Хейно Вяли - Волчья Лапа
— Господин Маази, — сказал он так кротко, как умел, — мы пятеро находимся в услужении у госпожи Кеза.
— Что ты сказал? — не поверил своим ушам господин Маази. — Эти мальчишки здесь — в услужении у госпожи Кеза?
— Ну да! — усмехнулся Рогатка. — Мы все. Впятером.
Госпожа Кеза подтвердила это кивком головы.
— Но госпожа Кеза говорит, господи помилуй, что у нее нет денег!
— Но мы в свою очередь… мы в долгу у госпожи Кеза, — объявил Рогатка, не теряя спокойствия. А четыре Красных муравья усердно кивали и бормотали, что так оно и есть.
— Господи милосердный — я ничего не понимаю! — жаловался господин Маази. — Но почему тогда вы явились ко мне во двор?
— А потому, — терпеливо объяснял Рогатка, — что госпожа Кеза не хочет, чтобы мы были у нее в долгу, и мы сами этого тоже не хотим, и госпожа Кеза не хочет долго быть в долгу у господина Маази, и господин Маази тоже не хочет, чтобы ему долго были должны, потому что господин Маази сам никому не должен. Потому-то…
— Да-да-да, господин Маази никому не должен, — согласился господин Маази. И это явно было единственно ясным для него пунктом во всей истории. Потому что, когда госпожа Кеза, со своей стороны, объяснила ему намерения мальчиков, старый скряга снова пришел в сильное волнение.
— Пустить в сад господина Маази этих пятерых мальчишек?! Господи помилуй, они же слопают всю клубнику!
Госпожа Кеза возразила, что пятеро молодых людей любят, надо сказать, кильки пряного посола, но они — хвала господу! — не растут в саду господина Маази, так что относительно клубники господину Маази нечего беспокоиться. Кроме того, она, госпожа Кеза, сама тоже будет в саду…
— Но у меня в саду растет еще и сладкий горошек, — не мог успокоиться господин Маази.
Выяснилось, что пятеро молодых людей едят что угодно, только не сладкий горошек.
— Да-да, но что они умеют делать? — не сдавался господин Маази. И когда выяснилось, что господин Маази не может предложить работу, которую мальчишки не смогли бы выполнить, он выложил последний козырь.
— Ладно! — сказал господин Маази. — Я возьму их на пробу, если они мне пообещают, что ничего не съедят и не украдут, но ведь они еще дети, и я буду платить им по восемь сентов в час! Нет-нет-нет! — упредил он возмущение. — Никаких возражений! Или они будут получать по восемь сентов в час, или могут уходить.
Предложение господина Маази сразу спутало расчеты Красных муравьев. Но детям, даже настоящим работникам, всегда платили меньше, чем взрослым, как бы много и хорошо они ни трудились. И поэтому Красные муравьи не слишком возмутились этим предложением, хотя и были разгорячены переговорами. Работа все равно оставалась работой, а работники — работниками, хотя получали меньше. Но мальчишка, который работает, на голову, а то и больше, выше того, кто ничего не делает.
Они торговались отчаянно. Наконец, господину Маази это надоело и он сказал:
— Что ж, посмотрим, если они действительно хорошо, очень хорошо работают, может быть, господин Маази будет платить по десять сентов в час!
И Рогатка, как настоящий работяга, ударил с господином Маази по рукам.
Вслед за обуреваемым сомнениями и покачивающим головой господином Маази они пошли в сад.
5
Рогатка случайно поднялся на знаменный бастион и сразу же заметил противника. Вместе с сыновьями констебля были Рихард Мюльс и Хуго Ребане. Используя военную терминологию, их появление на улице Лаане можно было бы по всем признакам назвать разведкой. Очевидно, войско сыновей констебля не имело опытного разведчика, а может быть, они просто слишком волновались или оказался виноват в том безветренный полдень, но знамени на крепости Красных муравьев — хотя с улицы его должно было быть видно — они еще не заметили.
Красные муравьи собрались на валу крепости и молча смотрели поверх кустов. Неприятель двигался гуськом по улице, то и дело оглядываясь. Затем войско сыновей констебля сбилось в кучу, сблизив головы, посоветовалось о чем-то и двинулось дальше.
— Слепые, как кроты! — прошептал Рогатка.
Красные муравьи молчали, но их хриплое дыхание выдавало волнение. Хотя противник уже исчез из виду, они все еще продолжали стоять на ралу крепости.
— Действительно, шутники! — заметил теперь и Луи с облегчением. Волнение начало утихать. И хотя военных действий в полном смысле слова не было — Красные муравьи лишь выставили напоказ врагу свои головы, осененные знаменем, — они единодушно считали случившееся своей первой битвой и победой.
