Астрид Линдгрен - Собрание сочинений: В 6 т. Т. 6. Расмус-бродяга [Авт. сборник]
— Расмус, — жалобно пискнул Расмус, он боялся ответить и боялся промолчать.
— Расмус… Стало быть, ты Расмус, — сказал небритый и задумчиво кивнул. Так ты убежал из дома?
— Нет… не из дома… — промямлил Расмус, не считая, что врет.
Вестерхага ведь не была настоящим домом. Неужто этот небритый думает, что можно убежать из настоящего дома?
— Да не бойся ты, в самом деле. Говорю тебе, не ем я детей.
Расмус набрался храбрости.
— А вы что, дядя, сбежали из дома?
Небритый засмеялся.
— Дядя? Так я похож на дядю? Сбежал ли я из дома? Пожалуй… сбежал… ты прав! — ответил он и захохотал еще сильнее.
— Значит, вы, дядя, бродяга?
— Кончай звать меня дядей. Оскар — мое имя.
Он поднялся с сена, и Расмус увидел, что незнакомец и в самом деле бродяга. На нем была мятая одежда: потертый клетчатый пиджак, висящие мешком брюки. Человек этот был высокий и плотный, добродушный на вид. Когда он смеялся, белоснежные зубы ярко выделялись на его небритом лице.
— Так ты говоришь, бродяга? А слыхал ты про Счастливчика Оскара, Божью кукушку? Это я и есть. Счастливый бродяга, как есть Божья кукушка.
— Божья кукушка? — удивился Расмус, подумав, что у этого бродяги не все дома. — А почему ты, Оскар, называешь себя Божьей кукушкой?
Оскар глубокомысленно потряс головой.
— Кто-то должен ею быть. Кто-то должен бродить по дорогам и прозываться Божьей кукушкой. Господу угодно, чтобы на свете были бродяги.
— Угодно?
— Да, угодно, — с уверенностью ответил Оскар. — Когда Он потрудился и создал землю, то пожелал, чтобы на ней было все-все. И как же тут обойтись без бродяг?
Оскар весело кивнул:
— Божья кукушка, самое подходящее прозвище.
Потом он сунул кулак в рюкзак, стоящий рядом с ним на сене, и достал большой пакет, завернутый в газету.
— Сейчас не худо слегка перекусить.
При этих словах Расмус почувствовал, как желудок у него сжался от голода. Он до того хотел есть, что готов был, как бычок, жевать сено.
— У меня где-то здесь стоит бутылка молока, — продолжал Оскар.
В один прыжок он оказался у двери, которая открывалась туго, со скрипом. Оскар распахнул ее, и в сарай влился широкий поток света. Оскар потянулся и исчез, но тут же вернулся, держа в руке литровую бутылку молока, заткнутую пробкой.
— Как я уже сказал, самое время позавтракать, — сказал он и уселся на сене поудобнее. Потом развернул газету и достал бутерброды — здоровенные ломти ржаного хлеба грубого помола с салом. А сало Расмус любил больше всего на свете.
Оскар, понятное дело, тоже любил сало. Он жевал, любовно поглядывая на бутерброд, и снова жевал. У Расмуса от голода побелел нос. Он старался смотреть в сторону, но это было просто невозможно. Бутерброд неумолимо притягивал к себе его взгляд. Он чувствовал, как во рту у него накапливается слюна.
Оскар перестал жевать. Он склонил голову набок и насмешливо поглядел на Расмуса.
— Ты, конечно, не станешь есть хлеб с салом? Такие, как ты, поди, едят по утрам только кашу и изюмом. Так ты не хочешь съесть простой кусок хлеба с салом?
Разве можно отказаться от райского блаженства, если тебе его предлагают?
— Хочу, спасибо, — ответил Расмус, судорожно глотнув. — Если можно.
Не говоря ни слова, Оскар протянул ему бутерброд, толстый, большой, с двумя внушительными шматками сала. Расмус поднес бутерброд ко рту и впился в него зубами., О блаженство! Вкус соленого гала смешался с великолепным вкусом ржаного хлеба! Он ел, зажмурив глаза.
— Молока? — спросил Оскар, и тогда Расмус открыл глаза.
Оскар подал ему алюминиевую кружку, полную молока, и он начал пить большими глотками.
— Хочешь еще хлеба с салом? — снова спросил Оскар и сунул ему еще один здоровенный ломоть.
— А можно?.. А тебе хватит?..
— Ешь, ешь! Деревенские бабы не поскупились. Видно, догадались, что я встречу тебя.
Они сидели молча на сене и жевали, покуда не осталось ни крошки. Потом они допили молоко, и Расмус почувствовал, что живот у него вовсе закоченел.
— Большое спасибо, — сказал он, сытый, стуча зубами от холода. — Так вкусно я еще никогда не завтракал.
— Да я смотрю, ты вовсе посинел, — заметил Оскар. — Пора выбираться отсюда. Надо согреться немного.
