, он мне надоел, — сказала мама.
— Он ребёнок, — уговаривала тётя Сона, — он расстроен, пусть он успокоится, немного подождём. Не плачь, как же мы тебе дадим барашка, он у нас один.
— Я для бабушки стараюсь! — вопил Боба.
— Нет у нас никакой бабушки, — сказала мама, — откуда он взял? Что за бабушка?
— Он очень расстроен, пусть, пусть отойдёт. — Тётя Сона его успокаивала, а он брыкался и отмахивался.
Муж тёти Сона терпеливо сидел на арбе и ждал. Все ждали.
— Один у вас барашек? — перестал орать Боба, но колеса арбы не отпускал. — Бедная моя бабушка!
— У детей своя фантазия, — объяснила тётя Сона, — они так фантазируют, что ничего не поймёшь.
— Он просто нахал, он меня выведет из терпения!
— Ах, как жалко, что у вас один барашек, — всхлипывал Боба, — значит, бабушка останется без барашка… Ну, тогда дайте мне курицу, она будет для бабушки нести яички. Моя старенькая, бедненькая бабушка…
— Не смей просить курицу! — закричала мама. — Как ты смеешь просить, и так мы не с пустыми руками уезжаем.
— Но бабушке ведь ничего не дали?
— Тащи его в арбу, Сона, бессовестный мальчишка! — закричала мама. — Придётся мне слезть самой и взяться за него. Спектакль на всё селение, сбежались все соседи, ай-яй-яй!
— Ой-ёй-ёй! — взвыл Боба. — Аа-а! Ии-и! Мне бабушку жаль! Ой-ёй-ёй! Бабушка теперь умрёт! Она умрёт! — Он топал ногами, а руками по-прежнему держался за колесо.
— Хватит! — Я соскочил с арбы. Стал отдирать его от колеса, но мне не удавалось. — Я тебе сейчас дам курицу! Ты у меня курицу получишь!
— Оставь его, оставь, — повторяла тётя Сона, — не надо его тащить, не надо…
— Нет, нет, надо, надо… сейчас… сейчас я отдеру его от колеса и всё будет в порядке…
— Не обижайте его, — сказала тётя Сона, — зачем же…
— Боба!!! — закричала мама. — Прекрати!!!
И тогда с арбы соскочил хозяин и стал ловить курицу.
— Помогите мне кто-нибудь! — кричал он, гоняясь за курицей.
На помощь пришёл Боба. Они вместе гонялись за курицей и сталкивались друг с другом, а курица не давалась.
В конце концов хозяин поймал курицу.
— А она несёт яички? — спросил Боба.
— Несёт, несёт, — сказал хозяин поспешно, как бы боясь, что Боба снова закатит истерику, — честное слово, несёт.
— Бери, бери, — сказала тётя Сона.
Боба схватил курицу в охапку, прижался к ней щекой и сказал:
— Теперь моя бабушка будет довольна.
— На здоровье твоей бабушке, — сказал хозяин, — дай бог сто лет твоей бабушке!
— Ну что вы, что вы… — сказала мама, — курицу мы не можем взять…
— Возьмите… соседи… неудобно… — испугался хозяин.
— Отдай курицу! — сказала мама строго.
— Нет, нет, — замахал руками хозяин, — ни за что… — Он боялся, что ему вернут курицу и всё начнётся сначала. — Ваш мальчик золотой… пусть кушает… он для бабушки… цып, цып, цып, золотой ребёнок…
— Вы нам и так достаточно подарили, — сказала мама, — куда же ещё… нам неловко…
— Ловко! — почти закричал хозяин. — Ловко! Золотой ребёнок, золотые гости! Поехали! — Видно, мы ему надоели.
Тётя Сона нам помахала на прощанье.
Телегу трясло.
Боба всхлипывал.
— Сейчас зачем ноешь? — спросил, оборачиваясь к нему, хозяин.
— Бабушку вспомнил, — сказал Боба.
— Курицу ведь ты ей везёшь?
— Везу.
— Чего тебе ещё надо?
— Ничего.
— Ну и не хнычь.
Он замолк.
В электричке Боба вытер слёзы и улыбнулся.
— Он ещё улыбается! — возмутилась мама. — Такая некрасивая история, чудовищно! Позор, а он себе, представьте, улыбается!
— Курочка нам будет нести яички, — сказал Боба, улыбаясь.
— Прекрати улыбаться, — сказал я.
— Буду улыбаться, — сказал Боба.
