Юрий Иванов - Роман-газета для юношества, 1989, №3-4
В одном из домов на их стук никто не отозвался. В другом чей-то сердитый голос крикнул из-за двери: «Картошки нет, проходите, проходите!» — «Вот постучимся в этот, — решил Володя, останавливаясь возле синей калитки, — и хватит».
— Кто? — послышался голос из-за калитки.
— Вещи… На картошку не желаете ли? Хорошие вещи. Рубашки есть мужские.
— Платье шелковое, новое, — добавила Нина.
Калитка распахнулась. В полушубке, накинутом на плечи, стоял перед ними высокий костлявый мужчина. Окинув Володю и Нину настороженным, подозрительным взглядом, кивнул: показывайте.
«Может, и действительно выменяем немного картошки», — подумал Володя и, сбросив рюкзак, присел, стал его торопливо развязывать. Рукав пальто задрался, и костлявый прилип взглядом к часам. Наклонился, схватил Володю за руку.
— Поди, украл, а? — сипло спросил он и вдруг стал отстегивать часы. Володя рванулся, но тот уже сдернул часы и приложил их к уху. — Пуд дам.
— Верните!
— Заткнись, а то полицая кликну, — услышал он в ответ.
Володя обомлел: часы — пароль!
Распахнулась калитка, костлявый вынес в мешке картошку…
— Эх ты, шляпа! — сказала Нина, когда калитка захлопнулась.
— Сама ты… — И Володя, чувствуя страшную усталость, побрел по улице.
Его даже пот прошиб: как он так промахнулся! Но что он мог сделать, что? Спрятать надо было часы в карман, вот что! «Ничего, — заставил он себя взбодриться, — все объясню, скажу, как получилось».
Вот и дом номер тридцать два. У ворот — лошадь, запряженная в сани-розвальни. Володя поглядел на Нину, та кивнула: стучи. Володя поднялся на крыльцо и постучал в крепкую, из толстых досок дверь. Шаги. Звякнула щеколда, дверь распахнулась, и Володя попятился: перед ним стоял полицейский. Володя растерянно оглядывал его: серо-зеленая, с черным меховым воротником шинель, шапка с козырьком, орел на бляхе ремня. Полицейский молчал, переводил взгляд с Володи на Нину.
— Часы швейцарские фирмы «Орбита», — выдавил из себя Володя. — На картошку… не желаете ли?
— Взглянуть можно. С центральной стрелкой? — Володя чуть не закричал от радости: ответ на пароль! Это он, нужный им человек. — Входите.
Дверь за их спинами захлопнулась, и все трое пошли в дом. Тепло как… Ходики тикают.
— Покажите часы, — сказал полицейский.
— А мы их сменяли! — с отчаянием воскликнул Володя и увидел, как напряглось лицо полицейского, веки сжались и сквозь них остро сверкнули глаза.
— Как это… сменяли?
— Такой был приказ… — торопливо начал Володя. — Вначале войти в один, в другой дом, а не сразу к вам…
— Мол, ходим по деревне, картошку спрашиваем, — добавила Нина. — Зашли в дом с синей калиткой, а там такой — тощий, хвать Володю за руку…
— Вот как? — Полицейский застегнул пуговицы шинели и подтолкнул их в маленькую комнатушку. — Сидеть здесь. Ждать! — Хлопнула дверь, щелкнул ключ.
Володя переглянулся с Ниной и криво усмехнулся. Осмотрелся: кладовка, что ли? А вдруг это ловушка? И полицейский — самый настоящий! Нет-нет, так не может быть, он же правильно произнес ответ-пароль.
Прошло минут пятнадцать. Шаги. Щелкнул ключ в замке. Полицай вошел, протянул руку, в ладони лежали часы.
— Эти?
— Да! Вот же на циферблате: «Орбита». Нина, ведь правда? Я ему говорю: не могу! А он — хап и…
— Все ясно, — сказал полицейский. — Идите сюда.
Они пошли за ним на кухню. Тут у жарко топящейся печи молодая женщина стирала белье. Смахивая пот с лица, улыбнулась им. Полицейский сказал:
— Валя, накорми их. — И повернулся к Володе. — Сейчас поедите и отдохнете, а я уеду. Вернусь — в путь. Найдешь место?
— Найду. Дорога, овражек, поляна, дерево, груда хвороста. И под ней…
— Ждите.
Легко сказать — «ждите»! Володя слонялся из комнаты в кухню и из кухни в комнату и все глядел на ходики, а стрелки будто прилипли к циферблату. И в какой уже раз вновь и вновь мысленно совершал поход в знакомый лес… Порой сердце льдисто схватывалось страхом: вдруг не найдет того места! И валился на койку, глядел в потолок.
Тикали ходики, цвиркал сверчок. Убаюканный мирными звуками, Володя задремал, а потом будто в черную бездонную яму провалился. И не слышал, как вернулся хозяин дома.
….Выехали с рассветом. Хозяин дома кинул в розвальни рюкзаки с картошкой, прикрыл их соломой, Володя переглянулся с Ниной — значит, сюда они уже не вернутся.