— Знамя следовало бы спустить пониже, чтобы они не учуяли, что это наша крепость, — заметил Луи.
— Какой был смысл строить крепость, если станем прятать ее от врага! — разъярился Волчья Лапа. — И что это за знамя, которое не развевается на ветру, а стоит в углу. И что это за сражение?
— Не вопи на других, если у самого соображения маловато, — защищался Луи. — Если они пронюхают про нашу крепость, то будут постоянно торчать здесь. Интересно, кто тогда сможет все время охранять крепость, оборонять ее от них? А если крепость падет, нам тоже крышка. Их победа и наш позор и все такое. А если они про нашу крепость не узнают и мы заключим перемирие…
— Перемирие?! Мы будем защищать крепость до последней капли крови! — заявил Волчья Лапа. — И даже если крепости суждено будет пасть, захватить наше знамя им не удастся. Там, где наше знамя, там — победа! Неужели ты не понимаешь?!
В этот спор втянулись и остальные. Потому что никому из мальчишек раньше не могло и присниться, сколько забот и хлопот принесет им эта война. Если до сих пор они носили знамя с собой, то с крепостью поступить так было невозможно. Но и просто оставлять знамя в крепости на милость небес тоже не годилось. Прав был Луи, прав был и Волчья Лапа. Решение зависело от атамана.
— С этого момента знамя остается в крепости, только в боевые походы будем брать его с собой, — сказал атаман. — А у знамени назначим часовых. Каждый из нас будет дежурить один день по очереди. Так что — кинем жребий.
— Ребята, они возвращаются! — воскликнул Рогатка сверху.
Очевидно, то, что Красных муравьев не было видно, придало противнику смелости или он уже стал привыкать к возможным опасностям военных походов. Во всяком случае, войско констеблевых сыновей двигалось по улице не молча и гуськом, как раньше, а шумной ватагой, правда, при этом бдительно поглядывая по сторонам.
Теперь-то они и увидели знамя. Подняв ладони козырьком к глазам, глядели они поверх кустарника, залитого солнечным сиянием, затем сбились в кучу и двинулись вперед.
От волнения у Красных муравьев снова захватило дух. Опытные солдаты оставили бы теперь на бастионе лишь одного наблюдателя, а сами спустились бы в крепость, достали бы из тайников необходимые боеприпасы, разложили бы их удобно под руками и провели бы срочный военный совет. Красные муравьи этого не сделали. Они все продолжали оставаться на бруствере и с огромным интересом смотрели туда, откуда довольно скоро должен был появиться пока скрытый кустами противник.
Минуты ожидания были долгими и напряженными. Наступающих не было ни видно, ни слышно.
И все же противник выдал себя — причиной тому послужила ерундовая сухая можжевеловая игла. Возможно, она попала в туфлю Мейнхарда тогда, когда он пробирался мимо одного из кустов. Теперь, когда он, подкрадываясь, встал на одну ногу, иголка больно впилась между пальцами. Мейнхард потерял равновесие и грохнулся в кусты.
Стало ясно, что противник предусмотрительно обошел крепость и теперь приближается с тыла.
Красные муравьи торопливо перебрались на противоположную стену крепости. Мейнхард, скривившись, сидел на земле и вытряхивал туфлю. Его ватага растерянно стояла позади своего предводителя.
Сосредоточенные взгляды нескольких пар глаз словно хлестали по лицу Мейнхарда — он покраснел. Со злым нетерпением он сунул ногу в туфлю и встал. Затем запихал руки в карманы, взглянул, искоса в сторону крепости, но как бы мимо нее, и плюнул.
Расстояние между противниками было невелико — камень можно было бросить в три раза дальше, — но на поле боя царила вялая бездеятельность. Мейнхард снова плюнул и, впереди следовавшей за ним ватаги, не обращая ни на что внимания, медленно обошел крепость кругом, держась на приличном расстоянии от ее стен. И он и его ватага осматривали сооружение с почтительным интересом. Защитники крепости тоже перемещались по кругу вслед за движением противника, но, естественно, внутри крепости.
— Мощный вы форт воздвигли! — признал Мейнхард.
Красные муравьи молчали. Это было наполовину выжидательное молчание, но в нем чувствовались настороженность и готовность к действию.
Теперь, когда противник находился тут же, под рукой, он не казался и в половину таким устрашающим, как издали. Но в то же время было странно и чудно просто так, ни с того ни с сего начинать сражение. Поэтому они посматривали и помалкивали.
