Владимир Машков - Между "А" и "Б"
Так окончилось мое первое выступление. Если говорить честно, я был доволен. Такого горячего приема я и не ожидал. Правда, исполнительнице моих произведений не хватало чувства юмора, но — сойдет и так.
А самое главное — теперь никто не скажет, что я не выполнил пионерское поручение.
Не выполнил?
А аплодисменты?
То-то.
СЕМКА ЖЕРТВУЕТ ШЕВЕЛЮРОЙ
Что ни говорите, что вы мне ни доказывайте, а самое интересное в школе — это каникулы. С каким нетерпением ждешь воскресенья, а ведь каникулы — это двенадцать воскресений сразу и подряд.
Сперва, конечно, в каникулы надо выспаться. Дрыхни себе хоть до десяти часов, никто тебя не растолкает с воплем: "Опять, бездельник, опоздал в школу!"
Потом в каникулы можно вволю покататься на лыжах и коньках.
А потом заняться и серьезными делами.
Я еще вам не рассказывал, что у меня с Семкой была страсть — марки. Одно время мы чуть не помешались, говорили только о Конго, о Мадагаскаре, о Береге Слоновой Кости. За что попало мы выменивали марки. Сперва каждый собирал свой альбом, и у нас попадались одни и те же марки. Но вскоре мы объединились, а одинаковые марки решили повыгоднее обменять.
Я уже охладел к коллекции, а Семка все еще вздрагивал, когда видел новую марку, и спрашивал у хозяина драгоценности: "Что ты хочешь взамен?" Я не сомневаюсь, что попроси тот у Семки новую рубашку, которую ему вчера купила мама, он отдал бы не задумываясь.
Наши альбомы хранились дома у Семки, и мой друг часто бегал в центр города, где был большой книжный магазин. В том магазине постоянно собиралась толкучка, там обменивались марками.
Однажды Семка прибежал ко мне очень расстроенный:
— У меня какие-то гады отобрали альбом, а там Конго, Монако… Я гнался за ними, они перемахнули через забор и удрали…
А произошло вот что. Как всегда, Семка толкался в толпе мальчишек, разглядывая чужие альбомы и по называл свой.
К нему подошел длинный бледный парень и вежливо улыбнулся:
— Мне очень нравятся твои марки, мальчик. Пойдем ко мне домой. Я покажу тебе свои, у меня неплохая коллекция. Я живу рядом, во дворе.
Простодушный Семка поплелся за парнем. А кто бы не пошел? Собственно, чего бояться?
Когда они миновали ворота, какие-то мальчишки дали Семке подножку, он растянулся, а альбом упал в снег. Похитители схватили альбом и помчались к забору. Бледный парень удирал вместе с ними.
Пока Семка вскочил, пока перелез через забор, похитителей и след простыл.
— И это в самом центре города! — восклицал я, расхаживая по комнате. — Среди бела дня! Куда только смотрят дружинники!
Семка сидел в моем кресле-кровати подавленный. Я понял, что мои слова отлетают от него, как мяч от стены.
Тогда я сказал:
— Надо действовать.
И мы ежедневно стали появляться в книжном магазине. Для отвода глаз мы брали альбом с самыми обыкновенными марками — их можно купить в любом киоске.
К нам подходили, внимательно рассматривали альбом, махали руками: "А, ерунда", — и отходили. Нам это было на руку. Не привлекая внимания, мы в четыре глаза (два моих и два Семкиных) наблюдали за всеми, кто входил в обе двери магазина.
Три дня не принесли нам успеха. Надо было менять тактику.
— Вот что, — сказал я Семке, когда мы собрались в четвертый раз на "охоту". — Тебе придется изменить внешность.
Семка вздрогнул, когда я схватил его за нос.
— Вообще неплохо бы укоротить нос, но это нереально, — подумал я вслух и отпустил Семкин нос.
Семка облегченно вздохнул и ласково погладил нос.
Я еще раз оглядел Семку. Мой друг, не мигая, смотрел на меня: что еще я предложу ему укоротить?
— Придется отказаться от кудрей, — грустно сказал я.
Кудри были гордостью Семки. Еще летом, когда он узнал, что в 6-м классе можно будет щеголять в прическах, Семка стал любовно отращивать свои волосы. Когда он появился 1 сентября, все ахнули, особенно девчонки. Шевелюра преобразила Семку. Теперь он был похож на всех великих музыкантов прошлого сразу.
И вот я смотрю Семке в печальные глаза и говорю:
— Надо, Сема, понимаешь?
Семка шмыгает носом.
— Иначе мы не добудем марки, — настаиваю я.
Семка решительно встает.
— Идем в парикмахерскую.
— Сема, позволь мне пожать твою мужественную руку, — растроганно говорю я.
Из парикмахерской Семка вышел пошатываясь и облизывая губы. Я ждал его на улице.
