Юрий Иванов - Роман-газета для юношества, 1989, №3-4

Мы не знали, сколько километров от Урика до Камчатника. Погода портилась, небо потемнело, подул сильный ветер, светлое пшеничное поле ходило волнами, где-то недалеко уже гремел гром. И все-таки мы пошли.

Когда на белую дорогу упали первые крупные капли дождя, я взяла сына за руку, и мы побежали. Дождь догнал нас, вымочил до нитки, а мы прыгали и пели: «Дождик, дождик, перестань!» «Дождик, дождик, перестань!» Дождь и в самом деле стал ослабевать и скоро перестал вовсе. Ветер разогнал тучи, выглянуло солнце, и из-за Ангары через поля, через леса перекинулась к нам гигантская радуга.

Маленькие и мокрые стояли мы посередине земли и слушали тишину…

И вдруг до нашего слуха донеслось урчание мотора. Похоже, по дороге ехала машина. И действительно, из-за поворота вскоре показалось… такси. В это трудно было поверить.

Но через минуту мы уже втискивались на заднее сиденье обычно просторной, а сейчас такой тесной машины — деревенские женщины возвращались с рынка из Иркутска домой, в Усть-Куду. Такси притормозило в центре села. Теперь до Камчатника было рукой подать.

Солнце уже садилось, когда мы пришли на берег Ангары. Кружевная тень акаций лежала на темных каменных скамейках Сергея Волконского. Мы стояли рядом и молчали. Потом осторожно коснулись камня руками. Скамейки были сухие и теплые. И тут произошло то, чему, наверное, и названия нет — нас словно настигли и стали различимыми голоса той, далекой теперь жизни. Звуки сплетались и расплетались, таяли, уплывали с водой и ветром, возникали вновь. А каменная скамья, маленькая, неприметная, которую один человек оставил другому, а этот другой не дал ей зарасти, затеряться, исчезнуть, стояла омытая дождем и высушенная солнцем, как овеществленный знак на стыке времени.

В семь лет из Лесного я повезла сына в Норильск.

ИЗ АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ ВОЕННЫХ ЛЕТ:

Воскресенье, 22 июня, установить общим выходным днем для всех производственных и строительных цехов и предприятий, а также отделов центрального аппарата комбината и лагеря. Работают только непрерывно действующие предприятия по перечню, установленному начальником комбината. (Приказ № 306, 21 июня 1941 года)

…Во время войны, я знаю, они очень хорошо работали. Они были и остались советскими людьми, понимали, что когда-нибудь все прояснится. В работе для этих людей было спасение. (Т. М. Потапова)

…Помню, когда началась война, все разговоры были о войне. Руководители наши, инженеры к политическим по-человечески относились. Дисциплина была очень строгая. (В. Т. Чистяков)

…Механический завод начинался там, где сейчас КСМ, ручной труд, доморощенное оборудование, маленький станочек. В литейном цехе отливали небольшие чугунные чаши кустарным способом. В 1942 году переехали на промплощадку, получили литейный цех… Сложные задвижки делали. Очень мало было привозного. Все для экскаваторов делали у себя. (С. А. Лифшиц)

…Главнейшая задача… как можно скорее, как можно больше дать стране никеля, меди, кобальта. В этом смысле ваша работа, несмотря на тысячи километров, которые отделяют от событий, от фронта, от центра, полностью увязана с борьбой Красной Армии. Если вы подкачаете — в трудное положение поставите Красную Армию. Поэтому не имеете права подкачать и, надеюсь, не подкачаете…

Норильский комбинат во время войны должен обеспечить страну никелем, выдать кобальт для авиации, драгоценные металлы для измерительных приборов, танкостроения, самолетостроения. (Из выступления зам. наркома А. П. Завенягина на совещании актива комбината 8 октября 1942 года)

…Приходилось работать лопатой. Все делали вручную, а план был большой. Помню, лошадей нам забросили. Монголки. А до этого вагонетку руками толкали. Держали интервал в 20 метров, шли друг за другом и толкали. С лошадьми стало легче. Коногоны появились. А в конце войны электровозы.

