Виктор Баныкин - Здоровые, смелые!

Знаменитый брат Леши был не только знаменитым спортсменом, но и знатным токарем-скоростником. И он удивительно быстро умел разбираться в сложных делах меньшого брата.

— Где же твоя хваленая сила воли, товарищ брат? — спросил он однажды спокойно, просматривая табель. — Мама работает, я работаю… А ты, пользуясь тем, что за тобой некому присмотреть, гоняешь по двору банку до потери сознания?

— Как будто ты сам ее не гонял! — пробовал оправдаться Леша.

— Гонял… гонял… — согласился старший. — Точно так же вот, как и ты, гонял. Но теперь-то я старше стал, понимаю, что к чему. Могу поделиться опытом: я из-за этой банки два года в пятом классе просидел. Ясно? Вот чем это кончается, если меры не знать! А у тебя, по всем показателям, тоже к тому дело идет…

Младший понимал, что старший прав, и молчал. Он и сам об этом думал. Сколько раз он сам себе давал слово не брать даже в руки клюшку, да все получалось наоборот! После минутного раздумья Леша с мрачной решимостью дал обещание:

— Ладно, не буду больше играть…

— И это тоже неверно, — возразил старший. — Можно играть, но, повторяю, меру надо знать.

— А как ее узнаешь? — вздохнул Леша. — Забудешься, играешь да играешь… Потом посмотришь — уже темнеет…

Как-то раз Леша принес такую отметку по географии, что долго не решался показать табель ни матери, ни брату. Но сколько ни тяни, а показывать надо. На этот раз спокойный Сергей рассердился.

— Вот что… Ты знаешь, что такое дисквалификация? — спросил он.

— Не знаю… — буркнул Леша.

— Есть такое спортивное правило — провинившемуся спортсмену запрещают на определенный срок принимать участие в играх и состязаниях. Вот и я запрещаю тебе играть до тех пор, пока не прочту в этой книжечке, — Сергей показал на табель, — что ты стал самостоятельным человеком. Ясно?

Леша ничего не ответил, но старшему и так было понятно, что младшему все ясно.

— Я бы мог выбросить на помойку все твои клюшки, да заодно и коньки. Но я последний раз хочу проверить, есть ли у тебя хоть капелька сознательности или ты всю ее растерял.

Сергей встал на стул, вколотил в стену гвоздь и повесил на него Лешины коньки и проволочную клюшку.

Почему-то у Леши после такого приговора сразу посветлело на душе. После обеда он подсел к столу и принялся за уроки. Когда под окном раздался знакомый грохот банки, Леша лукаво подмигнул клюшке и конькам на стене и деловито принялся путешествовать указательным пальцем по географическому атласу. Покончив с уроками, он убрал в комнате. Это входило в его обязанности, но почти никогда им не выполнялось. Потом оделся и вышел во двор.

— Лешка! Где ты прогадаешь? — закричали ребята.

— Это не я, а вы пропадаете, — спокойно ответил Леша и вышел за ворота.

Было бы неправдой сказать, что Леше не хотелось играть или смотреть, как играют ребята. Его очень тянуло на каток. Но сила воли позволила ему только посмотреть на ребят через щелку в заборе. На этом и застал его брат.

— Болеешь? — спросил он сочувственно.

Леша отскочил от забора и смущенно передернул плечами:

— Посмотрел только…

— А почему же через забор? Пойдем поближе и посмотрим, какие там у вас игроки, — предложил Сергей.

Первое время никто из хоккеистов не замечал, что за ними наблюдает сам Сергей Чулков. Они с воплями носились за банкой и не столько играли, сколько мешали друг другу. Но вдруг кто-то заметил Сергея. Новость мигом облетела все поле. Через минуту всех ребят точно магнитом подтащило к братьям.

— Что, орлы, наигрались? — спросил Сергей.

— Наигрались… — ответил кто-то из ребят.

— Ой, не верится что-то! Ведь вы играли всего-то часа три…

Ребята поняли шутку и рассмеялись.

— А играете вы неплохо! — вдруг похвалил Сергей. — Немного позаниматься с вами — и хоть куда команда! Я с большим удовольствием согласился бы стать вашим тренером. Почему бы, например, не организовать настоящую поселковую команду? Чтобы в ней все было по правилам. И капитан, и все прочее… Такие команды есть.

Тут ребят словно прорвало — вопросы и предложения посыпались, как горох из мешка.

— А капитаном будет ваш Лешка, — предложил кто-то. — Он у нас лучший игрок.

У Леши дыхание перехватило и комок подступил к горлу. Он ожидал, что брат сейчас скажет ребятам о его дисквалификации. Но Чулков-старший посмотрел на младшего и спокойно сказал:

— Не возражаю.

