Вера Желиховская - Над пучиной
– Какъ?!.
«Онъ?.. Юріардани… крестный отецъ Аркаши Крамфельда?!.»
Княжна онѣмѣла отъ изумленія.
– Но… вѣдь вы… они… Я никогда не слыхала вашей фамиліи…
Она подразумѣвала «отъ нихъ, отъ сестры»; но онъ не далъ ей договоригь и назвалъ себя:
– Арданинъ. Вы забыли?.. Я же назвалъ себя вамъ, въ тотъ памятный вечеръ, въ пещерѣ… Юрій Алексѣевичъ Арданинъ.
Она ни слова не отвѣчала, только горячій румянецъ разлился по ея лицу. Раздался второй звонокъ..
– Ну, теперь пойдемте, пора. Не странно-ли?
Вотъ опять я долженъ васъ усаживать въ вагонъ!
Онъ довелъ ее, помогъ взойти наступени и, пожавъ безсознательно протянутую ему руку, сказалъ:
– До свиданія, княжна. Я надѣюсь васъ встрѣтить въ Одессѣ.
И Арданинъ пошелъ было къ другому концу вагона, но вдругъ, словно что-то вспомнилъ и, тихо разсмѣявшись, прибавилъ:
– А вѣдь я вашъ должникъ, Вѣра Аркадьевна. Впрочемъ не вашъ, – а той m-Пе Звенигородовой, которая въ суматохѣ испуга обронила въ старушкиной пещерѣ десять рублей, носовой платокъ и книжечку слоновой кости, съ не принадлежавшими ей визитными карточками…
Онъ глядѣлъ въ ея снова зардѣвшееся лицо смѣющимися глазами.
– Неужели?.. А я думала, что раньше ее потеряла, гуляя. И такъ жалѣла!
– Въ самомъ дѣлѣ?.. Очень радъ, что могу ее вамъ вернуть въ цѣлости. Книжечку и платокъ. Деньги я, на свой страхъ, разрѣшилъ старухѣ взять себѣ…
– Боже мой! Да я для нея-же ихъ положила!
– Я такъ и думалъ. А платокъ и карточки княжны Вѣры Аркадьевны Ладомирской я осмѣлился сохранить у себя, съ тѣмъ, чтобы вернуть ихъ по принадлежности, еслибы привелъ Богъ встрѣтиться съ m-Пе Звенигородовой.
– Ахъ! Не называйте меня такъ, Бога ради!.. Да!.. Такъ вотъ откуда вы узнали мое имя!
– А вы удивлялись моему всезнайству?.. Онъ снова, смѣясь, пожалъ ей руку, спрыгнулъ со ступеньки и едва успѣлъ войти въ вагонъ, какъ поѣздъ двинулся.
Вѣра тоже вошла въ свое душное купе и сѣла противъ невозмутимо покоившейся сестры.
Улыбка, въ которой было недоумѣніе, но еше больше радости, не сходила съ ея оживленнаго лица и теперь она уже не замѣчала ни духоты, ни скуки этой второй ночи, проведенной безъ сна изъ-за второй же встрѣчи съ Арданинымъ.
Какъ и въ ту ночь, неугомонныя чувства и мысли, не дали ей сомкнуть глазъ до солнечнаго восхода; но когда она, подъ городомъ, проснулась – ей показалось, что она прекрасно отдохнула и, что надъ Одессой царитъ все та-же свѣтлая, чудесная весна, которую она въ ней видѣла четыре мѣсяца тому назадъ. Розовое расположеніе ея духа еще усилилось тѣмъ, что, на послѣдней остановкѣ, подъ городомъ, сестра ея, при встрѣчѣ съ Арданинымъ, поздоровалась съ нимъ и разговаривала, какъ со старымъ знакомымъ, а дѣти, особенно четырехлѣтній Аркаша, ему обрадовались. Оно ни мало не разстроилось и тѣмъ, что оставшись съ ней наединѣ, баронесса состроила полунедовольное, полунасмѣшливое лицо и, небрежно заявила, что хотя мужъ ея очень хорошъ съ Арданинымъ и восхваляетъ его образцовое хозяйство, но что ей, лично, онъ не симпатиченъ: «вульгаренъ и немножко изъ этихъ новыхъ…».
