Осеннее солнце - Эдуард Николаевич Веркин
– Отцу эсэмэску пошли, расскажи, как все, – сказала мама. – Он хотел перечислить…
– Да, пошлю.
– С успешным окончанием, сын, – мама подвинула «Муравейник». – Теперь ты восьмиклассник!
Ага.
Я люблю последний день школы так же сильно, как ненавижу последний день каникул. Хорошо, что восьмой класс, время еще есть…
– Пора потихоньку начинать думать о будущем, – сказала мама. – С каждым классом программа становится сложнее, следующий год определит – кто…
Кто куда. И мама рассказала про то, как надо держаться за ум и про то, как уже сейчас надо думать, в какую сторону рулить, и что шанс дается один, но не сильно налегала, каникулы все же. Свобода.
– Надо стараться жить, нельзя стоять на месте, за руку тебя никто тянуть не будет, думай, сынок.
Я сказал, что буду думать, как ненормальный, вырезал из торта треугольный кусок и собрался…
В стекло звонко щелкнуло.
– Опять Шура камешками кидается, – улыбнулась мама. – Гулять тебя вызывает.
– Сегодня день Дрондиной, – возразил я. – И Шныровой не до гула, у нее сегодня большая весенняя порка.
Мама посмотрела вопросительно.
– Двойки за год, скверное поведение, расплата, – пояснил я.
– Не знаю, – покачала головой мама. – Что Валентина думает, девчонка совсем от рук отбилась… А Наташа как?
– Нормально закончила, – сказал я. – Отличница.
– Если сегодня ее день, угости девочку пиццей. Что-то вам задали на лето?
– Да нет. Сказали, что за это лето мы станем другими. Повзрослеем, поумнеем и почувствуем ответственность, и…
Я хотел изобразить Нину Викторовну с напутствием под портретом Белинского, но у мамы наступил сериал.
– Возьми лимонад еще, – она включила телевизор. – Сегодня тепло…
Мама стала смотреть сериал, я положил пиццу на тарелку, прихватил лимонад и свалил на воздух.
Под окном лежал крупный майский жук, размером с полкулака. Последние майские жуки самые могучие и тяжелые, у них каждый полет – смерть, они с грунта взлететь не могут, они с веток бросаются.
– Отцу отправь «спасибо», – напомнила из окна мама. – Он ждет.
– Ага…
Я отправился к тополям, уселся в корнях, съел пиццу. Нашел на небе бледную дневную луну, направил на нее подзорную трубку. С оптикой виднее: кратеры, похожие на дырки от пуль, пылевые моря, плоские горы и металлические искры забытых луноходов. Может, стоит бинокль все же купить. Чтобы посмотреть ночью, если долго смотреть на Луну ночью, обязательно увидишь парочку шустрых НЛО.
День защиты детей. Выпил лимонад.
Ствол дерева подрагивал. Он часто подрагивает, причем, в безветренную погоду тоже. Корни тополей добрались до подземной реки, глубинные звери кусают их, точат зубы и дерево трясется.
Я приложился к стволу затылком поплотнее, и опять посмотрел на луну. От дрожи возник интересный эффект – луна расплылась по краям, утратила резкость, а потом собралась в объем, точно я изучал луну через стереоскопические очки. Так что казалось…
Мое созерцание небосвода прервалось суровой жизненной прозой. Мать Шныровой определенно была далека от сегодняшнего праздника, и крики Саши долетели и до тополей. Вопила Шнырова неприятно, видимо, ее хлестали не ремнем, как обычно, а шнуром или веревкой. Эти звуки омрачали всю погоду, под них Луна не выглядела, и я решил вернуться к дому в надежде, что там не слышно.
Возле дома меня дожидалась Дрондина, ходила туда-сюда, приманилась на запах пиццы, пиццу Дрондина уважала. К тому же сегодня день Дрондиной.
Наташа находилась в слегка унылом настроении, держала подмышкой настольную игру «Выключатор», подаренную ей по поводу успешного окончания учебного года. Дрондина была не особо довольна таким подарком, она хотела новые джинсы с накладными карманами, но вместо штанов ей вручили «Выключатор» для развития мозга. Для утешения я вынес пиццу, ну и лимонад. Мы стали есть и играть в «Выключатор», развивать мозг, я все время проигрывал. Потому что Дрондина не отказала себе в удовольствии, прокралась к дому Саши и записала воспитательные вопли на диктофон. И теперь наслаждалась. Вопли меня пугали и мешали думать.
– Буду каждый день слушать, – пообещала Дрондина. – С самого утра, когда настроение плохое… Чудесные звуки!
И сделала погромче. И выиграла в «Выключатор» еще раз.
– Ничего игра, – сказала Дрондина. – Но легкая слишком, надо потруднее что.
И сделала еще погромче, так что в окно с беспокойством выглянула моя мама:
– Сашу все еще секут? – спросила она. – Что-то долго сегодня…
– В честь праздника, – пояснила Дрондина.
– Все равно… Она что, очень много двоек наполучала?
– Две штуки! – Дрондина улыбнулась. – А остальные колы. Она колышница! Ее на второй год будут оставлять. А может, и вовсе выгонят. В школу для детей-дебилов!
Мама вздохнула.
– Может, еще пересдаст, – предположила она. – Я могу поговорить с ее классной руководительницей, мы вместе работали…
– Не надо, тетя Таня! – тут же сказала Дрондина. – Пускай Шныриха в другом классе учится, она нам только мешает!
– Наташа! – мама укоризненно нахмурилась. – Это ведь неправильно…
– Наоборот, правильно! – Дрондина сделала звук телефона потише. – Ее отца тоже из школы выгоняли, он трактор в мастерских сломал.
Это правда. Эту историю все знают. И трактор и угол мехмастерских снес, там до сих пор кирпич другого цвета.
– Она же портит все, – сказала Дрондина. – Я могу подписи собрать, чтобы ее выгнали, наконец!
Мама покачала головой. В детстве она дружила с мамой Шныровой. Когда еще за папу моего не вышла.
– От Шныровых одни неприятности, – подытожила Дрондина. – Бестолковая семейка.
Мама закрыла окно.
– Слушай, Васькин, ты что летом делать собираешься? – спросила Дрондина.
– Я? Не знаю пока. А ты?
– Шить, – ответила Дрондина. – Я на зимних каникулах научилась, так что буду шить наволочки. Потом сдадим. А ты не хочешь?
– Не…
Не ожидал, если честно. Раньше за Дрондиной особых работоспособностей я не замечал.
– Буду с мамой шить, – решительно повторила Дрондина. – Да и ты бы мог выучиться.
– Не хочу я шить.
– Помог бы родителям, – Дрондина собирала карточки «Выключатора» в коробку. – Что все лето без толку болтаться…
И тут вдруг неожиданно показалась Шнырова. Шагала по улице, самостоятельно заложив руки за спину. Обычная такая Шнырова, совершенно