«Как это — не возражаешь?» — хотел сказать Лешка, но брат опередил его:

— Только тренировки начнем не сразу. Я тут посмотрю в одну книжечку и дам капитану знак. Тогда и начнем. Но предупреждаю: дисциплина должна быть железная, а на тренировки все должны являться с табелями. Ясно? Все остальное вам объяснит капитан…

Сергей вытолкнул Лешу в середину круга, а сам ушел. Капитан обвел взглядом команду и повторил слова брата:

— С табелями… Ясно? Я думаю, что раньше как через месяц ничего не выйдет.

— Да, раньше не успеем, — согласились с ним многие.

А один из самых азартных честно сознался:

— Боюсь, что мне в этом сезоне придется быть только запасным…

Ровно через месяц капитан, придя из школы, увидел на гвозде новенькие коньки с ботинками и настоящую клюшку. А на столе лежала долгожданная резиновая шайба.

Но Леша не кинулся опрометью к ребятам. Сила воли теперь не покинула его. Он осторожно отодвинул шайбу и разложил на столе учебники и тетради.

Вахтанг Степанович Ананян

Ашот-охотник

В горной деревушке недалеко от Еревана живет мой старый приятель Арам, такой же, как я, страстный охотник.

Я часто навещаю Арама, и мы с ним бродим по окрестным ущельям и выслеживаем: я — коз, он — лисиц, которых в этих местах водится довольно много.

Арам — колхозник и на лисиц начинает охотиться поздней осенью, когда кончаются полевые работы. Мягкие золотистые лисьи шкурки скупает у него промысловая кооперация.

Недавно, когда я приехал к Араму, он мне горько пожаловался:

— Обида какая! Повадилась к нам в село лиса. Кур и уток таскает с колхозной фермы. Жена — она там птичницей — жалуется, стыдит меня: «Какой ты, говорит, охотник! Не можешь лису поймать, избавить нас от этой напасти». Второй ведь год пошел, как она тут безобразничает, эта лиса. Старая, хромая — мы по следам ее знаем, — а увертливая: ни яда, ни канканов не боится.

В разговор вмешался сын Арама — Ашот. Он в сельской средней школе учится, в четвертом классе. Мал еще, а звериные повадки не хуже отца знает. В школе лучшим юным натуралистом слывет.

— Эта лиса, — сказал Ашот, — теперь тут совсем близко от деревни живет. В барсучьей норе.

— Как в барсучьей? А где же барсук?

— Да она его выгнала, а сама живет.

— Ну как же это так? Как может лиса выгнать из норы барсука — он куда сильнее лисы.

— Сильнее-то сильнее, а все-таки уступил, ушел.

— Это очень просто, — пришел на помощь сыну Арам. — Лиса не силой берет, а хитростью. Лиса — неряха, пачкунья. Забралась, должно быть, в нору барсука, когда того дома не было, и развела там грязь. А барсук — чистоплотное животное, грязи не терпит… Не выдержал, ушел… Да откуда ты знаешь, Ашот, что лиса в норе у барсука?

— Эту нору я давно знаю. А вчера возле нее я нашел перья курицы — той, что третьего дня на ферме пропала. Барсук-то ведь кур не таскает?

— Нет, не таскает… А лисьи следы у норы были?

— То-то, что были! — вспыхнул Ашот. — Разве я не понимаю? У самого входа были. А барсук через заднюю дверь ушел и больше не возвращался.

— Хм… — задумчиво сказал Арам.

На другой день рано утром мы ушли на охоту. Вернулись к полудню.

Жену Арама — Сиран — застали дома. Она была чем-то очень расстроена.

— Что случилось, Сиран?

Сиран в досаде только рукой махнула: лиса породистого петушка с фермы уволокла.

— Наша лиса? — спросил у Ашота отец. — Ты ее проследил?

— Наша. И следов-то скрыть не пробует — к ее норе ведут.

— А ходы ты все осмотрел?

— Все! Все ходы-выходы камнями закидал — ей выйти некуда.

— Ну, пойдем.

Взяли мы лопаты, кирки, и Ашот повел нас к барсучьей норе. Пришли, проверили работу мальчика. И вправду: все ходы-выходы крепко камнями заделаны — не уйти хвостухе.

Разожгли костер у входа в нору и давай в нее дым пускать.

Дымили-дымили, наконец охотник Арам говорит:

— Ну, хватит! Поди, уже задохлась.

Взяли мы лопаты и начали рыть. Земля была рыхлая, поддавалась легко.

На глубине четырех метров напали на подземный ход. Барсук усыпал его чистеньким песочком. Стали рыть дальше. Докопались и до самой норы. Тут грязь была невозможная — кости накиданы, перья…