– Такъ чтожъ?.. Это хорошо отчасти, – возразила ей Вѣра, съ такой улыбкой, какой баронесса давно не видала на лицѣ ея.
– О, да!.. Это по вашему. Ты вѣдь такая!.. – кисло срѣзала она ее.
Въ Одессѣ, на вокзалѣ, пока люди и гувернантки разбирались въ вещахъ, дѣти здоровались съ отцомъ, явившимся на встрѣчу семьѣ, жена барона уже съ нимъ ссорилась за что-то, княжна стояла въ сторонѣ, взявъ подъ свое покровительство Аркашу и меньшихъ дѣтей, и успѣла переброситься двумя словами съ Арданинымъ, подошедшимъ проститься.
– Когда же вы передадите мнѣ книжечку? – спросила она.
– Вѣроятно сегодня-же. Я долженъ буду побывать у барона… переговорить о нашихъ хозяйскихъ дѣлахъ.
– Въ самомъ дѣлѣ?.. Тѣмъ лучше!
– Вѣдь вы пробудете нѣсколько дней здѣсь?
– Не знаю право. Это зависитъ отъ папа и отъ Александра Карловича. Но я бы хотѣла… Одесса мнѣ очень нравится!
– Въ самомъ дѣлѣ?.. Тѣмъ лучше! – не безъ намѣренія повторилъ онъ ея слова. – Такъ до свиданія!
V
Князь Ладомирскій, бодрый, высокій старикъ, чистокровный аристократъ, воспитанный на англійскій ладъ, съ примѣсью французскаго, всталъ съ кресла, когда ему доложили о пріѣздѣ семьи.
Онъ не спѣша, докончилъ свой туалетъ и вышелъ въ ихъ общую столовую вполнѣ джентльменомъ.
Князь былъ очень нѣжный отецъ, въ особенности, когда желалъ добиться чего отъ своихъ дочерей. Онъ расцѣловалъ внуковъ; пособолѣзновалъ вѣчной мигрени баронессы, посовѣтовавъ и ей тоже обратиться къ виноградному леченью; размашисто пожалъ руку миссъ Джервисъ и, мимоходомъ, ущипнулъ за щеку молоденькую швейцарку, освѣдомившись, гдѣ покупаетъ она такія яркія румяна?.. И тогда только, оглянувшись, спросилъ:
– А гдѣ-же Вѣрочка?
– Miss Vera только что здѣсь была. Она, вѣроятно, въ своей комнатѣ… Я сейчасъ позову ее! – отвѣчала компаньонка.
– Не трудитесь, миссъ Джервисъ: вотъ она! – сказалъ князь и привѣтливо протянулъ обѣ руки на встрѣчу входившей дочери.
Княжна не замѣтила никакой афектаціи въ движеніи отца. Она обняла его горячо. Ея радужное расположеніе духа все еще продолжалось; о Звенигородовѣ она забыла и думать. Тѣмъ непріятнѣй ее поразили слова ея отца, когда всѣ они сѣли къ чайному столу.
– Надѣюсь, мои милыя, что вы не слишкомъ устали?.. Дѣло въ томъ, что я обѣщалъ Виктору Наумычу, за себя и за васъ, пообѣдать съ нимъ сегодня, въ Сѣверной гостиницѣ. Тамъ прехорошенькій садикъ… Надѣюсь, что вы не откажете?.. И, склонившись конфиденціально къ меньшой дочери, онъ продолжалъ, понизивъ голосъ:
– Онъ въ восторгѣ отъ надежды, которую, послѣ твоего послѣдняго письма, я счелъ себя въ правѣ ему подать. Il veut feter le retour de ses belles esperances, le cher homme!
Вѣра смотрѣла сначала такъ, какъ будто ничего не понимала. Потомъ она вспыхнула и отняла руку изъ рукъ князя, ласково завладѣвшаго ею.
– Надѣюсь, дитя мое, что ты долѣе не будешь медлить?.. Ты позволишь покончить это дѣло, для нашего общаго счастія?..
