Теодор Вайсенборн - На пороге надежды
Мужчина зашел внутрь, запер за собой стеклянную дверь и кивнул Йогену. Вообще-то он ему очень понравился, да и дом выглядел шикарно.
Наверно, и в самом деле стоило захаживать сюда время от времени.
Но куда же теперь?
Надо было убить целых четыре часа, а непогода делала их еще длиннее. Почему-то из-за сырого тумана особенно стыли коленки.
На берегу водоема догнивала палая листва, на аллее Гёте стояли в лужах припаркованные машины.
В тумане проступили огни универмага. Йоген ненадолго задержался на железной решетке у входа. Теплый воздух топорщил штанины, пузырил спортивную куртку. Это была первая приятная минута за весь день.
Мимо, хихикая, протиснулись девочки. Толстая женщина с двумя хозяйственными сумками обругала Йогена: он загородил ей путь. Крутящиеся двери находились в непрерывном движении.
Йоген шагнул внутрь. Там было светло и тепло. Яркие разноцветные шерстяные варежки, горкой сваленные на прилавке, напоминали о приближении зимы.
Конфеты, к которым самому можно подобрать начинку, модные украшения, фотоаппараты, бинокли. По проходам с сумками и пластиковыми мешочками расхаживали женщины, вперив взгляд в очередную цель. Другие слонялись бесцельно, в нерешительности. Наверное, сами еще не знали, что им захочется купить в следующую минуту, или ничего не собирались покупать, а просто наслаждались тем, что здесь сухо и тепло. Так же, как и Йоген. Мужчина в белом халате с пеной у рта доказывал обступившим его покупателям, что перед его новым чистящим средством не устоит ни одно пятно, - при этом он энергично растирал и демонстрировал какой-то лоскуток.
Эскалатор доставлял людской поток на верхние этажи. Йоген поплыл наверх, вдыхая сырой аромат оказавшегося перед носом шерстяного пальто. Второй этаж. Разноцветные ткани. Третий этаж. Товары для дома, пластинки, электротовары, игрушки.
Вверх, вниз, вверх...
Гора конфет не таяла, несмотря на то что десятки рук непрерывно рылись в ней, пригоршнями накладывая конфеты в пакетики. Их все равно оставалось там тысяч десять. А то и больше.
Йоген пошарил в кармане, ища пфенниг. Сто граммов - сорок пфеннигов. Несложная арифметика: если за сорок пфеннигов можно купить сто граммов, сколько граммов получишь за один пфенниг? Два с половиной. Весит ли одна конфетка два с половиной грамма? Или больше? Определить это было трудно, даже взвесив конфету в руке. Разве что... приблизительно...
Йоген положил пфенниг на деревянный выступ прилавка, сунул руку с конфетой в карман и сделал несколько быстрых шагов, потом медленно побрел дальше.
Начинку покрывала тонкая оболочка. Конфета буквально растаяла на языке. Вкусно, ничего не скажешь, но что такое одна конфета для урчащего от голода желудка!
У стойки, где можно было прослушать пластинку, все места оказались заняты.
Одновременно на сорока - пятидесяти телеэкранах беззвучно шевелил губами министр. Когда он сопровождал свои неслышимые слова выразительным жестом, казалось, будто сорок - пятьдесят министров выполняют групповые вольные упражнения.
Человек с бумагами присматривал за игрушечными машинками.
На первом этаже ни одного человека с бумагами заметно не было. Во всяком случае, рядом с конфетной горой. Сто граммов за сорок пфеннигов - стоило ли ради этого держать в магазине сыщика!
Медный пфенниг лежал на прежнем месте. Наверное, не очень-то принято рассчитываться таким вот образом, но не утруждать же, в самом деле, кассиршу из-за единственного пфеннига и одной конфетки. Ее кассовый аппарат звенел не переставая. Отвлечься она никак не могла. И мужчины, который приглядывал бы за покупателями поверх своих бумаг, тоже нигде видно не было.
Всего три конфетки - от десятитысячной горы не убудет. Кроме того, это не воровство, а кража небольшого количества съестного в целях немедленного употребления. Учитель очень четко объяснил, в чем состоит разница. На уроке государствоведения. В последнем свидетельстве об успеваемости у Йогена четверка. Гражданин наряду со многим другим должен также знать, когда он ворует, а когда крадет самую малость съестного в целях немедленного употребления - или как там это еще называется. Воровство начиналось самое меньшее со ста граммов, а то и с полкило. Все, наверное, зависело от степени голода того, кто решался что-либо взять. Ну а Йогену страшно хотелось есть. Таким образом воровством это наверняка не было, от силы - кража малого количества съестного в целях немедленного употребления.
- А мне одна будет?
Йоген резко обернулся. Парень был на голову выше и года на два-три старше.
- О чем это ты?
- Не обломится ли мне одна штучка?
- От чего?
- От конфет, которые ты сейчас спер. Только не надо сразу краснеть, приятель. Какие проблемы! Ты дашь мне одну, и дело с концом.
