Валентин Рич - Вася

Валентин Рич

Вася

Необычное я почувствовал тотчас же, как только перестало гудеть реле в закрывшемся за мной лифте. Я как раз успел подойти к дверям и, обхлопав себя со всех сторон, обнаружить ключ в заднем кармане брюк, когда настала тишина. Тут-то я и почувствовал: что-то случилось.

Дело в том, что обычно, едва замолкало реле, за дверью начинал лаять Тэр. А тут полная тишь. Может, не услыхал моих шагов?

Я с нарочитым шумом вытер ботинки о резиновый коврик. Никакого результата.

Со скрипом засунул в замочную щель с трудом проходящий туда ключ. Молчание.

Войдя в прихожую, я удивился еще больше: Тэр стоял на пороге комнаты, подрагивая хвостом, приподняв правую лапу и слегка вытянув шею вперед и вверх. В комнате кто-то был!

Уж не вернулась ли досрочно из солнечных Гагр дорогая моя родительница?

Впрочем, перед ней я был чист. Уезжая в санаторий, она сказала: «Надеюсь, на этот раз квартира будет цела!». И теперь могла убедиться, что ее надежды мне удалось в основном оправдать: ни одно окно не было разбито, ни один стул не был сломан, а в коридоре среди мусора оставался проход, хотя и не очень широкий, но позволявший благополучно добираться до кухни…

— Мамочка! — крикнул я. Никто не ответил.

Бросив на табуретку портфель, я подошел к Тэру, потрепал его по спине и заглянул в комнату.

И увидел… примерно моего размера голого парня, ну совершенно голого, как купальщик на безлюдном пляже. Он сидел на подоконнике, свесив загорелые ноги и выпучив глаза, как будто только что вынырнул из воды. Я так его сразу и спросил:

— Откуда ты, старик, вынырнул?

Голый парень выпучил глаза еще больше и ответил довольно странно. Он произнес одно только слово:

— Усек?

— Что усек? — не понял я.

Парень спустил ноги на пол, приложил к коричневой мускулистой груди правую руку и, заглядывая мне в глаза, как Тэр — когда у меня в портфеле сосиски, медленно и раздельно произнес:

— Угадал? Догадал? Учуял? Унюхал? Вообразил? Сообразил?

— Не понимаю, — сказал я.

Парень ухмыльнулся и погрозил мне указательным пальцем.

— Вынырнул! Сэй ми беттер — промахнул! Ведь у моего на лбу черное пятно и хвост подлинней!

— Все равно не понимаю, — сказал я. Парень посмотрел на меня с некоторым огорчением.

— Ахтунг! У тебя есть хунд. Понятно?

Тэр действительно был рядом, но от этого дело не становилось яснее. Все же на всякий случай я кивнул.

— И у меня есть хунд. Понятно?

Я еще раз кивнул.

— И в прошлое явление я его без спросу взял с собой. Понятно?

Хотя насчет прошлого явления я что-то недопонял, общий смысл и этой фразы был в первом приближении ясен. И я опять кивнул.

— Уэлл! — обрадовался моей понятливости парень. — Вайтер! Я его взял, а он потерялся.

— Так, так, так…

— И это нарушило баланс.

— ???!!!

— И меня послали на поиски. И я принял твоего хунда за своего хунда. И… промахнул. Понятно?

Насчет собаки теперь мне было более или менее понятно, а вот насчет самого парня — по-прежнему не очень. И я спросил:

— Но как ты попал в квартиру? И почему в таком виде?

Он поглядел на свои руки, потом на свои ноги, потом оглядел себя с разных сторон и даже попытался через плечо заглянуть себе на лопатки. Пока он этим занимался, я рассмотрел, что штаны на нем все-таки есть — не брюки, конечно, а что-то вроде трусиков, такого же загорелого цвета, как и его тело.

— В таком виде? — переспросил он. — В каком таком?

— Да нет, ничего, — ответил я. — Просто в чужой дом обычно приходят в туфлях… Или хотя бы в носках…

— Чужой дом? Чужой… Подожди, дай размыслю сам! Чужой… Туфли… Носки… Будь я трижды дезинтегрирован!..

Он то вставал на цыпочки, то приседал, то прижимал руку к сердцу, то потирал макушку, то заглядывал в окно, то рассматривал стоящие на письменном столе и на шкафу предметы.

Мы с Тэром молча ждали, чем все это кончится. На жулика парень похож не был. На психа — тоже. Лицо у него было добродушное и без малейшей хитрости.

Наконец, он снова уселся на подоконник.

— Ну что ж, Тэр, — сказал я, — пока суть да дело, не привести ли нам человека в христианский вид?

Я полез в шкаф, достал свой тренировочный костюм и протянул парню.

Он неохотно оторвался от своих мыслей и с рассеянной улыбкой проговорил:

— Зачем?

— Надень! — настойчиво сказал я.

Парень пожал плечами, но с подоконника слез и принялся стягивать с себя трусы.

Тут уже я спросил:

— Зачем?..

