Мария Бершадская - Дело о клетчатой сумке

Эльвира протягивает руку к другой полке.

Глеб: Ой, простите, я передумал. Дайте просто минералки из холодильника!

Эльвира идёт к холодильнику, с грохотом ставит перед Глебом бутылку с водой.

Пока она ходит, Глеб успевает открыть свою таинственную коробочку, подносит её к краю стойки и осторожно встряхивает.

Рой мух вылетает из коробочки.

Эльвира визжит.

Посетители визжат.

Глеб тихо уходит.

ЗАНАВЕС.

– Ну а дальше чего? – спросил Кит.

– Завтра утром придём к ней опять. Скажем: не отдадите собаку, будем вам каждый день такое устраивать.

Мы стояли на трамвайной остановке, а нашей «пятёрки» всё не было. У меня ужасно устали ноги. Я бы села куда угодно – хоть на холодную скамейку, хоть в сугроб. Наконец показался трамвай. И тут Костик-Хвостик взвыл:

– А мороженое?! Вы обещали мороженое! С шариками!!!

Как мы ни старались, успокоить Хвостика нам не удалось. Такое мороженое продаётся только в этом универмаге.

Пришлось нам плестись обратно. Наконец Хвостик получил свой рожок с двумя шариками – черничным и шоколадным. Кит отсчитывал деньги, и тут я увидела Эльвиру. В белом пуховике и белых сапогах на высоком каблуке она медленно плыла на спускающемся эскалаторе и выстукивала очередную эсэмэску.

То, что случилось дальше… В общем, я даже не знаю, как мы успели переглянуться и за одну секунду всё решить…

– Хочешь быть суперменом? Как Бэтмен? – спросил Глеб Костика-Хвостика.

– Угу, – кивнул Костик.

– Видишь ту тётку? Сможешь, когда она спустится, врезаться в неё? Или промажешь?

– Смогу! – сказал Хвостик.

– Тогда держи мороженое. На старт… внимание…

Глеб замер, глядя, как Эльвира делает шаг с эскалатора, не отрывая глаз от экрана мобильника. Сейчас он скажет: «Марш!» – и начнётся…

Действующие лица: Костик-Хвостик, Эльвира, наблюдатели, спрятавшиеся за колонной.

Реквизит: шоколадно-черничное мороженое, белый пуховик.

Эльвира (стучит каблуками): Цок-цок-цок…

Костик-Хвостик (очень быстро бежит ей навстречу): Топ-топ-топ-топ…

Костик-Хвостик и Эльвира (приближаются друг к другу): Топ-цок-топ-цок-топ-ТОП-ЦОК…

Встретились!

Эльвира: А-А-А-А-А-А-А!!!!!!

Костик-Хвостик: А-А-А-А-А-А-А!!!!!!

Эльвира: Моё пальто-о-о-о-о!!!!!!

Костик-Хвостик: Моё мороженое-е-е-е-е!!!!!!

Оглушительный рёв Костика-Хвостика.

ЗАНАВЕС.

В трамвае Костик-Хвостик уснул, и Кит с Глебом потащили его домой на руках. А нам с Мишкой пришлось идти в магазин, потому что он обещал маме купить сахар для сырников.

– Спорим, Эльвира ни на какое свидание уже не пойдёт! Пока она свой пуховик отмоет, пока успокоится…

– Ну да, – хмыкнул Мишка. – Ей после сегодняшнего ведро валерьянки понадобится.

Мы повернули к магазину.

– Смотри, – сказал Мишка, – вот он – Эльвирин дом. У меня тут сосед по парте живёт, в четвёртой квартире. У него в подъезде котов… ну я даже не знаю сколько. Двадцать… Или пятьдесят.

– А откуда они взялись?

– Да их какой-то дед кормит. Он весь подвал котами заселил.

– Интересно, они по правде валерьянку любят? Или это враньё?

Мишка услышал мой вопрос – и замер на полдороге.

– Ведро валерьянки… Так… Эльвира живёт во второй квартире, тоже первый подъезд… Коты есть, осталось купить валерьянку… – забормотал он.

– Мишка, ты чего? – я дёрнула его за рукав.

– Знаешь, как художник заканчивает картину?

– Не-а.

– Он отходит назад и делает последний штрих… А потом уже ставит подпись.

– А мы тут при чём?

– Представь, что Кошмарный День, который мы сегодня устроили, – это картина. И нам нужно её закончить.

Я ничего не поняла из его бормотания. Но решила не спорить.

Мишкин дедушка любил рисовать, у него даже мольберт стоял в комнате.

Думаю, Мишка разбирается в этом лучше меня. А мой папа – врач. Может, у врачей тоже есть какой-нибудь «последний штрих», но он мне про это никогда не рассказывал.