Семка нахлобучил на уши шапку и виновато улыбнулся:
— Холодно без них.
Семка без кудрей был неузнаваем. То есть я его узнал, потому что это был Семка-пятиклассник.
— Это даже полезно, — сказал я. — Стрижка укрепляет корневую систему.
— Конечно, — бодрился Семка. — Они после этого еще лучше будут.
— В сто раз лучше, — горячо поддакнул я.
И вот мы снова в магазине. Семка снимает шапку и, остриженный наголо, с альбомом в руках, ожидает похитителей. Я, спрятав в воротник пальто лицо, притаился в углу напротив. Семка должен мне мигнуть, и тогда я нападу на похитителей марок.
— А если их будет трое? — растягивает слова Семка.
— Справимся, — говорю я. Как? Я и сам не знаю. Но главное — быть уверенным.
И снова день впустую. Похититель наших марок не появлялся.
— Зря я волосы остриг, — канючит Семка, когда мы вечером идем домой. Фонари в снежных шапках печально стоят вдоль улицы.
— И вообще — каникулы пройдут, а мы ни разу на лыжах не покатаемся, — с тоской говорит Семка.
— Завтра делаем выходной, — я громко хлопаю перчаткой о перчатку. — Поедем в парк, на горку. А потом продолжим поиски.
МОРОЗ, СОЛНЦЕ И…
В парке было столько народу, и все на лыжах, что казалось, снег будет раздавлен, втоптан в землю… Но ничего подобного не случилось. Потому что снега было слишком много. Никогда еще в нашем городе не было столько снега. Мороз подрисовал каждому лыжнику по румяному яблочку на щеку. И само солнце было похоже на сочную, крепкую антоновку.
Мы с Семкой, конечно, махнули на горку.
— Догоняй! — крикнул я Семке и оттолкнулся палками. Потом сунул их под мышки, чуть-чуть присел и понесся на всех парусах. Ветер пел в моих ушах.
Внизу я развернулся и замер. Следом за мной скатился Семка. Из-под его лыж вырвался целый снежный фонтан.
— У-у-х! — сказал я.
— А-а-х! — подхватил Семка.
— О-о-х! — не сдавался я.
— Ы-ы-х! — показал все зубы Семка.
— Пойдем на склон, — предложил я, когда мы нафыркались всласть.
Мы снова взобрались на горку, и первой, кого я увидел, была улыбающаяся Ира. И другие девчонки из нашего класса. Вы не забыли еще мою соседку по парте? Вокруг нее, как всегда, вились мальчишки.
— Валерка, — зашипел за моей спиной Семка, — вот он. В желтом свитере.
Девчонки болтали с мальчишками и заливались от хохота. Ближе всех к Ире стоял, опершись на палку, похититель марок.
— Точно он? — переспросил я.
— Точно! — закричал Семка и рванулся вперед. — Сейчас я ему дам.
— Спокойно. — Я остановил Семку. Несколько минут я обдумывал ситуацию. Рядом с похитителем были его друзья — здоровые ребята, явно из восьмого класса. Надо было их разъединить. С троими нам не справиться.
— Жди меня у леска, там, где склон кончается. — Я обернулся к Семке. — И без меня ничего не предпринимай.
Я знал, что по крутому склону многие боятся съезжать, даже отличные лыжники. И я решил попробовать вот что.
Я взобрался на горку, и тут меня узнали Ира и другие девчонки.
— Валерий! — обрадовалась Ира. — Где ты пропадал?
— Мы с Семкой повторяем пройденное, — сказал я, приглядываясь к похитителю. Тот презрительно улыбнулся:
— Зубрилы несчастные.
Я еле удержался, чтобы не смазать его по довольной физиономии.
— Между прочим, — я ослепительно улыбнулся, — очень легко узнать настоящего зубрилу — есть простой способ.
— Какой? — спросила Ира.
— А вот видите склон? — Я помахал палкой. — Кто по нему съедет, тот и не зубрила. — Я снова очаровательно улыбался.
Друзья похитителя побледнели. И он сам, кажется, немного струсил.
— Ну, так кто первый? — спросил я.
Девчонки перестали хихикать и начали шушукаться.
— А это не опасно? — забеспокоилась Ира.
— Смотря для кого, — я с прежней улыбкой глядел на похитителя.
Он оказался смелым парнем.
— Я — первый, — сказал похититель.
Мы подъехали к накатанной лыжне. Похититель помедлил немного, а потом резко оттолкнулся и полетел вниз. Над трамплином он взвился как птица. Когда он приземлился, его закачало. Но похититель устоял. И вот он уже махал снизу палками и что-то вопил.
Друзья похитителя марок ликовали, как будто это они съехали с крутого склона.
— Молодец, — сказал я.
Он отличный лыжник, этот похититель. Даже как-то расхотелось его бить.
