Юрий Третьяков - Вася-капиталист

— У-у, провожай их, ходи, а они как… Правильно этот Юрец с вами делает!..

— А что мы? — запищали первачки.

— А то! А то, что… Юрца спугнули, вот что! Как будто не мог подождать со своим полтинником паршивым! Через вас тут мучайся, ходи, а они только о полтинниках и думают! Маленькие, а скупые!

Под этим предлогом он всю дорогу ругал первачков, особенно Рыжикова, которого назвал «жилой» и почему-то — «спекулянтом»…

Даже Толику надоело слушать, и он сказал:

— Да хватит тебе! Подумаешь! Никуда от нас этот Юрец не уйдет. Даже хорошо, что он нас увидел, теперь будет знать, что он у нас на примете… Может, даже все обойдется без кровопролития…

— Я не об… Конечно, не уйдет! Но только обидно, что эти маленькие такие эгоисты!.. Шли-шли, мучались, и вот…

Конечно, Вася сказал неправду, потому что идти по весенней улице было чрезвычайно приятно: ветерок теплый, лужи высыхали прямо на глазах, с улицы не хотелось уходить…

Но возле дома уже поджидали Толика хозяева заболевших игрушек: три девочки и мальчишка в каком-то мохнатом комбинезоне, похожий на медвежонка, по всему — хозяин плюшевого медведя.

Крошечная девочка в капоре сделала печальное лицо, поджав губы, и серьезно спросила:

— Нам можно навестить своих больных? Скажите, пожалуйста, сегодня приемный день?

— Мы принесли им покушать, — добавила другая девочка, показывая узелок с кукольной посудой, полной какой-то кукольной еды. — Можно им передать покушать?

— Можно, — так же серьезно сказал Толик. — День сегодня приемный…

Девочки стали подниматься за ним по лестнице, сзади всех, отдуваясь и пыхтя, карабкался Хозяин медведя. Вася тоже пошел поглядеть, какая у Толика получилась больница.

Под больницу был занят целый угол в Толиковой квартире. На кроватях, сделанных из бывшей этажерки, в свое удовольствие болели куклы и медведь. Лошадь тоже лежала на кровати. Впрочем, медведь был уже совсем здоров: дырки заштопаны, глаз вставлен. Мальчишка осмотрел его со всех сторон, поковырял штопку, осторожно потрогал глаз и спросил:

— Он выздоровел? Можно мне его взять?

— Можно! Выздоровел вполне! — ответил Толик.

Довольный мальчишка, взяв медведя, ушел, то и дело на него взглядывая, а девочки присели на корточки возле своих «больных». Как видно, они собирались расположиться здесь надолго: посуду с кукольным угощением расставили на свободной кровати, вокруг усадили кукол и начали бесконечный разговор со своими «дочками», время от времени обращаясь к Толику, и Толик волей-неволей должен был участвовать в этом глупом разговоре, поддакивая по возможности…

Сначала Васе было интересно, но потом он вспомнил, что его кровные тридцать копеек будут истрачены на лечение этих дрянных кукол, которых — выкрасить да выбросить, стало ему тошно на них глядеть, и он пошел к себе домой, раздумывая о том, какой чепухой забиты головы этих маленьких!

Вот, пожалуйста: Андрейка и Андрюшка воспользовались Васиной занятостью, вместо того чтобы выполнять какое-либо общественное дело — следить, например, за порядком во дворе, — сидят на скамеечке и с увлечением играют в бессмысленную и бесполезную игру.

— Стук-стук! — говорит Андрюшка.

— Кто там? — отвечает Андрейка.

— Хозяин дома?

— Дома!

— Гармошка готова?

— Готова!

— Можно поиграть?

— Можно.

Андрейка берет Андрюшку за уши и начинает растягивать их из стороны в сторону, при этом Андрюшка что-то поет, изображая играющую гармошку, и оба они хохочут.

Кто-то расчертил весь асфальт «классами» и головастыми безобразными человечками, а им и дела нет!

— Вы чего ерундой занимаетесь! — сказал Вася.

— А что? — независимо ответил Андрейка, не выпуская Андрюшкиных ушей.

— А то! Я вам что поручал?

— А что?

— Следить за чистотой, а вы будто не видите! Ослепли? Кто это весь асфальт разрисовал?

— А мы почем знаем!

— Надо было стереть!

— Кто рисовал, тот пускай и стирает! — сказал вызывающе Андрейка. — А мы не нанимались!

— Сам наш хвост у Марсианина отнял да еще и стирай ему!.. — с обидой добавил Андрюшка.

— Какой хвост?

— Хориный! «Какой…» Как будто не знает… Он нам его нес!

— Отдавай хвост!

Вася хотел было отдать хвост, но передумал: с какой стати он будет ни с того ни с сего хвост отдавать, он ему самому пригодится… А не хотят с асфальта стирать — не надо: Вася тоже не нанимался всех уговаривать!..

Когда он выглянул с лестницы во двор, Андрейка и Андрюшка по-прежнему сидели на скамейке, играя в свою игру: только на этот раз Андрюшка тянул Андрейку за уши, но хохотали оба.

Глава четвертая,

Самовольный «птичий рынок» прятался на пустыре за станционными складами — кто не знает, сразу не найдет. Одни только любители про него и знали, да и то не все, потому что этот рынок недавно только сам собой организовался. Народу там было немного, все больше зеваки, в том числе и Вася.

Но Вася пришел туда, можно сказать, по делу: узнать, какую цену спрашивают за рыбок. Он и раньше слышал, что там торгуют рыбками и кормом для них, но значения этому как-то не придавал.

Только сегодня его осенила такая удачная мысль, когда он размышлял о том, как бы еще пополнить свой кошелек. На домашнюю торговлю надежда была плохая, хоть большую часть долгов в первом «а» и в первом «б» Васе все-таки удалось взыскать. Даже больной ангиной, видно, с перепугу выздоровел и честно принес свой долг. Один только Марсианин злостно уклонялся, а сегодня, вконец расстроенный Васиными угрозами, даже не пришел в школу. Говорят, что его видели на центральных улицах, где он коротал время, заходя подряд в каждый магазин, подолгу читая вывешенные на стенах газеты и рассматривая стенды с показателями выполнения плана городскими предприятиями, что, конечно, приносило ему гораздо большую пользу, чем просто шатание по улицам.

На «птичьем рынке» Вася застал всего несколько человек. Самая торговля была там по утрам, а Васе приходилось отсиживать эти драгоценные часы в школе в ущерб своему кошельку, в который уже целый день ничего доложено не было…

У станции Вася вполне равнодушно прошел мимо таких соблазнов, как леденцовые петухи на палочках и медовые маковники, нарезанные аппетитными квадратиками. Их продавали торговцы-частники. Раньше Вася всегда любил покупать таких петухов, не только себе, но и товарищам, если хватало денег, — большим дураком был, столько денег зря потратил… А что такое — петух?.. Съешь его, и ни петуха нет, ни денег. А теперь лежат они спокойно в кошельке за аквариумом!..

Несколько мальчишек-голубятников, увидев Васю, ринулись было к нему, таинственно шепча: «полтавский, огненный», «синешалый», но, убедившись, что голубями Вася не интересуется, опять собрались в кучу, продолжая спор, доступный лишь специалистам.

На солнечном припеке у стенки какой-то мальчишка печального вида торговал облезлым чижиком в клетке. Как потом выяснилось, этот чижик принадлежал не ему, а компании владельцев, состоящей из двух человек. Один был длинный и косой, другой — маленький, подвижной и веселый. Длинного звали Семафор, а маленького — Фунтик.

Компаньоны прохаживались в отдалении, грызя семечки и делая вид, что к чижику никакого отношения не имеют. На это у них были особые причины.

Рыбками никто не торговал.

От нечего делать Вася спросил у печального мальчишки, сколько стоит чижик.

— Трояк… — сказал мальчишка безразлично, но компаньоны оживились и приблизились.

— Трояк за такого облезлого? — удивился Вася.

— А ты думал, за так тебе отдать? — сказал Семафор. — «Облезлого…» А ты сам не облезлый? Этот чижик выдержанный! Не понимаешь — отойди!..

— Да он сдохнет скоро…

— Тебя переживет! Выдержанный, тебе говорят! — угрюмо сказал Семафор, а Фунтик еле удерживался от смеха, разглядывая Васю, словно какое чудо. Семечки он грыз необыкновенно ловко и быстро, как кролик или белка: подавал их в одну сторону рта, а с другой — непрерывной лентой выползала шелуха и падала на землю. Семафор же просто плевал в разные стороны.

— Сколько дашь? — спросил Семафор.

— Нисколько, — сказал Вася. — Он мне не нужен. Я пришел рыбок поглядеть.

Компаньоны перестали грызть семечки и переглянулись.

— А какие тебе нужны рыбки?

— Никаких. Я сам хотел продать.

— А каких ты хочешь продать?

Вася сказал.

— А сколько их у тебя? Мы возьмем, если дешево, — сказал Семафор.