Оскар поднялся, взял рюкзак и пошел к двери. Провожая глазами этого высокого широкоплечего человека, Расмус понял, что сейчас он исчезнет. Эта мысль была для него невыносимой. Он не должен позволить Оскару уйти и снова оставить его одного.
— Оскар, — взмолился он, еле ворочая языком от страха. — Я тоже хотел бы стать счастливчиком-бродягой.
Оскар оглянулся и посмотрел на него.
— Таким, как ты, бродяжничать ни к чему. Тебе надо сидеть дома с отцом и матерью.
— Нет у меня ни отца, ни матери!
Неужели Оскар не мог понять, как ему одиноко, и сжалиться над ним! Он вскочил и подбежал к бродяге.
— У меня нет ни отца, ни матери, но я ищу их.
Расмус схватил Оскара, за руку.
— Можно, я буду бродяжничать с тобой, только пока я ищу?
— Чего ты ищешь?
— Кого-нибудь, кто захочет взять меня. Как ты думаешь, может, найдется кто-нибудь, кто захочет взять мальчика с прямыми волосами?
Оскар растерянно поглядел на худенькое веснушчатое лицо. Глаза мальчишки смотрели на него с такой мольбой.
— Ясное дело, найдутся такие, кто захочет взять мальчонку с прямыми волосами. Главное, чтобы паренек был честным.
— А я и есть честный. Ну, почти честный, — добавил он.
Ведь нельзя же считать себя совсем честным, если ты сбежал из приюта, подумал Расмус.
Оскар бросил на него строгий взгляд.
— Вот что, скажи-ка мне по-честному, откуда ты сбежал.
Расмус опустил глаза и ответил, смущенно ковыряя землю большим пальцем ноги:
— Из Вестерхаги… из приюта. Только я не хочу назад!.. — добавил он настойчиво, забыв, как только что мечтал туда вернуться.
Теперь ему хотелось лишь одного: пойти с Оскаром, которого он знал всего один час.
— А почему ты сбежал? Ты что, натворил что-нибудь?
Расмус стал еще усерднее ковырять пальцем землю.
— Да, — ответил он, кивая. — Я облил водой фрёкен Хёк.
Оскар рассмеялся, но тут же посерьезнел.
— А ты не из тех, у кого пальцы так и чешутся, чтобы что-нибудь стянуть? Ты ничего не стибрил?
— Я… — замялся Расмус с виноватым видом.
— Тогда ты мне в товарищи не годишься. Если бродяга стянет что-нибудь, он пропал. Не успеет он и чихнуть, как его заберет ленсман. Нет, тебя в товарищи я взять не могу.
Расмус в отчаянии вцепился в него.
— Ну пожалуйста, милый-милый Оскар…
— Не подлизывайся, это не поможет. И что же ты украл?
Расмус снова принялся ковырять землю пальцем.
— Сухарь, — тихо сказал он. — Когда я решил убежать… Мне ведь надо было что-нибудь есть.
— Сухарь?
Оскар захохотал, и его ослепительно белые зубы заблестели.
— Сухарь в счет не идет.
Расмус почувствовал огромное облегчение.
— Тогда я могу стать Божьей кукушкой?
— Может, и станешь.
— А твоим товарищем мне можно стать?
— Хм. Ну что ж. Попробуем, посмотрим, подружимся ли мы.
— Спасибо, милый Оскар, я с тобой уже подружился.
И они отправились бродить по дорогам. Солнце еще не поднялось высоко. Люди в окрестных домах еще только начали просыпаться. Где-то далеко прокукарекал петух, залаяли собаки, а по дороге протарахтела телега с сеном, которую тянули две лошади. Лошадьми правил сонный парень.
— Может, нам крикнуть и спросить, не подвезет ли он нас? — спросил Расмус.
— Не надо кричать. Пока тебе нужно как бы держаться в тени. Как знать, может, фрёкен Хёк в тебе души не чает и послала ленсмана искать тебя.
— Ты так думаешь? — спросил Расмус и задрожал от холода и страха.
— Она успокоится только через несколько дней. Сейчас она думает, что ты вернешься, как только проголодаешься.
— А я не вернусь, — сказал Расмус и широко зевнул. — Я почти не спал этой ночью, — словно извиняясь, добавил он.
Он все еще был сонным и усталым, но не хотел быть обузой Оскару, который беспечно шагал по дороге широким шагом.
— Вот как, так тебе хочется спать?
Оскар пристально взглянул на сонного и посиневшего от холода парнишку, вприпрыжку бежавшего рядом с ним, чтобы не отставать.
— Пошли! Сейчас зайдем в одно место, где ты согреешься и поспишь.
— Нельзя же спать среди бела дня! — удивился Расмус. — Ведь я только что встал.
— Бродяге можно, — ответил Оскар.
И тут Расмус вдруг понял, что значит быть бродягой. Так вот, значит, что это такое, осенило его. Можно делать всё, что хочешь. Можно есть, спать и ходить по дорогам, когда тебе вздумается. Чувствуешь себя свободным, на удивление свободным, как птица в лесу.