Уплывали назад дома, столбами торчали из труб дымы. Улица была пустынной. Что делают люди в этой деревне, чем и как живут? Среди врагов, под немцем? Смирились? Борются?
Проехали мимо виселицы.
— Кто это? — спросил Володя, но возница молчал.
— Тпр-ру! — крикнул он спустя некоторое время.
— Куда везешь ребятов? — послышался грубый голос.
Володя приподнялся и увидел, что немного впереди их возка стоит знакомая рыжая лошадь. В санях — вчерашний краснолицый бородач.
— Задержал, что ль?
— Шастают по деревне: картоха, мол, нужна, — проговорил полицейский. — Сдам в комендатуру, пусть проверят, кто такие.
— Это дело, Емельянов, — старайся, — отозвался бородач и стебанул лошадь кнутом. — Н-но, ме-ерт — вая!..
Снова поехали, заныл под полозьями снег: Нина глядела на Володю, а тот на нее: и все же — вдруг это настоящий полицейский?! Володя покосился на широкую спину Емельянова, и тот, почувствовав его взгляд и напряженность момента, повернул бурое, посеченное ветром лицо, усмехнулся:
— Староста деревенский. Сволочь великая. Что ж я ему мог сказать-то еще?.. — Он отвернулся, чмокнул губами и громко, зло сказал: — Наших, сволочь, выследил. Тех, что висят… Ничего, рассчитаемся.
Свернули с дороги. Розвальни раскачивались, стукались полозьями о колдобины. Возница поторапливал лошадь, хлестал вожжами по вспотевшим ее бокам. Володя вылез на ходу и пошел рядом: лес уже виднеется, все такие знакомые места. Когда-то по этой дороге Люба на своем «велике» мчала… Нина тоже вывалилась из саней, побежала рядом. Хоть бы скорее добраться до места, хоть бы скорее!
Дорога нырнула в лес. Видно, редко по ней ездили, вся покрыта снегом. Тяжело поводя боками, лошадь шла все медленнее. Вот и тот взгорок, где Люба упала. Настороженно оглядываясь, возница вышел из саней, а Володя побежал: впереди виднелись развалины хутора. Все сгорело. Из сугробов торчали черные, обгоревшие стропила дома, сараев. Лишь невысокий забор остался.
Володя подошел к развалинам дома, погладил ладонью обугленное бревно, стиснул зубы, боясь, что слезы вот-вот хлынут из глаз… Сдержался. Отвернулся и пошел к саням.
Взгорок, овражек. Вот тут Люба шла, подталкивала скрипучую телегу, вот там они все остановились. Володя пошел в глубь леса: да-да, вот сюда они завели лошадь, а там разгружали ящики… Стало радостно и жарко: та поляна! Да-да, вот толстая со сломанной вершиной ель. И чуть правее, возле молодого ельника — снежный холм. Володя побрел-поплыл по глубокому снегу и, добравшись до холма, начал разгребать его. Рука натолкнулась на сухую ветвь.
Этой грудой сушняка Люба и ее друзья прикрыли яму с винтовками.
— Сю-да-аа! — позвал Володя, — Зде-есь!
И повернул назад. Остановился, навстречу ему, вслед за Ниной и Емельяновым, шли еще четверо мужчин на лыжах. Торчали над спинами стволы винтовок, один из лыжников нес лопату и лом.
Молча расшвыряли ветки, расчистили снег. Подошли на лыжах еще двое мужчин, о чем-то тихо переговорили с Емельяновым. Володя уловил: «Двое стоят на выезде из леса» — и догадался, что это партизаны, там на дороге их посты.
Промерзлая земля поддавалась туго. Стучал лом. Скрежетала лопата. Слышалось шумное дыхание. Володю трясло. Нина держала его за руку, будто успокаивала: все будет хорошо, все будет хорошо!.. А Володя глядел, как все глубже и глубже становилась яма, ему вдруг показалось, что это совсем не то место. Неужели ошибся?
— Что-то есть, — сказал Емельянов. — Осторожнее.
Лопата шаркнула по доскам. Ящики. Длинные, зеленые… Володя присел над ямой. Емельянов подцепил крышку одного из ящиков ломом, нажал, крышка отскочила. Партизаны столпились вокруг ямы: в ящике ровными рядами лежали винтовки.
— Поехали. — Емельянов тронул Володю за плечо. — Надо успеть на вечерний поезд… Эй, слышишь меня?
— А как же…
— А теперь это не наша, а ихняя забота. — Емельянов вынул из кармана кисет с махоркой. — Закуривайте, мужики… А нам пора.
— Подождите. Очень прошу.
Володя спрыгнул в яму. Партизаны уже расчистили ее, были видны верхние четыре ящика. А под ними — еще ящики. Откинув сломанную крышку, Володя вынул винтовку. Она была тяжелой и холодной. Если бы он мог сам мстить, стрелять по врагам! Партизаны глядели на него, дымили цигарками. Жесткие, неулыбчивые, сосредоточенные лица… Володя положил винтовку в ящик. Емельянов подал ему руку, и Володя вылез из ямы. Сказал:
