Юрий Третьяков - Толстый мальчишка Глеб
КАК ГЛЕБ ВЫЗДОРОВЕЛ ОТ ИКОТЫ
Гусиновское солнце пекло, словно хотело показать приезжему сибиряку, что на Гусиновке жара может быть не хуже, чем в самых жарких странах. Все гусиновцы жадно подставляли под нее спины и животы, а когда терпеть становилось невмоготу, бежали окунаться в яму, ныряя туда на разные затейливые лады: и вниз головой, и вниз ногами, и спиной вперед, а кое-кто и животом об воду, — показывали перед Глебом свое молодечество и удаль.
При этом больше всех отличался Лаптяня, скача на одной ноге.
Сам Гусь сидел на своем троне и играл на Музыкантовой трубе, издавая такие отвратительные вопли, что даже сам удивлялся — переставал играть, оглядывал слушателей и покачивал головой: ну и ну… Потом спрашивал у Музыканта:
— Похоже?
— Сойдет… — равнодушно отвечал Музыкант, валяясь на отмели, как наполовину вытащенная из воды рыба. — Главное, дуди громче, чтоб дома слышали… Они не разберут: гаммы это или кто просто так дудит… Мало кто в этом деле разбирается! Теперь буду сюда ходить заниматься, а то дома житья не дают… Во двор выйдешь — соседи уже два раза приходили ругаться. В доме — сестра терпеть не может, подготовляется в институт, злющая, как кошка!.. Если устанешь, дай кому другому подудеть… Главное, чтоб дома слышали, как я занимаюсь… Да слюней внутрь не напусти!.. Это тебе все ж таки не дудка, а инструмент!..
Глеб, однако, в речку не лез. Бледный, незагорелый, он расхаживал по отмели, всматриваясь в воду.
— Эй, Глеб, иди с нами! — звали его.
— Подождите… — отвечал Глеб. — Скоро начну…
— Чего ты там ищешь?
— Да вот смотрю… нет ли тут какого еще волоса… Хочу живого поймать…
Обиженный Братец Кролик сидел отдельно и поминутно трогал пальцем лицо в том месте, где его касался волос, как бы проверяя, не торчит ли оттуда его кончик…
— В незнакомой воде я не люблю купаться… — оправдывался Глеб.
Гусь спросил у Мишани:
— А он плавать умеет?
— Почем я знаю… Я с ним только вчера познакомился… Не ушел еще обо всем расспросить… Знаю только, что в тайге жил… С ястребом… И собака с ними — волкодав страшенный…
Братец Кролик оживился и придвинулся ближе.
— А им плавать и не нужно научаться… — вмешался он в разговор. — Они и так не тонут…
— Кто «они»?
— Да жирные эти… Они не тонут… Любой знает… Плавают себе сверху, как пузырь…
— Чего клеишь! — не поверил Гусь. — Ты, Кролик, брехун известный.
— Не клею, а верно говорю! Жир ведь легче воды? Почему масло всплывает? Еще и в школе проходят, закон Архимеда, а не брехун!..
Гусь что-то сообразил и просиял:
— Это ты верно… Как же я забыл? Пару я по этому самому закону схватывал! Барометр тогда сказал еще: «Ты, — говорит, — Гусев, форменный оболтус!..» А по мне — пускай!..
Братец Кролик заерзал, привстал, как заяц на задние лапки, глаза еще больше округлились, уши задвигались, и он таинственно зашептал:
— Можно для интереса опыт произвести!..
— Как?
— Закинуть его в воду на глубокое…
— А если он потонет, теть Нюше что скажем? — попробовал возразить Мишаня.
— А если увидим — начал тонуть, Лаптяня его вытащит!.. Он уж скольких вытаскивал! Эй, Лаптяня!..
Известный спасатель Лаптяня прискакал:
— Ну, чего вы меня обеспокаиваете?..
— Сможешь жирного вытащить, если начнет тонуть? Мы подмогнем!.. — спросил Гусь.
— Мне помогать нечего, я и один вытащу! — гордо сказал Лаптяня. — Подумаешь… не таких вытаскивал!.. Шестеро у меня уже насчитываются!.. Когда маленькую Маринку спасал, она в меня так вцепилась, что сам было не утоп! Обвила меня ногами… А почему он должен тонуть?..
— А мы его сейчас спихнем!..
Быстро были произведены нужные приготовления: выбрано подходящее место, Лаптяня занял свой пост на бугорке, делая при этом вид, что любуется красотами речки Гусиновки, всем остальным потихоньку шепнули о готовящейся потехе, чтоб никто потом не обижался, что ему не сказали и он прозевал…
Гусь приветливо позвал:
— Глеб, а Глеб, подь сюда!..
Глеб доверчиво подошел:
— Чего?
— Хотим тебе один фокус-покус показать… Глеб заподозрил что-то неладное:
— Да ну-у… чего его смотреть… я фокусы не уважаю…
— Этот хороший, интересный… Хватай его!..
