Юрий Иванов - Роман-газета для юношества, 1989, №3-4
…Не разрешалось называть их по фамилии или имени и отчеству. Только «заключенный номер такой-то». На работу их водили строем. Они держали друг друга как бы под руки, сцеплены были. Никто не смел сказать слова. Тут же раздавалась команда: «Ложись!» Охрана стреляла в воздух, а они ложились на землю лицом вниз. Снег ли, грязь… Потом по команде поднимались и шли дальше в сопровождении охраны с оружием и собаками. (Т. М. Потапова).
Зимой 1967 года несколько месяцев я буду читать норильские архивы с 1933 по 1953 год.
…Врача з/к Родионова Владимира Евстафьевича назначаю начальником больницы для вольнонаемных (приказ №135, март, 1941 год)
…Об организации дома младенца в лаг. отделении «Таежный» для создания нормальных условий для детей матерей-заключенных (приказ № 820, август, 1950 год).
Не раз еще в этом повествовании я приведу архивные документы, обращусь к воспоминаниям норильчан. История Норильска — это не только история строительства крупнейшего горно-металлургического комбината, не только история его побед и взлетов, знамен и орденов. История и судьба Норильска — это история и судьба сотен, тысяч людей, привезенных по чужой страшной воле на край холодной земли на 10, 15, 20-летний срок. Они строили город и комбинат, а жили в лагерных бараках. Они были лишены права защитить от врага свою Родину и почти единственные в стране давали металл для брони наших танков. Из зоны, из-за колючей границы.
История и судьба Норильска — не рядовая судьба маленького города. Это история одинокой человеческой души, осиротевших людей, у которых по ту сторону жизни остался дом, остались матери, отцы, близкие, работа. Там, за колючей чертой, остались их осиротевшие дети, дети рождения 1925, 1933, 1937 годов…
Ненастной поздней осенью шла я под тихим моросящим дождем в дом детей, что стоял в трехстах метрах от берега в огромном старом парке, и думала, как нерасторжимы два горя, две беды, два отчаяния, как велик еще один печальный круг, который пока никто не в силах ни разомкнуть, ни разорвать.
Дождь усилился. Я свернула в парк, прошла через школьный стадион и за высокими тополями увидела трехэтажное здание школы-интерната. Все его окна были ярко освещены. Я стряхнула с куртки капли дождя и открыла дверь.
Каждый прожитый в интернате день неповторим, а самое короткое мгновение суток подвижно, изменчиво, непредсказуемо.
За десять минут до начала уроков в дверь кабинета постучали.
— Можно? Здравствуйте!
— Здравствуй! Садись. Как тебя зовут?
— Леша. Петров я. Из пятого «А». Новенький.
— Я тоже здесь недавно, и зовут меня Тамара Михайловна.
— А вы откуда приехали?
— Из Москвы. А ты?
— С севера. У меня мама там осталась. Вы только ничего такого не подумайте. Она у меня знаете какая хорошая! Ее из-за старшего брата наказали. Он сильно пил, а ее лишили родительских прав. — Леша помолчал, — Я ведь к вам за книжкой пришел.
— За какой книжкой?
— Библиотекарша заболела, а ребята сказали, у вас книг много. Вы не волнуйтесь, я быстро верну.
— Пожалуйста, выбирай.
Днем иду по коридору, навстречу Петров. Расплылся в улыбке:
— Ой, какая же книжка замечательная оказалась! Вон сколько прочитал. Завтра верну, как обещал.
Вечером бегут растерянные пятиклассники:
— Тамара Михайловна! Тамара Михайловна! Петров сбежал!
— Как сбежал? Я в обед с ним разговаривала.
— А на ужин не явился. Все обыскали. Нет его нигде.
Через две недели Петрова сняли с теплохода. Белоснежный корабль пересек Полярный круг и приближался к Дудинке. Парнишка наплел семь верст до небес, пассажиры ему поверили, пожалели, какой-то военный кормил Лешу, и он плыл на север, к маме. Мальчик преодолел тысячи километров, но до матери не добрался. В интернат Леша вернулся в сопровождении молоденького милиционера.
По школе пронеслось: «Петрова привезли!»
Завертелся у дверей младший коллега Петрова по побегам Витя Матюшенко, а Леша уже ерзал на стуле. Герою дня не терпелось предстать перед толпой. Рот открыт, глаза хитрющие.
— Не убежишь?
— Не-е-е, — тянет он, не закрывая рта. — Не сбегу. Не верите? Честное слово!
За субботой наступило воскресенье. А в понедельник Леша сбил с толку тихого Белокурова, и к вечеру исчезли оба. Через два дня Лешу и Белокурова задержали за кражу в Серовке.