— Жарко! — сказал он и, бросив трусы на подоконник, стал натягивать мои спортивные брюки.

— Тэр, тапки! — скомандовал я. И, взяв тапочки из тэровой пасти, подал их парню.

— А теперь давай все же знакомиться. Студент третьего курса энергетического института Астапов Анатолий, Толик…

Я протянул ему руку.

Он церемонно поклонился, прижав сложенные кисти к груди — как это делают индийцы. А на протянутую руку никакого внимания.

И тут мне кое-что пришло в голову. Я по-следовательски посмотрел ему прямо в глаза и твердо сказал:

— Думаешь, мне и впрямь неизвестно, кто ты такой? Ты — пришелец!

— Какой там пришелец, — не отводя честного взгляда, возразил парень, — не пришелец я вовсе, а Вася! Пока Вася, — уточнил он чуть погодя.

— Что значит пока? — он опять сбил меня с толку. — Ты что, собираешься менять свое имя?

— А как же иначе, — удивился он. — Ведь оно не мое!

— А чье же?

— Молочное.

— Хватит представляться! — рассердился я. — И вообще, Вася, так не делают. С тобой по-людски, а ты…

На круглом добром лице парня отразилось явное замешательство.

— Уот из меттер? Я тебя обидел? Икскьюз ми, плиз! Без надобности! Меня ин фэкт пока зовут Вася. И это ин фэкт мое молочное имя…

— Молочный бывает коктейль! — веско отпарировал я. — Ну еще зубы бывают молочные!

— Вот-вот, зубы, индид! — обрадовался Вася. — Имена тоже. Сперва молочные. Общие. А личные потом. Их заработать надо! Размыслил? А теперь вот. Это важно. Я очень спешу. Цейтнот. Исполнишь маленькую просьбу? Кляйнерхен!

— Выкладывай! — сказал я. — Чем можем, поможем!

— Ин эрстен цайт временник! — объявил Вася. — Погодник, ну, как это еще календер?

— Календарь?

— Да, да, календарь!

Я сбегал на кухню, где у нас висел отрывной календарь, и вручил его гостю.

Парень повертел календарь в руках и задал совсем уж идиотский вопрос:

— Тысяча девятьсот шестьдесят шесть? Уот из ит?

Но поскольку и этот свой вопрос он задал вполне серьезным тоном, я тоже ответил ему вполне серьезно:

— Это значит, что сейчас тысяча девятьсот шестьдесят шестой год. Шестое октября, между прочим.

— А точка отсчета где? — спросил парень.

— Точка отсчета? Ах, точка отсчета! Нуль координат?

Парень радостно расплылся.

— Ну, год рождения этого самого… Впрочем, на самом-то деле никто как будто тогда не родился, хотя, конечно, никогда так не было, чтобы никто не рождался, кто-нибудь несомненно должен был родиться и в тот год…

— Так у нас ничего не получится, — прервал меня гость. — Лет ас беттер ускоритель. Маяк! Бен Муса? Чандрагупта? Петушков?

— Ближе всего Эйнштейн, — сказал я. — А вообще-то Королев!

Васино лицо стало еще круглей.

— Спутник? Гагарин? Лунник?..

Я только успевал кивать головой. Вася замолчал, втянул в рот верхнюю губу и наморщил лоб. И через некоторое время сказал:

— Ты энергетик, ты должен знать инверсор…

— Инверсор? Первый раз слышу, — честно признался я. — И вообще у меня по приборам незачет.

Вася снова замолчал, снова пожевал верхнюю губу и снова наморщил лоб. Но на этот раз молчание было совсем недолгим. Вася отчаянно взмахнул руками и сказал:

— Показывай все, что имеешь! Омнеа!

Мы пошли по квартире — я, за мной Вася, за Васей Тэр — и время от времени гость тыкал в какую-нибудь вещь пальцем и спрашивал: «Можно?» Я говорил великодушно: «О чем речь?» И он брал эту вещь и относил к своему подоконнику.

Минут через десять там, на полу, рядышком стояли: электрический утюг, телевизор, пачка соли, четыре ведра (два оцинкованных и два пластмассовых), пылесос и фотоувеличитель.

Вася, потирая руки, внимательно рассматривал эту кучу.

— Все? — спросил я.

— Паяльник бы еще! — сказал Вася. Я пошел в кладовку.

У парня даже руки задрожали, когда он увидел паяльник.

— Теперь все?

— Не совсем, — замялся Вася. — Предписан четырехкратный запас прочности, вот в чем беда! Нужны еще вот такие механизмы.

Он ткнул тапочкой в пылесос.

— Сколько?

Вася устремил глаза в потолок.

— Пять. Или лучше десять…

По-видимому, ему еще долго предстояло гулять с молочным именем.

Когда я выгружался из лифта с последней партией пылесосов, добытых в соседнем подъезде, до меня донесся странный гул и надсадный лай Тэра. Едва я отпер дверь, как он бросился ко мне — с таким волнением бросился, что чуть меня не свалил.