Мария Бершадская - Тыквандо

Половинка тыквы была такой огромной, что еле поместилась на противень.

Осталось положить начинку.

– Здесь должно быть что-то цветное. – Анька заглянула в миску и задумалась. – Оранжевое! Надо взять курагу.

– Где взять? – удивился Мишка.

– У меня в рюкзаке. Я её на уроках жую, когда совсем нудно.

– А давайте ещё табличку сделаем. «Совершенно секретный рецепт…» – Мишка задумался. – Только не знаю, как назвать…

– А чего думать, – фыркнула Соня. – «Тыквандо» – и точка.

Теперь я знаю: чтобы сочинить один тыквостих, нужно слопать целую гору бутербродов.

Тогда будут силы, чтобы вместе орать на весь дом: «Жда-а-а-а-а-ать!»

Мы орали, а Ветка лаяла и обгрызала сыр с моего бутерброда.

– Ну ты и костюмчик себе придумала, жуть! – восхитился Мишка.

Рот у него был набит колбасой, поэтому вместо «костюмчик» получилось «каштюмчик».

– Да ну. – Аня махнула рукой. – Вот у Львовского – это да! У него даже клыки в темноте светятся.

– А я придумала… кем буду завтра, – сказала я совсем тихо. Но меня всё равно услышали.

– Ты ж говорила, это всё ерунда, – прищурилась безжалостная Анька.

– Говорила. А теперь передумала. И никаким зомби я всё равно не буду. Я буду Деревом.

– Может, деревом-оборотнем? – с надеждой спросила Анька.

– Неа. Просто деревом. Таким… с зелёной листвой.

– Круто! – Аня вскочила, и оттаявшая котлета шмякнулась прямо на Ветку. – Мы тебе волосы покрасим! Гуашью! В зелёный! Такого дерева точно ни в одной школе не будет!!!

Ярко-зелёная

Травяная зелёная

Кобальт зелёный светлый

Зелёная тёмная

И даже

Окись хрома.

Я и не знала, что на свете есть столько РАЗНЫХ ЗЕЛЁНЫХ ЦВЕТОВ. Каждый какой-то особенный.

Мишка сбегал домой и притащил большущую коробку с гуашью. Он ещё хотел выпросить у дедушки масляные краски, но потом передумал.

Я села на пол. Стакан с водой поставили на подоконник.

– Чур, я окисью хрома крашу! – Мишка обмакнул кисточку в банку с гуашью.

– У меня что, волосы будут железные?! – испугалась я.

– Да нормально будет, – хмыкнула Аня. – Красиво.

Мишка докрасил мне прядь, отошёл на шаг и прищурился – как настоящий художник.

– Раз Женька дерево, я тогда буду этим… древесным эльфом. – Мишка прополоскал кисточку и стал откручивать крышку с ТРАВЯНОЙ ЗЕЛЁНОЙ. – У меня штаны для рыбалки, там листья нарисованы – как настоящие. И жилет с такими… лохмотьями.

– С бахромой, что ли? – Соня задумалась, выбирая между КОБАЛЬТОМ и ЯРКО-ЗЕЛЁНОЙ. – А чего, из тебя правильный эльф получится – уши подходящие!

Мишка заполыхал ушами, нахмурился, но ничего не сказал. Продолжал красить мне волосы – типа ему всё равно.

А Соня всё тараторила:

– Слушай, у меня сапоги тоже с бахромой! Хочешь – бери. Они как раз такие… эльфийские…

– Только надо уши усовершенствовать, – серьёзно сказала Аня. – Чтобы сверху остренькие были…

– А мы жвачки возьмём, – подхватила я. – Если четыре пачки нажевать, можно такие нашлёпки сделать и к ушам прилепить…

– А в жвачку варенье добавим. Клубничное. Чтобы уши розовые были. Хотите – за банкой сбегаю… – Соня положила кисточку на подоконник, но тут Мишка не выдержал.

– Может, хватит мои уши обсуждать, а?! Больше говорить не о чем?

– О чём, например? – прищурилась Соня.

– О тыкве!

– Тыква-тыква-тыква-тыква, – завела Соня.

Думаете, она дразнится, чтобы позлить Мишку? Ничего подобного.

Просто у Сони характер такой – как будто в чашке смешали сахар и перец. Иногда мне даже кажется, что перца больше. А иногда… Иногда Сонины перчинки долетают и до меня.

– Тыква, – сказала я.

Вот честное слово, я не нарочно.

Мишка сердито уставился на меня. Как директор на двоечника.

– Тыква… – повторила я, – кажется, готова. Давайте откроем духовку и проверим.

Мы сели на корточки перед плитой. Мишка облизал губы. Шмыгнул носом. Почесал макушку.

Я видела – ему страшно. Пока ещё можно думать, что там, в духовке, суперблюдо. А потом заглянешь внутрь – и окажется, что ничего не получилось.

Даже торопыга Соня его не подгоняла.

Даже Анька понимала, КАК он волнуется.

Наконец Мишка схватился за ручку духовки. Зажмурился. Потянул.

Бум.

Два года… нет, ЦЕЛЫХ ДВА ГОДА я учила Ветку падать по команде «Умри». И ничего.

Ни-че-го-шень-ки.

А тут она только вдохнула аромат Мишкиной супертыквы – и всё, готово. Шмякнулась набок.

Разве это справедливо?!

– О-о-о-о, – Соня застонала и плюхнулась на пол рядом с Веткой.

– Ну как? – спросил Мишка, не открывая глаз. – Только не ври.

Я сказала ему правду. Всё как есть.

– Мишка, это СНОГСШИБАТЕЛЬНО!!

Утро в день Тыквенного Праздника началось очень рано.

Весь дом ещё спал – и папа, и мама, и лягушки в Анькином будильнике…

А я лежала и грызла Веткин сухарь, который нашла у себя на подушке. Это меня успокаивало.

Мой карнавальный костюм висел в шкафу.

Весь вечер мама, папа и Анька выреза́ли из цветной бумаги листья и приделывали их к моей старой зелёной майке. Эту майку, длиннющую, почти до колен, я очень любила. Но потом она порвалась, и я уже не могла в ней гулять.

Мама решила – нужно сделать дырки ещё больше.

Теперь это были не дырки, а два дупла, в которых жили совы.

Это папа придумал вырезать фотографии из журнала.

Получилось красиво.

Но я всё равно немножко волновалась. Что, если Королёв опять скажет какую-нибудь гадость?

Маргарита Романовна каждый день напоминала, что настоящие первоклассники никогда не дерутся и не ругаются.

Но про деревья она ничего не говорила.

Думаю, дерево может сделать то, чего нельзя первокласснице.

Мы с Анькой уже собрались выходить. И тут примчался Мишка.

– Ураааа!!!!!! «Волга» завелась! Мама сказала, она всех отвезёт!

– Отлично, – обрадовался папа. – А то вы всех прохожих распугаете своими синяками и зелёными косичками.

– Не, Женька всё-таки недостаточно страшная!

Аня нахмурилась и задумчиво полезла в рюкзак. Мятая тетрадка, мотки ниток, три упаковки от чипсов (тут уже нахмурился папа). Наконец она вынырнула из рюкзака и протянула мне летучую мышь. Меховую, с прилипшими крошками.

– Вот, держи. От сердца отрываю. Ты её к рукаву прицепи. Может, хоть кто-нибудь испугается!

Мишкина мама сказала – нужно обязательно сделать фото. Чтобы, когда мы вырастем, осталась память на всю жизнь.

Мы покидали куртки на подоконник.

Соня – Афелия, Анька – Доктор Смерть и Мишка – Древесный Эльф прислонились к жёлтой стене.

А я – Почти Нестрашное Дерево – уселась на пол, чтоб никого не загораживать. Не знаю, что мы будем вспоминать, когда станем большими. Я и так выросла – выше некуда. Даже на фотографию не помещаюсь.

– Внимание! – Мишкина мама закричала на весь подъезд, как будто мы УЖЕ стали взрослыми и были в будущем, а не стояли перед ней. – Все улыбаются и говорят «чи-и-и-из».

– Мама, ты что! – возмутился Мишка. – Никакого «чиза». Все говорят ТЫКВАНДО-О-О-О-О!!!!!

И мы сказали все вместе: ТЫКВАНДО-О-О-О-О.

Наверное, поэтому у нас на фотографии получился такой удивлённый вид.

В этот день уроков почти не было. Все носились по школе и друг друга пугали.

На первом этаже стояли столы с тыквами – лимонными, ярко-жёлтыми, оранжевыми.

Директор и учительница труда очень долго рассматривали каждую тыкву.

Физрук отыскал напольные весы – оранжевые, с голубыми цветочками.

– Десять кэгэ… – объявлял он скрипучим голосом, – четырнадцать кэгэ…

Мишка вздыхал.

Его тыква точно была бы самой тяжёлой.

Зато его суперблюдо пробовали все по очереди: завуч, директор, физрук, учительница труда и даже Катя Булкина, которая притащила всем вилки из школьной столовой.

– Отпад, – сказала она.

Королёв захихикал. Я видела – он потянулся к Мишке, даже пальцы сложил, чтобы дать щелбан. Шагнул вперёд и вдруг – упал.

Непонятно, обо что можно споткнуться на ровном полу.

– Маргарита Романовна, – заныл Королёв. – Это Женька…

Но Маргарита Романовна его не услышала, потому что в это время какой-то оборотень из восьмого класса страшно завыл и все учителя кинулись к нему.

– А при чем тут Женька-то? – сощурилась Аня. – Под ноги надо смотреть, мальчик. У деревьев, вообще, знаешь… очень разветвлённая корневая система. Просто вы ещё этого не проходили.

Первый приз Мишка не получил.

Но он всё равно был счастлив.