После второго побега был третий, после третьего четвертый, пятый…
Каждый побег Леши Петрова неповторим, как неповторим и каждый день его возвращения.
А что между ними?
По длинному теплому переходу мальчишки несут на вытянутых руках подносы. На подносах горы золотистого, присыпанного сахарным песком «хвороста». Следом, как верные оруженосцы, семенят девочки с алюминиевыми чайниками в руках.
— Тамара Михайловна! Не опаздывайте! Начинаем ровно через час.
У пятиклассников сегодня день рождения. Чествуют всех, кто родился весной.
Шефы запаздывали, дети нервничали, волновались, то и дело бегали на первый этаж. Наконец дверь распахнулась и ввалились ребята с завода.
— Дорогие наши именинники! Дорогие наши Верочка, Маша, Галя, Сережа и Антон! Поздравляем вас с днем рождения. Вы выросли на целый год. Поумнели, повзрослели. Хорошо учитесь, никогда не унывайте. А мы всегда будем с вами дружить. Вот вам наша рука и наши подарки! Именинникам — ура, ура, ура!
Дети пили чай, пели песни. Я тихонько вышла из класса и спустилась к себе. На письменном столе среди прочих бумаг лежали тетрадные листочки с ответами пятиклассников на вопрос «Что бы ты сделал, если бы все мог?». Ответы они принесли вчера после ужина.
«Если бы я все могла, я бы поехала в Чили и освободила коммунистов, а фашистов бы убила».
«Я бы отменил папиросы и водку, съездил в Москву, посмотрел на Ленина».
«Освободила всех детей мира, которые мучаются от всяких болезней и добывают пищу на помойках, ходят в грязной одежде».
«Я бы стал моряком и еще разводил бы рыб. Сразу же построил коммунизм».
«Сделал так, чтобы не стало алкоголиков, преступников и воров».
«Я бы сделал коммунизм, чтобы в классе не было двоек, чтобы хорошо учились и жили».
«Если бы я все мог, я бы сделал коммунизм…» — написал маленький Володя.
На уроках из-за небольшого росточка он приподнимался над сиденьем и высоко тянул правую руку. Левая безжизненно повисала вдоль тела. Похоже было, она высыхала. Зато правой он смешно и нетерпеливо тряс, словно боялся, что его не заметят и не вызовут. Его замечали, но не всегда спрашивали. И на следующем уроке все повторялось.
Как-то теплым летним днем, после обеда, раздался телефонный звонок. Звонили из промтоварного магазина — Володя украл нейлоновые плавки. За мальчиком отправился Николай Никитович и через полчаса привел его, заплаканного и перепуганного.
— Я больше не буду, в первый и последний раз, любое задание выполню, накажите меня как хотите, только милиции не отдавайте.
— У тебя родители есть?
— Дом был. В Ангарске.
Мальчик низко опустил голову, плечи его вздрагивали.
Пройдет четыре года, и августовским днем во время ремонта заберутся мальчишки в кабинет химии, что на третьем этаже школы, выкрадут бертолетову соль, и Володя погибнет от нелепого * страшного взрыва. Его проводят в последний путь на скромное лесное кладбище у дороги притихшие товарищи и сломленные горем взрослые.
Если бы я все мог…
Если бы я могла…
Если бы…
Утром пришла на работу и в приоткрытую дверь пионерской увидела старшего воспитателя Николаева. Он сидел на стуле, а перед ним сопели носами мальчишки. Не то третий, не то четвертый класс.
— Ну что, будем мириться? — Николай Никитович сделал ударение на слове «будем».
Ребятишки молча протянули руки. Он крепко сжал их и не отпускал до конца, видимо, очень нелегкого разговора.
— Ну что, будем мириться? — перенес он ударение на слово «мириться».
Молчат мальчишки.
— Ты меня понял, сын? Не слышу.
— Я вас понял.
— Вот и хорошо. А ты, орел? Подними глаза. Я хочу видеть твои глаза.
Парнишка медленно поднимает голову, и из-под ресниц испуганно глядят огромные серые глаза.
— Ты меня не обманешь? Не слышу.
— Не обману. Мы все поняли, Николай Никитович.
— Теперь идите, дети мои.
Разлетелись ручонки. Распалось рукопожатие. Дети ушли.
Сероглазого мальчика звали Валера Михеев. Ему шел двенадцатый год.
ИЗ ЛИЧНОГО ДЕЛА В. МИХЕЕВА:
Сведения о родителях:
…Родители ведут аморальный образ жизни, не имеют постоянного места жительства, нигде не прописаны, ребенком не интересуются. Лишены родительских прав.
Из решения исполкома городского Совета народных депутатов:
