Эрвин Штриттматтер - Тинко
Сдаточным пунктом у нас ведает фрау Вурмштапер. Она еще не такая старая, чтоб ей можно было платить пенсию, но тяжелую работу она уже больше не может работать. Вот бургомистр и поручил ей сдаточный пункт. С утра до полудня она принимала яйца. Это наше пение так помогло. Фрау Вурмштапер довольна. После обеда она прилегла немного отдохнуть. Только она забылась, как раздался стук в дверь. Явился старый Густав, батрак Кимпеля:
— Вот я тут яйцо принес, тетка Вурмштапер.
— Что-что? Какое яйцо?
— Да яйцо самое простое. Как раз его курица снесла. Куры у нас такую привычку взяли: только после обеда несутся. Ты уж не серчай, тетка Вурмштапер.
— А у тебя… у тебя тут все в порядке, старый Густав?
— У меня-то все в порядке, да вот куры наши никакого порядка не знают.
— Положи яйцо вот сюда, я потом запишу вам.
Пять минут все спокойно, потом снова раздается стук:
— Вы уж не сердитесь на меня, тетка Вурмштапер, да куры наши…
— Спятил ты, вот что я тебе скажу! Положи яйцо.
Фрау Вурмштапер забеспокоилась. Неужто кто-то подшутить над ней вздумал? Проходит немного времени, и снова раздается стук.
— Вы уже не обижайтесь на нас, тетка Вурмштапер: такая эта птица бестолковая, никак ее не наладишь раньше нестись.
— Самого тебя надо бы наладить, старый дурень! Уберег меня господь — не пошла за тебя, когда молодая была. А то бы век мучилась с ослом таким… Положи яйцо. Больше я тебе дверь не открою. Поставлю корзинку на крыльцо. Складывай в нее яйца, бегай туда-сюда, пока ноги не протянешь.
Фрау Вурмштапер выставила корзинку и отправилась к бургомистру Кальдауне. По дороге она поняла, откуда ветер дует. Вся дворня Лысого черта была на ногах и бегала взад-вперед по деревенской улице. «Ну и дураки! Ну и дурни ж эти старые кимпельские батраки! — подумала фрау Вурмштапер. — Да я бы за самую что ни на есть высокую награду так смеяться над собой не позволила».
Бургомистр Кальдауне сидел за пишущей машинкой и стучал по ней толстым указательным пальцем. Не может же он заставлять третье воскресенье подряд секретаршу писать сводки для ландрата. А интересно, сам ландрат тоже по воскресеньям сводки для земельного правительства составляет? Наверно, ведь нет. «Чем меньше чин, тем больше сводок», — подумал бургомистр и вздохнул.
Переполошившаяся фрау Вурмштапер рассказала бургомистру о своих подозрениях. Бургомистр на минутку задумался, потом как швырнет пресс-папье об стену да закричит:
— Вот ведь свиньи какие! Но ничего, мы с ними справимся, Вурмштаперша!
— Правда справимся?
— Не будь я Кальдауне, если не справимся!
Вдвоем они пошли к дому фрау Вурмштапер и забрали корзину. В ней уже лежало пять яиц.
— И на кой тебе тут бегать? И так ведь у тебя одышка. Пойдем-ка лучше яйцам навстречу, — сказал Кальдауне старому Густаву.
— Ты думаешь? — спросил его старый Густав.
— Пора нам ввести новые методы труда.
Старый Густав поплелся за ними. Ему тоже интересно было посмотреть на новые методы труда. У пруда они встретили глухого Генриха. Бургомистр объяснился с ним знаками, и он охотно опустил яйцо, которое держал в руках, в корзинку фрау Вурмштапер.
— Вот ведь знал, что тебя тут встречу! — воскликнул бургомистр, увидев на мостике через ручей Фимпеля-Тилимпеля.
Тот ему в ответ:
А яйца прочь из домуОт одного к другому…
— А теперь пошли с нами, старый дударь! Давай клади яйцо в корзинку!
Фимпель-Тилимпель подчинился, но с опаской. Он крепко запомнил, как его одурачил бургомистр на свадьбе.
Яиц я вовсе и не крал,Их мне хозяин Кимпель дал… —
сказал Фимпель.
— Идем, идем с нами! Сразу все заберем. Нечего тут валандаться! — ответил ему Кальдауне.
Во дворе у Кимпеля они застали старую Берту с яйцами в руках. Она поджидала Фимпеля-Тилимпеля: тот должен был передать очередное яйцо глухому Генриху.
— Никак, хватит уже? — спросила она.
— Да что ты! Только теперь начнем по-настоящему, — ответил ей бургомистр.
А фрау Вурмштапер сердито сказала Кальдауне:
— Сам теперь видишь, каковы старики у Кимпеля! Все под его дудку пляшут.
— За издевку над стариками полагалось бы его вздуть как следует. Молодежь-то ему уже показала, где раки зимуют. Она — с нами, — шепнул ей бургомистр.
У ворот он поставил корзинку и спросил:
— Где хозяин?
Старая Берта приложила палец к губам:
— Прилег вздремнуть после обеда.
— А чего бы ему и не прилечь? Почта его действует, — лукаво подмигнув, сказал Кальдауне. — Давай-давай быстрей, нам тоже хочется вздремнуть после обеда.
Бургомистр расставил людей цепочкой от кладовой до ворот, а сам встал посередине. У корзины осталась фрау Вурмштапер — подсчитывать яйца. Так из рук в руки яйца и прыгали, как талеры, пока не попадали в корзинку. Фимпель-Тилимпель закудахтал, будто курица, только что снесшая яйцо. Работники столпились у окон: что за диво у них во дворе?
— Фимпель, перестань! Мы тут яйца втихую несем, как пасхальные зайцы.
Так они работали с четверть часа. Прибежали ребятишки. Столпившись у ворот, они переговаривались, поглядывая на веселую цепочку.
— Столько яиц я в жизни своей не видывал, — пробормотал старый Густав.
— Может, хватит вам яичек? — крикнула старая Берта из кладовой.
— Нет, нет, давай еще, старая Берта!
— Придется мне вам тогда берлинские тоже отдать!
— Давай! Давай и берлинские, Берта.
Одного из торчавших у ворот мальчишек бургомистр отправил к себе домой за корзиной. Быстро наполнили и эту новую большую корзину. Тут Берта опять крикнула:
— Хоть парочку мне на хозяйство оставьте, яишню не из чего жарить будет!
— Ладно уж, на яичницу тебе оставим, Берта… Все теперь, шабаш!
День спустя на доске объявлений висела ярко раскрашенная бумажка. «Внимание!» — было написано на ней красным карандашом. А синим ниже приписано: «Хороший пример задолжникам по яйцепоставкам. После длительной беседы с членами нашей партийной организации крестьянин Кристоф Кимпель сдал яйца за два квартала сразу. Задолжники! Берите пример с крестьянина Кимпеля!»
Через три дня в газете появилась статья под заголовком: «Поступок Кристофа Кимпеля — пример для остальных». А ниже заголовка было напечатано: «О крестьянине, который наконец сделал правильный вывод». В статье рассказывалось о том, что Лысый черт, после того как с ним обстоятельно побеседовали, подумал-подумал и решил отказаться от продажи яиц на черном рынке в Шенеберге. Припасенные яйца он сдал на сдаточный пункт и таким образом выполнил свое обязательство сразу за два квартала.
Вся деревня смеется над Лысым чертом. А тот, злой-презлой, поехал в Берлин.
Только наш дедушка не смеется. Он ведь газет не читает. Веселые истории ему никто не рассказывает. Никому неохота иметь дело с нашим дедушкой. А он живет теперь будто на острове. Лицо у него стало зелено-желтым. С каждым днем наш дедушка делается все старей.
Глава двадцать третья
За моими вещичками Стефани сама сходила к бабушке. Стефани даже дедушки не боится. Да и то: Стефани обидеть — что жаворонка камнем побить. Разве это кто может?
Я немного скучаю по бабушке. Кто же ей теперь подсобит, когда ее хворь одолевать станет? По дороге в школу я делаю крюк, чтобы не слышать, как она дома вскрикивает от боли. Если бы я услышал, я сразу бы побежал к ней. Вот дедушка и побил бы меня снова.
В школу мы собираемся вместе. Стефани чистит щеткой мой костюмчик:
— Тинко, а ты почему мою маму не называешь тетей?
— А ей-то чего от этого?
— Ей это счастье.
— Ладно, я ей поперек дороги не встану.
— Ты будешь теперь так называть ее?
— Постараюсь. У меня своей тети еще никогда не было.
Вечером фрау Клари спрашивает меня:
— Тинко, а ты знаешь, что я тебе шью?
— Не знаю…
— Тетя, тетя! — шепотом подсказывает мне греющаяся у печки Стефани.
— Это будет твоя пионерская форма.
— Да что об этом говорить!
— Ты не рад?
— Тетя, я бы знаешь как обрадовался, да все равно меня в Польшу не возьмут.
— Как ты сказал? — Белая шея фрау Клари даже порозовела от радости. — Ты «тетя» сказал, да?
— Так и быть, забирай свое счастье.
— Ну какой ты смешной! — говорит фрау Клари и целует меня прямо в губы.
Мне кажется, я вот-вот задохнусь — так сладко мне. Но я стыжусь Стефани и убегаю в нашу комнату. А тетя Клари вприпрыжку, словно белая ласка, бежит за мной:
— Что с тобой, Тинко? Ты не обиделся?
— Нет, я не обиделся. Только давай целоваться, когда нас никто не видит, а то в школе еще разные глупости начнут болтать.
— Скажи пожалуйста! Ну какой ты занятный малыш!