Йоген достал из кармана конфету, сунул в подставленную руку, развернулся и быстро зашагал прочь. Тот, другой, - за ним.
- Ну чего ты сразу понесся! Погоди, давай еще немного поболтаем. Ловко ты это проделываешь. Правда. Наверняка никто не заметил, кроме меня.
- Мне пора идти.
- Что ж, прекрасно, мне тоже.
Туман на улице сгустился. После магазинного тепла стало еще холоднее, Йоген шел, глядя себе под ноги и пытаясь не замечать идущего рядом незнакомца.
- Сигарету?
Мятая пачка «Реваль» покачивалась в такт шагам перед лицом Йогена. Он отрицательно мотнул головой.
- Мама не разрешает, да?
Йоген вытащил из пачки сигарету, сунул в рот и похлопал себя по карманам, словно хотел обнаружить там спички или зажигалку.
Выскочил язычок пламени. Незнакомец держал зажигалку так, чтобы Йоген мог ее разглядеть. На вид она из настоящего серебра с тисненым гербом города.
Если не втягивать дым слишком глубоко, можно не закашляться.
Сворачивать в очередную улочку смысла не было. Сигарета создавала ощущение общности.
- Чертовски холодно сегодня, - сказал тот, другой. - Не выпьешь ли пива за компанию?
- Денег нет.
- Какой разговор! У меня хватит. Пошли!
В небольшом погребке занят был всего один столик. Незнакомец прошел вперед, устремился к самому дальнему столику, махнул Йогену, сел.
- Два пива!
Официант принес две кружки, навострил карандаш так, будто собирался пометить знаками подставки для пивных бокалов, затем сунул его обратно в карман и протянул руку.
- Лучше сразу расплатись, Аксель!
- Может, ты думаешь, у меня пусто?
- Береженого бог бережет.
Аксель открыл портмоне, держа его так, чтобы Йоген мог видеть содержимое. Никакого сравнения с его медным пфеннигом! Официант взял пятимарковую монету, нырнул за стойку и вернулся со сдачей.
- Уж не ограбил ли ты банк?
- Да нет, за письменную по-латыни четверку получил. Мой старик в таких случаях всегда раскошеливается.
Йоген разглядывал плакат, висевший напротив. «Закон об охране молодежи в общественных местах» - гласила надпись на нем. Где-нибудь он должен был висеть. Таково предписание.
- Будь здоров!
Пиво было холодное и слегка горчило, но Аксель отхлебнул большой глоток, и тут уж Йоген не мог посасывать, как младенец. Да и, признаться, пить его было вполне приятно. Аксель сделал знак официанту: «Повторить!»
Собственно говоря, пиво не такое уж и крепкое. Когда месяца два назад, во время школьного похода, они удрали тайком с туристской базы, Йоген, как и другие, выпил три бутылки пива и потом почти ничего не заметил. Но тогда они поужинали, а кормили на турбазе просто здорово. Сейчас же от двух бутылок пильзенского пива на пустой желудок глаза застлала пелена, а в голове чувствовалось непривычное легкое кружение.
- Сигарету?
Если дым попадал в легкие, головокружение усиливалось.
- Приятель, да на тебе лица нет! Болит что-нибудь?
- Нет, нет, просто я еще не ел ничего!
- Эй, Макс, принеси жареной колбасы с соусом карри для моего друга!
Очень даже мило со стороны этого Акселя. Так ведь и денег у него уйма.
- Сейчас мне пора домой. Как у тебя завтра со временем? Кстати, мы еще не познакомились.
- Йоген.
- Аксель. Значит, до завтра, договорились? В три часа у эскалатора? Одному шляться - скука смертная.
- До завтра, Аксель, спасибо большое!
- Когда-нибудь ты будешь угощать!
Из-за потерянного ключа мама разнервничалась так, будто он был из чистого золота. Кроме того, она учуяла сигареты и пиво. Вечер был испорчен.
За последние два года мама резко изменилась. Раньше она была спокойной, тихой, порой до того тихой, что Йогену становилось жаль ее. Была она ласковой. По крайней мере до вечера, пока не являлся отец. Тогда в квартире повисало напряженное молчание.
После развода родителей все шло по-другому. Приготовления к этому шагу от Йогена тщательно скрывались. Он ни о чем не догадывался, совершенно ни о чем. И вот однажды, когда он вернулся из школы, мама все рассказала ему: отца в доме отныне не будет, но из-за этого мало что изменится, ибо в последние месяцы он и так не слишком обременял их своим присутствием. Они разошлись, и отец живет теперь в Штутгарте. Отныне им придется жить одним, но у них наверняка все сложится хорошо, ведь Йоген уже большой мальчик. И хуже, чем было, им, безусловно, не будет, потому что она собирается пойти работать, а поскольку оба они, в отличие от отца, капли в рот не берут, то наверняка смогут еще и на книжку откладывать.