Глеб отчаянно отбивался, крича:
— Стой! Постой! Я плавать… не умею! Утону! О-о-ой! — и плюхнулся в воду.
Несмотря на закон Архимеда, он оказался тяжелее воды и сразу окунулся с головой, долго не показывался, потом всплыл, глотнул воздуха пополам с водой и опять скрылся. Снова выскочив на поверхность, он забарахтался изо всех сил, выкрикивая что-то непонятное… Тут Лаптяня понял, что без его помощи и на этот раз не обойтись, нырнул ласточкой в воду, умело ухватил Глеба за волосы и выволок на мелкое место, сказав:
— Седьмой!..
Потом он деловито осмотрел икающего и кашляющего утопленника и отскакал в сторону с видом специалиста, который сделал главное дело, а остальное пусть доделывает мелкота.
Глеб сидел на песке, отдувался, отплевывал воду и в то же время икал, резко и очень громко.
Гусь его успокаивал:
— Ты не думай, мы всегда так делаем… Такая у нас привычка — всех в воду закидывать… Вроде как бы для обмыва…
Глеб поверил, но икать не перестал.
Икота у него была какая-то особенная: молчит, молчит — и вдруг — ик! — на всю речку.
— Постучите — ик! — кто-нибудь мне по спине!
Желающих постучать вызвалось достаточно — старались изо всех сил, но без толку…
В Мишанином картузе принесли воды, но и от воды никакого улучшения.
Братец Кролик подарил Глебу выловленное в реке зеленое яблоко, которое первоначально намеревался съесть сам. Глеб яблоко съел, но икать не перестал.
Лаптяня дал ему походить на костылях, но и костыли не помогли.
Музыкант позволил поиграть на трубе. Глеб с удовольствием поиграл, но икота не прошла.
— Надо его еще раз испугать… — нашептывал неугомонный Братец Кролик. — Самое лучшее от икоты… От еще одного испуга первый испуг проходит…
— Я тебе испугаю! — встревожился Мишаня, считая себя больше других ответственным за здоровье Глеба. — Уже испугал, лучше некуда! Ты чтоб у меня не выдумывал, покуда я тебя самого не испугал!..
— Да я не говорю: опять его в воду. Я говорю: как-нибудь по-другому…
— А ну как он так насовсем останется? — сокрушался Мишаня. — Что теть Нюше говорить?..
— Что-нибудь надо придумать! — громко сказал Гусь.
Это слово услышал Глеб и тоже забеспокоился:
— Ничего придумывать — ик! — не надо!.. Я сам обойдусь без — ик! — всяких придумываний…
Однако большинство считало, что слегка попугать его не мешает, не очень, конечно, сильно, а только чтоб икота прошла.
— Ты чего больше боишься? — дипломатично спросил Глеба Гусь.
— Ничего не боюсь!..
— А щекотки боишься?
— Ничуть!
— А ужаков?
— Ужаков я могу брать руками!..
— А пауков?
— Пауки у меня имелись даже вполне ручные!
Затруднительно было лечить такого больного.
Но Братец Кролик что-то опять придумал и предложил:
— Айда ко мне! У нашего квартиранта-аспиранта есть микроскоп. Особый, оптический, понятно? Если его дома нет, я вам этот микроскоп достану и покажу. Я уже знаю, какую там штучку нужно поворачивать, чтоб все видно. Глянешь в дырку, а там микробы огромадные так и копошатся! Так и растопыривают свои лапы! А мушиная нога, вот потеха-то, вся лохматая, как у медведя! У него и медвежье пальто в шкафу висит! Если его дома нет, я вам это пальто выну, всем дам пощупать мех…
— Какой же он? — спросил кто-то.
— Такой… Черный! Страшной гущины!
— А у нас, — сказал-Глеб, — в Сибири — ик! — сколько угодно живых медведей. Я даже сюда спальный мешок привез — из медведя сделан… ик! Я сам его… вернее, мой брат Руслан убил в тайге… ик!.. Но пальто могу посмотреть для сравнения…
На обратном пути шайка сильно уменьшилась.
Хозяин тележки повез на ней траву по какой-то известной ему короткой дороге, и атаман Гусь сам потащил свой трон, водрузив его себе на голову — для большего удобства, а также для защиты от солнца.
Огурец издалека углядел какого-то человека:
— Заслоните меня, я сейчас убегу… Меня вон тот ловит…
— Почему ловит? — удивился Глеб.
— Да я в ихних уток кидался… Мне все равно нельзя свами, а то там меня тетка Федотьевна поймает: я у нее вязанку развязал!..
И он, пригибаясь, побежал обратно к реке.
Остались кроме Мишани с Глебом Гусь, Братец Кролик, Музыкант, Лаптяня и еще одна незначительная личность по имени Комар.
Комара и в шайку взяли вместе с ежиком: потому что у него был ежик. Но скоро ежик соскучился жить у Комара и убежал, а Комар остался.
Чтобы развеселить Глеба и отвлечь его от икоты, Гусь всю дорогу рассказывал историю о том, как он болел аппендицитом и лежал в больнице:
