Дом под сиренями - Луиза Мэй Олкотт
— Как вы думаете, что сейчас будет? — спрашивали дети друг друга, а то, что они слышали из-за сцены, только подстегивало их любопытство и интриговало все больше и больше. Сначала голос Бэб громко прошептал:
— Боже, какой же Бен красавчик!
После этого послышался какой-то странный шум, и взволнованный голос мисс Селии проговорил:
— Только ради Бога, осторожнее!
Затем раздался радостный смех Бена, как будто он был слишком счастлив, чтобы заботиться о том, что его могут услышать, и Торпи завопил: «Тпру!»
— Похоже на цирк, — сказал Сэм, наклонившись к Билли.
— Просто подожди немного, и ты все увидишь. Никакой цирк этому и в подметки не годится, — ответил Билли, потирая руки с видом знатока.
— Готовы? Только быстро отбегайте с дороги, когда она пустится вскачь!
Поднялся занавес, и тут же послышалось единодушное «О-о-о-о-о!», однако суровый окрик Торни заставил всех замолчать. На сцене стояла Лита, с широким плоским седлом на спине, белой уздечкой и поводьями, голубыми розетками на ушах и выражением ошеломленности на морде. Но что это за блестящее крылатое существо с позолоченной короной на голове, маленьким луком в руке, стоящее на седле одной ногой, а второй балансирующее в воздухе, никто не мог понять целую минуту — таким странным и прекрасным казалось видение.
Неудивительно, что Бен не был узнан в этом необычайном обличье, которое на самом деле было для него вполне естественным. Он так умолял мисс Селию, чтобы ему разрешили показать себя «хоть разочек» таким, как в цирковые времена, когда отец высоко подбрасывал его и ставил на старика Генерала, на котором не было седла, и сотни зрителей восхищались им, что ей пришлось согласиться.
Девушка сама придумала его костюм — усыпанную блесками накрахмаленную кисею поверх белого полотняного костюма, заменившего предписанное в цирке трико. Ее старые бальные туфельки оказались мальчику впору, а золотая бумага довершила костюм. Бен, уверенный в своей власти над Литой, пообещал не переломать себе кости и четыре дня жил с одной мыслью о том мгновении, когда сможет показать всем мальчишкам, что он не хвастался, рассказывая им о своей былой славе.
Прежде чем восхищенные дети смогли перевести дыхание, Лита выказала явное недовольство огнями рампы. Схватив поводья, которые свободно лежали на спине лошади, Бен издал привычный возглас: «Гоп-ля!» и пустил ее в галоп. На полной скорости он вылетел из дверей каретного сарая и поскакал вокруг фруктового сада.
— Повернитесь кругом, и вы сможете всё увидеть, но оставайтесь на своих местах, пока он не прискачет обратно, — скомандовал Торни, когда в восхищенной публике появились признаки волнения.
Двадцать детей повернулись разом, повинуясь единому порыву. Они смотрели на залитый лунным светом сад, где мелькала сверкающая фигура, то приближаясь так близко, что они могли различить улыбающееся лицо под короной, то удаляясь настолько, что начинала сверкать, как огромный светлячок на сумеречном зеленом фоне. Лита наслаждалась этой скачкой, словно стремясь возместить недостаток квалификации скоростью и послушанием.
Нет необходимости говорить, в каком восторге от этого номера был сам Беп. Но, весело гарцуя под густыми ветками с красными и желтыми спелыми яблоками, когда его зрителями были лишь друзья, он понял, что такое представление ему нравится гораздо больше, чем скачки в переполненном цирковом шатре на усталых лошадях, где на него смотрят грубые мужчины и раскрашенные женщины.
Он чувствовал радость от того, что остался здесь, что носит простую одежду, ходит в школу и окружен благожелательными людьми, которые заботятся о том, чтобы он стал хорошим мальчиком, а не пытаются сделать из него самого знаменитого Купидона, который когда-либо стоял на спине мчащейся лошади.
— Теперь можете шуметь, сколько захотите. Представление окончено. Бен, возвращайся! Сестра сказала, что ты можешь простудиться, — прокричал Торни, когда всадник сделал круг легким галопом, перескочил из фруктового сада через изгородь, а потом так же легко перелетел обратно.
Бен галопом вернулся в каретный сарай, и восхищенные мальчишки и девчонки окружили его, осторожно гладя красавицу-лошадь и ощупывая оседлавшее ее мифологическое существо.
Теперь он очень мало походил на бога любви, поскольку потерял одну туфельку, забрызгал ноги росой и запачкал грязью. Корона сдвинулась набок, а бумажные крылья повисли на яблоне, за которую зацепились, когда мальчик проносился мимо. Теперь каждый мог узнать Бена. Но он не хотел, чтобы его рассматривали, и вместо того чтобы принимать похвалы, постарался как можно скорее ускользнуть под предлогом, что необходимо присмотреть за Литой. Остальные дети направились в дом, чтобы принять участие в завершающей праздник игре в жмурки.
— Ну что, Бен, ты удовлетворен? — спросила мисс Селия, снимая со своего подопечного остатки прозрачного шарфа и туники.
— Да, мэм, благодарю вас, все было первоклассно.
— Но ты выглядишь грустным. Может, ты устал или не хочешь снимать свое облачение и становиться прежним Беном? — она взглянула Бену в лицо, расстегивая позолоченный воротник мальчика.
— Я хочу снять его поскорее, мне в нем неловко, — и он отшвырнул корону, которую сам мастерил так старательно. — Лучше быть прежним Беном, чем мифическим существом, раз вы хотите, чтобы я стал вашим другом.
— Конечно, хочу, я так рада слышать это от тебя! Я боялась, что ты захочешь вести прежний образ жизни, и я не смогу сделать все, что задумала. Значит, ты не собираешься возвращаться назад? — и мисс Селия взглянула ему прямо в глаза.
— Нет… Разве что отец был бы жив и хотел этого.
Его подбородок дрогнул, но черные глаза смотрели по-прежнему ясно, а голос был так ссрьсзсн, что хозяйка поняла — мальчик говорит правду. Она тихо положила ему на лоб свою белую руку и проговорила с тем выражением, которое он так любил:
— Твоего отца нет с нами, но я уверена, что он с большей радостью видел бы тебя в таком доме, как наш, чем в том месте, откуда ты пришел сюда. А теперь беги переодеваться, только скажи мне сначала, тебе понравился этот день рождения?
— О, мисс Селия! Я даже представить не мог, что все будет так замечательно. Просто не знаю, как вас благодарить… Хотя попытаюсь кое-что сделать.
И будучи не в состоянии выразить словами переполнявшие его чувства, Бен обнял ее, а потом, устыдившись своей маленькой слабости, нагнувшись, стал развязывать шнурки своих ботинок.
Глава XXII