– Рара!.. Раrdon… Здѣсь, право, не мѣсто и не время.
– Время это вообще чѣмъ нибудь кончить! – недовольнымъ тономъ произнесла баронесса.
– И я нахожу, что всего лучше по военному! – прибавилъ баронъ, крутя роскошные усы. Разъ! Два! Три! – и дѣло въ шляпѣ!
Крамфельдъ еще не такъ давно командовалъ полкомъ и очень любилъ рисоваться военной выправкой.
Обѣ гувернатки дѣлали видъ, что у нихъ уши золотомъ завѣшаны. Англичанка занималась чайнымъ хозяйствомъ; швейцарка была предана заботамъ о своихъ питомцахъ.
– Еh bien! Laissons! – съ готовностью согласился князь. Мы можемъ повременить.
И онъ заговорилъ о чужихъ краяхъ, о Южномъ берегѣ, съ большимъ оживленіемъ.
Едва окончился завтракъ, лакей внесъ два прелестныхъ, очень дорогихъ букета, для баронессы и княжны, съ карточкой, на которой красовалось имя Виктора Наумовича Звенигородова, его огромный гербъ, его придворное званіе, а на оборотѣ некрасивымъ почеркомъ начертано: «Добро пожаловать»!
– Mais c'est charmant! N'est ce has?.. Какое милое вниманіе! – умилился князь, переводя вопросительно– сочувственный взглядъ съ одной дочери на другую.
– Поблагодарите г. Звенигородова! – процѣдила баронесса, не вставая съ кушетки, и повернулась къ мужу. Аlexandre!.. Donnez un роигЬоіге au porteur. Et… point de mesguinerie, je vous prie!..
– Г-мъ! Кх-мъ!.. крякнулъ мужъ и направился къ дверямъ, безъ дальнѣйшихъ комментарій.
– Посмотри, какія чудныя розы, Вѣрочка! – настаивалъ князь, протягивая къ ней одинъ изъ букетовъ.
Миссъ Джервисъ съ готовностью встала и передала его молодой дѣвушкѣ, восклицая:
– Oh! What lovely flowers!.. Beautiful, indeed!..
– Если они вамъ кажутся такъ прекрасны – можете взять ихъ себѣ – холодно сказала княжна, не прикасаясь къ букету. Я терпѣть не могу запаха розъ… Такой вульгарный цвѣтокъ!
Она встала и ушла въ свою комнату, не обративъ вниманія ни на отчаянно вопросительный взглядъ, который отецъ ея метнулъ на баронессу, ни на пожатія плечъ, которымъ та ему отвѣчала.
Она вошла въ свой отдѣльный нумеръ, бросилась тамъ въ кресло и, отчаянно сжавъ голову обѣими руками, горько заплакала, мысленно воскликнувъ:
«О! лучше умереть, чѣмъ выйти за этого человѣка!..»
Но ей не дали долго горевать на свободѣ. Три удара въ двери, и въ нихъ появилась англичанка. Она пришла сказать, что князь желаетъ ее видѣть и вмѣстѣ освѣдомиться: можетъ-ли она отправиться навѣстить свою одесскую пріятельницу?.. Княжна разрѣшила ей идти, куда угодно и не стѣсняясь пользоваться временемъ; отцу же просила передать, что у нея очень болитъ голова, что она желала бы, если возможно, теперь немного отдохнуть, а придетъ часа черезъ два. Ей было ясно, что отецъ ея хочетъ, во что бы то ни стало, не откладывая, тутъ же, на перепутьи, сейчасъ все покончить, вынудивъ ея согласіе. Бѣдняжка старалась оттянуть рѣшительную минуту, сама не зная, чего выжидая. Она прекрасно понимала, что у нея не хватитъ рѣшимости, ни даже опредѣленнаго желанія, самой, окончательно отказаться отъ такой «озлащенной» партіи; а между тѣмъ боялась произнесть послѣднее слово, выжидая, не спасетъ ли ее судьба, помимо собственныхъ заслугъ ея?.. Звенигородовъ теперь казался ей противнѣе, чѣмъ когда нибудь.