На четыре флакончика валерьянки ушли наши последние деньги.

Мы полили дверь во вторую квартиру, и ещё немножко хватило на голубой коврик с надписью WELCOME. Мишка сказал, это значит «добро пожаловать».

– И что теперь? – спросила я.

– А теперь открываем подвал и говорим: «Велкам!» Если коты по-английски не поймут – можно их ковриком к двери приманить.

Коты СРАЗУ поняли всё. Это была просто Волна Котов – как в фильме про цунами. Они хлынули на лестницу и чуть не смыли меня и Мишку. Хорошо, что мы успели спастись на площадке между этажами. Было даже страшновато смотреть, как они, толкаясь и завывая, кидаются на несчастную дверь.

– Вот это, я понимаю, последний штрих, – довольно вздохнул Мишка.

– Ага. Настоящая КОТОстрофа.

Интересно, как мы сможем пройти мимо этих котов? А вдруг они решат, что мы тоже хотим вылизывать политый валерьянкой коврик? И станут его защищать… И тогда нам придётся сидеть и ждать, пока все коты не уснут…

За окном стало совсем темно. Ветер закручивал снег вокруг жёлтых лампочек фонарей. На ветки намело настоящие сугробы.

Я вдруг поняла, что ужасно хочу, чтобы этот день перестал быть Кошмарным Днём, а стал каким-нибудь скучным, самым обычным. Даже если мы с Мишкой весь день проторчали бы дома – пускай!

И тут я увидела Эльвиру. Она медленно шла по дорожке к подъезду, и её высокие каблуки тонули в снегу. На белом пуховике остались черничные разводы. Значит, мороженое до конца так и не отстиралось.

Хлопнула дверь подъезда. Я услышала голос Эльвиры:

– Да ну, Кать, я ему объясняю – приехать не смогу… А он заладил: я так ждал, я так ждал… Обиделся и телефон отключил… Да вообще! Я звоню, а он недоступен.

Мы с Мишкой просто прилипли к стене. Эльвира спокойно поднималась по лестнице, она ни о чём не догадывалась. А за поворотом её ждал…

Действующие лица: Эльвира, множество котов.

Реквизит: валерьянка, мобильный телефон.

Эльвира (говорит по телефону): Я думала, он мне сегодня предложение сделает, а тут… А-А-А-А-А-А-А!!!!!! Кошки!!! (Визжит.)

Коты: Мр-р-рыу!!! Мыу-у-у!!! Мяу-у-у!!!

Эльвира: Брысь, кыш… Кать, да это я не тебе!

Эльвира спотыкается о кота, роняет мобильник.

Мобильник (разбивается): Бдзынь.

Эльвира (отпихивает орущих котов, роется в сумочке, бормочет): Где же эти ключи!!!

Ничего не найдя, опускается на корточки и вытряхивает содержимое сумочки на пол.

Эльвира (поворачивается к лестнице и кричит): Чего уставились? Думали, я вас не вижу? Думали, я дура, ничего не пойму?! Да забирайте эту дебильную собаку и делайте с ней, что хотите…

Закрывает лицо руками. Плачет.

ЗАНАВЕС.

Мы с Мишкой медленно спустились по лестнице. Около последней ступеньки поблёскивала связка ключей. Я подняла её и осторожно положила перед Эльвирой.

– Вот.

Она сидела на грязном полу – со своими блестящими волосами цвета Ледяной Блонд, с розовым лаком на длинных ногтях.

Она плакала громко, на весь подъезд.

И это было неправильно.

И я не знала, как всё исправить.

Наверное, хорошо, что Мишка придумал Последний Штрих, потому что мы победили.

Её не за что было жалеть.

Мы победили и должны были радоваться.

А я не могла.

Дома было хорошо. Тепло и тихо.

Анька где-то гуляла, папа ещё не вернулся с работы. Ветка дремала в тёмной прихожей.

Только на кухне горел маленький свет над кухонным столом.

Мама развернула полотенце, достала кастрюлю с тёплой картошкой. Я подошла сзади и обняла её – вместе с кастрюлей. Мама тоже была тёплой. Наверное, она залезла под плед, чтобы почитать, и заснула.

Мне всегда нравилось, что моя мама такая весёлая и быстрая.

С ней можно драться подушками, играть в коридоре в футбол. Если её долго уговаривать, она может разрешить пообедать «Роллтоном» (а папа – никогда). Она может всё починить – и компьютер, и сломанную табуретку. И любые проблемы она решает очень быстро – как будто у неё в кармане лежит невидимый молоток. Она тюкает по этой проблеме, как по гвоздику: раз – и готово. Можно бежать дальше и не оглядываться.

Когда Аньке нужно поговорить, она всегда идёт к маме.