Я работал на руднике и крепильщиком, и бурильщиком. Плохая вентиляция, выработки без креплений. Многие угорали, камнем убивало. Но мы план выполняли. Деньгами помогали фронту. (В. Т. Чистяков)

…Когда началась война, тех, у кого была 58-я статья и кончался срок, не освобождали. Был приказ, и все пересиживали. В 1941 году я получила свои очередные восемь лет. Сразу я не поняла весь трагизм своего положения. Ну а когда война кончилась и стали освобождать пересиживающих, тогда я почувствовала свои восемь лет, потому что они уходили, а я оставалась. (К. И. Гветенава)

…Объявляя о решении Особого совещания НКВД СССР всему лагерному населению, указываю, что каждый заключенный за отличную работу и примерное соблюдение лагерного режима может быть представлен руководством комбината к условно-досрочному освобождению либо к снижению срока наказания. (Приказ № 18, январь, 1944)

…В связи с успешной сдачей жилья объявить благодарность Грампу А. Н. — помощнику начальника Горстроя по АХУ. (Приказ № 68, январь, 1944)

…Александр Николаевич был вожаком молодежи Красной Пресни. Где он был после гражданской войны, не помню. Знаю, что учился он в Америке. Там влюбился в американку. Она все бросила и уехала с ним в Россию. До ареста Грамп работал зав. кафедрой МИИТа. Жену его не арестовали. Она приехала к нему в Норильск, преподавала позднее английский язык в нашем институте. Но это еще не все. В 1950 году Грампа и моего отца сослали во второй раз. Грампы жили на Ангаре. После реабилитации Александр Николаевич помог издать книгу моего отца. (Т. М. Потапова).

В приказе № 579 от 18 августа 1944 года сообщалось о сокращении на два года срока наказания Урванцеву Н. И.

«Урванцев Ник. Ник. (1893–1985) — советский геолог, доктор геолого-минералогических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники РСФСР. Один из первооткрывателей Норильского рудного района (1919–1922). В 1930–1932 годах совместно с Г. А. Ушаковым провел первое обследование Северной земли». (Из Большого энциклопедического словаря)

…Объявить благодарность с занесением в личное дело… з/к Мильчакову Александру Ивановичу — старшему экономисту отдела технического снабжения, добросовестно, энергично и с инициативой ведущему большую работу по контролю за ходом реализации и планирования перевозок техгрузов. (Приказ № 973, декабрь, 1944).

«Мильчаков Ал-др Ив. (1903–1973) — деятель комсомола. Член ВЛКСМ с 1918-го, член КПСС с 1919-го. С 1919-го секретарь Сибирского, Юго-Восточного бюро ЦК, с 1925-го секретарь ЦК ВЛКСМ (член с 1921-го) и член Президиума Исполкома КИМ. С 1927-го — генеральный секретарь ЦК ЛКСМ Украины, в 1928–1929 — ЦК ВЛКСМ. Затем на партийной, государственной работе. Член ЦК ВКП(б) в 1925–1934». (Из Большого энциклопедического словаря)

…Я дружил с Евгением Яковлевичем Кокуевым. Он был секретарем Василеостровского райкома партии. Инструктором Ленинградского обкома партии.

Работал с Кировым. А Кокуев дружил с Мильчаковым. В проектной конторе работала Мария Викторовна Косарева, жена генерального секретаря ЦК ВЛКСМ с 1929 по 1938 год. И брат ее Нанейшвили был здесь, и дочь Косарева. С Елизаветой Драбкиной жили в одном бараке. Она работала в проектном отделе. После работы блестяще рассказывала сказки. (В. А. Веремеенко).

«Драбкина Ел. Як. (1901–1974) — русская советская писательница. Член КПСС с 1917 года. В художественно-мемуарных книгах („Черные сухари“, 1957–1960, „Зимний перевал“, 1968) воссозданы первые годы Советской власти, образы В. И. Ленина и его соратников». (Из Большого энциклопедического словаря).

Драбкина Е. Я. — участница революционных событий, секретарь Я. М. Свердлова.

…Объявить благодарность з/к Старостину Андрею Петровичу за успешную работу в обществе «Динамо». (Приказ № 480, июнь, 1945).

«Старостины — советские спортсмены и общественные деятели, братья. Участвовали в организации всесоюзного общества „Спартак“, в становлении советской школы футбола, в 20—30-е годы неоднократные чемпионы СССР… Андрей Петрович Старостин (родился в 1906) — заслуженный мастер спорта (1940). Член КПСС с 1930-го». (Из Большого энциклопедического словаря).

Во время работы над рукописью я позвонила Андрею Петровичу Старостину, с которым не была знакома, рассказала о своей работе и спросила, не станет ли он возражать, если рядом с его фамилией будут стоять буквы «з/к». «Я считаю, что всегда надо говорить только правду, — сказал А. П. Старостин. — Никогда я не стеснялся телогрейки. Никогда не стыдился тяжело прожитых лет. Тогда безвинно пострадали сотни тысяч людей. О них надо говорить громко и только правду. Звоните, пожалуйста. Постараюсь быть полезным». Через пять дней после разговора Андрея Петровича Старостина не стало.

Из книги А. П. Старостина