Джентльмены и снеговики (сборник) - Светлана Васильевна Волкова
Собака, к тому моменту высосавшая уже все, что можно было высосать из чьей-то старой кости, сладко потянулась и улеглась спать тут же, возле ворот, предвещая очередной подвиг Женьки по возвращении домой с бидоном молока.
* * *
– Федька, у тебя есть враг?
Очередь к тетке в коротком белом халатике, надаивавшей молоко из большой пузатой бочки, постепенно двигалась, тетка приближалась, перед Женькой оставалось человека три. Федька, закадычный приятель, катал сандалией камушек на пыльной мостовой и вертел из стороны в сторону огромный эмалированный бидон. Сверху, с пятнистой ветки платана, на него смотрел воробей, словно удивляясь, как такой маленький и тощий мальчуган дотащит до дома громоздкую посудину, доверху полную молока.
– Конечно! – Федька авторитетно кивнул. – Когда в войнушку играем, то эти, которые против нашинских.
– Да нет! Эти понарошку, вы же потом в обнимку на речку бежите, когда игра кончается. Я про настоящего врага.
– Ну-у, Гитлер, – подумав, глубокомысленно изрёк Федька. – С ним точно в обнимку не побегу.
– Гитлера ж давно нет. Я говорю: твой личный враг. Твой, понимаешь?
Федька почесал стриженый затылок.
– Наверное, нема. А у тебя?
Подошла очередь, и они вручили тетке бидоны.
– А у меня есть. Личный враг, – шепотом, придавая вес каждому слову, сказал Женька.
– Ух ты! – Федька уставился на него с завистью. – А что он тебе сделал?
Женька соображал, что ответить.
– Ну, не важно… Просто у меня есть Враг. И я его ненавижу.
Федька уважительно таращился на Женьку. Расплатившись с теткой, ребята потащили свои бидоны, все еще продолжая переговариваться шепотом.
– А кто это, кто? – допытывался Федька.
– Никому не скажешь?
– Не-а! – затаил дыхание Федька.
Женька помедлил, огляделся по сторонам, как разведчик в шпионских фильмах, и наклонился к Федькиному уху.
– Псина, что у нас во дворе живет.
Федька, хоть и жил на соседней улице, во двор к Женьке прибегал каждый день и Собаку, разумеется, знал. С минуту он смотрел на Женьку, придумывая следующий свой вопрос.
– А почему? Укусила?
– Да нет же! – Женька с досадой сплюнул на траву и вздохнул по-взрослому. Может, зря он разоткровенничался с Федькой? Тот первоклашка, на год младше, – что с малолетки взять!
– Тогда почему?
– Потому что ненавижу пса этого.
Федька задумался. Причинно-следственная связь, отсутствующая в потоке информации, которую он только что получил от друга, так напрашивалась в очередной вопрос, но задать его Федька не решился: не смог сформулировать.
– А что ты собираешься делать? Мстить?
– Не знаю пока. Может быть. – Женька искоса еще раз взглянул на Федьку. – Только, слышишь, это тайна. Понял?
Федька сосредоточенно кивнул.
В конце улицы они расстались, и Женька медленно побрел к воротам своего двора, стараясь не думать о том, что Собака все еще там. Проходя мимо домов, стоящих плотно в тени огромных южных тополей, увенчанных «гнездами» омелы, мимо неказистых скамеек и смелых голубей, едва не попадавших под ноги, у него вдруг созрел план. Переложив тяжелый бидон из одной руки в другую, он подобрал валявшуюся сучковатую палку. Палка была небольшая, кривенькая, но с ней Женька казался сам себе выше и отважнее. Он не осьминог беспозвоночный, он постоит за себя!
Подойдя к своим воротам и держа палку наготове, Женька опасливо оглядел двор. Детей не было. Не было и Собаки.
«На речку пошли, – подумал он, – и Враг с ними».
Тридцать четыре шага до своей двери Женька проделал легко, поднимаясь на носки и перекатываясь на пятки, словно в танце, воображая, что победа над врагом уже одержана. Лишенный детских голосов, старый двор дремал в полуденном зное, и только шуршащая о карниз занавеска Фаин Натановны да едва уловимые ноты чьей-то далекой дрели нарушали блаженную июньскую тишину. Женька постучал палкой в дверь.
– Ба-а! Открывай!
И вдруг отчетливо уловил сиплое дыхание совсем близко, за спиной. Собака, высунув длинный язык и тяжело гоняя горячий воздух из пасти в нутро и обратно, стояла совсем рядом, возле самого его бедра, горбилась, словно под ношей собственной шерсти, щурила от солнца глаза, водила по воздуху черным влажным носом. Дыхание ее на миг парализовало Женьку, но палка, вжатая в ладонь, придала сил. Он осторожно повернулся к Собаке, прижавшись спиной к двери, прислушиваясь к звукам своего дома, не слышно ли бабушкиных шагов.
– Уходи! – Женька высунул руку с палкой из-за спины.
Собака отступила шага на два, села и не моргая продолжала глядеть на Женьку. Изучала его, носом втягивая запахи чуждого ей детеныша, кожей чувствуя огромнейший страх его, и беззащитность, и в то же время угрозу, исходящую от палки.
Бидон с молоком стал неожиданно тяжелым, оттянул Женькину руку, несколько белых капель стекли на голую загорелую коленку.
Почему Собака отошла? Испугалась палки? Женька попытался рассмотреть, что кроется там, в бездне ее ореховых глаз, но понять так ничего и не смог: она глядела прямо, отчего становилось жутко, не шевелилась, и только невесомый летний ветерок трепал ее рыжую всклокоченную шерсть.
Вот она рядом совсем, сто́ит вытянуть чуть-чуть руку. Если замахнуться, палки хватит, чтобы попасть по ее лохматой морде. Знает ли Собака, что он может это сделать? Еще раз взглянув в глаза зверя и снова ничего не прочитав в них, Женька замер от неожиданного открытия: он не смог бы ударить. Нет, не жалко, совсем не жалко, это Враг, ненавистный Враг, почему же онемела рука? Сейчас это чудовище бросится на него, а он, бесхребетный осьминог, трус, так ничего и не сделает! Женька принялся отчаянно вызывать в душе ненависть, ту самую сладкую ненависть, которая согревала и окрыляла его. «Ненавижу тебя, твой хвост, твои лапы, твою морду!»
Ненависть пришла. Знакомая и пьянящая.
Собака поднялась и отошла еще на шаг.
Послышался скрежет засова, и бабушка наконец открыла дверь. Отдав ей бидон, Женька помчался в свою комнатку.
– Куда с палкой-то! Всяку грязь так и норовит в дом притащить!
Бабушка поворчала еще немного, стоя на пороге, потом взглянула на Собаку, так и сидевшую на том же месте. «Жарко ей небось. Вона как дышит тяжело!» Пошла на кухню и налила в плошку молока. Потом долго смотрела, как Собака жадно пьет,
