Вера Желиховская - Над пучиной

Это женихъ, ей избранный семьею, среди высматриваній своихъ, какъ бы скорѣе очутиться въ безопасности, вдругъ разобралъ въ чемъ дѣло и, ничего передъ собой не видя, ни о комъ не помышляя кромѣ себя, ринулся къ спасительной переправѣ.

Самъ Арданинъ едва устоялъ, такъ рванулъ онъ канатъ, спѣша спастись.

– Негодяй! – громко послалъ ему вслѣдъ Юрій Алексѣичъ, охвативъ сильной рукою зашатавшуюся княжну.

Ладомирскій еле сдержалъ еще сильнѣйшее восклицаніе, но поблѣднѣлъ и стиснулъ зубы до боли. Когда они очутились съ княжной на рубкѣ «Петра Великаго», Звенигородовъ уже сидѣлъ тамъ безъ сюртука, безъ сапогъ, и отдувался, все еще не совсѣмъ опомнившись отъ перепуга. Князь сжалъ крѣпко руку дочери и, не глядя на него, поспѣшно прошелъ съ нею на другую сторону.

– Несчастный! Трусъ! – пробормоталъ онъ.

– Каждый можетъ дать лишь то, что имѣетъ, папа! – иронически возразила ему Вѣра Аркадьевна.

И она облокотилась на перила и смотрѣла, не спуская глазъ съ Арданина.

Пока возлѣ него оставались женщины и дѣти, Юрiй Алексѣичъ не оставлялъ своего поста, держа. канатъ и помогая всѣмъ переходить; только когда. на этотъ путь набросились снизу мужчины, не нуждавшiеся въ его помощи, онъ бросилъ веревку, самъ перешагнувъ на колесо и рубку «Петра Великаго».

Въ эту минуту раздался молящiй голосъ Звенигородова.

– Арданинъ! Голубчикъ!.. Захвати тамъ мое платье!..

Онъ теперь только замѣтилъ въ какомъ онъ отчаянномъ видѣ и сконфуженно снималъ съ себя, ни на что не нужный гуттаперчевый обручъ.

Арданинъ сдѣлалъ видъ, что не слышитъ его оригинальной просьбы. Но Звенигородовъ ее повторилъ.

– Можете сами обратно переправиться и розыскивать ихъ! – холодно отвѣчалъ онъ, проходя мимо.

Негодованіе такъ сильно говорило въ Арданинѣ, что онъ даже не обратилъ вниманія на безвыходносмѣшное положеніе милліонера, возбуждавшее общія улыбки.

– Какъ мнѣ благодарить васъ, господинъ Арданинъ? – встрѣтилъ его князь, протягивая ему руку.

– А ужъ я и не пытаюсь! – сказала Вѣра. На роду видно мнѣ написано, Юрій Алексѣичъ, всегда, отъ всякихъ бѣдъ и опасностей быть вами спасаемой и вамъ вѣки-вѣчные благодарной!

И она ему протянула обѣ руки, не стѣсняясь присутствіемъ отца, забывъ всѣ правила, внушенныя ей миссъ Джервисъ и вслѣдствiе всего этого такъ глядя на Арданина, что князь только съ изумленiемъ посмотрѣлъ на обоихъ, но не сказалъ ни слова… На него вдругъ снизошло просвѣтлѣнiе!..

– Ты еще не знаешь, папа. Я послѣ объясню тебѣ… Юрiй Алексѣичъ вѣдь ужъ не въ первый разъ спасаетъ мнѣ жизнь.

– О! Вѣра Аркадьевна!.. Не грѣшно-ли вамъ смѣяться надо мною? – вскричалъ Арданинъ.

Однако глаза молодой дѣвушки, ея восторженно – благодарный взглядъ, устремленный въ лицо его, далеко не оправдывали такого заключенiя.

Она склонилась надъ бортомъ и прошептала:

– Развѣ вы сами не знаете, что три раза спасли меня?.. И не только отъ смерти спасли, а отъ нравственной, вѣчной гибели!.. О! Я не могу вспомнить безъ ужаса, какой позоръ, какое несчастiе я чуть было сама не приняла на себя!.. Всей жизни моей не хватитъ, Юрiй Алексѣичъ, на благодарность вамъ!

Тогда Арданинъ, тоже приклонился къ периламъ, рядомъ съ нею и, разомъ рѣшившись, проговорилъ, съ сильно забившимся и замиравшимъ сердцемъ:

– Всей жизни вашей! А что еслибы я не на шутку попросилъ васъ ее навсегда мнѣ вѣрить?..

Суета на обоихъ пароходахъ, крики и шумъ пересадки заглушали голоса ихъ, такъ что даже сосѣдъ ихъ, князь, не слыхалъ о чемъ они говорили, склонившись другъ къ другу. Но въ книгѣ судебъ было положено, что эта ночная, полная происшествiй прогулка, будетъ имѣть рѣшительныя послѣдствiя въ жизни княжны Вѣры Ладомирской.

О, эгоизмъ любви и счастiя! Имъ даже не приходило болѣе въ голову поинтересоваться судьбой остальныхъ пассажировъ. Они не слышали и не видали ничего, кромѣ себя и другъ друга. Цѣлый новый мiръ зарождался въ сердцахъ ихъ, переполнялъ радостью ихъ внутреннюю жизнь, такъ что внѣшнее все проходило, не возбуждая въ нихъ вниманья. Они не замѣтили, какъ пролетѣло время, такое долгое для другихъ, пока всѣхъ пассажировъ перевели и размѣстили на «Петрѣ Великомъ» и какъ онъ пустился съ ними въ путь. Новая, доселѣ имъ невѣдомая, бившая въ нихъ ключомъ, счастливая жизнь охватывала ихъ и уносила за собою въ невѣдомое будущее гораздо скорѣе, чѣмъ летѣлъ пароходъ. И это волшебное будущее имъ казалось несравненно-свѣтлѣе сіявшей дали, въ которую уносилъ ихъ тезка великаго царя-матроса, спасшій отъ гибели всѣхъ пассажировъ съ бѣднаго маленькаго, раненнаго «Дяди».

На пристани, въ Одессѣ, передъ ними вдругъ выросъ Звенигородовъ. Онъ былъ въ чужомъ пальто и въ чужихъ сапогахъ, пріобрѣтенныхъ за большія деньга, у кого-то изъ прислуги или пассажировъ-евреевъ, всегда готовыхъ на спекуляціи.

Очень сконфуженно объяснилъ онъ имъ причину своего отсутствія и выразилъ надежду, что ему будетъ дозволено довезти князя и княжну обратно, въ дожидавшей его коляскѣ.

Но Вѣра Аркадьевна не дала ему окончить. Она взяла отца рѣшительно подъ руку и высокомѣрно отвѣчала:

– Нѣтъ, господинъ Звенигородовъ, не только отецъ мой и я болѣе никогда не желаемъ пользоваться вашими услугами, но мы васъ просимъ, даже, отнынѣ уволить насъ отъ вашего знакомства.

И отвернувшись отъ пораженнаго какъ громомъ милліонера, княжна Ладомирская обратилась къ ихъ другому спутнику.

– А вы не откажетесь проводить насъ чрезъ бульваръ?.. Здѣсь вѣдь два шага до лѣстницы, не правда– ли?.. Надѣюсь, папа, что ты не устанешь?.. А васъ, Юрій Алексѣичъ, я и не спрашиваю! Я увѣрена, что вы не утомитесь…

Не за чѣмъ было и требовать этихъ словъ. Мудрено было ей утомить такой коротенькой прогулкой человѣка, только что предложившаго быть ея спутникомъ на всю жизнь…