Теодор Вайсенборн - На пороге надежды
- Да, сведи-ка его к Шмелю! Он еще отутюжить его хочет!
Такса был одного роста с Йогеном и такой же худощавый, только его светлые волосы были наголо острижены. Он изучающе оглядел Йогена.
- Твои роскошные черные патлы тут тебе живо обкорнают, - предрек он. - Лучше всего прямо сейчас сходить к Шмелю, чтоб с этим было покончено. Я тебе потом помогу, так что перед душем шкаф будет в порядке.
Такса постучал, услышав «войдите!», открыл дверь кабинета и мягко подтолкнул Йогена. Сам же постарался остаться незамеченным. Если бы Шмель засек, что не Пудель, а он привел новенького, возникли бы нежелательные расспросы.
Только я положил на стол личное дело новенького, и вот уже этот Юрген-Йоахим Йегер сам заходит в мой кабинет. Документы на вновь поступающих я стараюсь по возможности просматривать до первой беседы. Так положено, к тому же это может оказаться весьма полезным; но вообще-то я больше привык полагаться на свой опыт - скольких воспитанников повидал... Когда занимаешься этим как практик более двадцати лет, то с первой минуты видишь, что за птица тебе попалась. Как ни крути, а за эти годы сотни парней вот так стояли передо мной, и я могу сопоставить свои первые впечатления с тем, что из них вышло впоследствии.
Поначалу меньше всего проблем с теми, кто угодил к нам прямо со свободы, тепленькими. Они еще не подозревают, что их тут ждет, и потому затаиваются. Если сразу прибрать их к рукам, они частенько становятся послушными, уживчивыми, безопасными. С теми же, кого перевели к нам из других заведений, все гораздо сложнее. Уже при первом знакомстве они встречают воспитателя настороженным взглядом, выжидая, где он даст слабину. Однако по некоторым внешним признакам их можно довольно точно классифицировать, так что заранее знаешь, как и с кем надо вести себя. Те, у кого упрямо сжаты губы, предрасположены к бунтарским выходкам; им необходимо сразу же дать понять: если вздумают артачиться, этот номер у них не пройдет. Есть и другая разновидность: с невинной такой детской улыбочкой они стоят перед тобой как шелковые и каждое твое слово будто бы сопровождают незримым кивком головы. Они уже знают, как втереться в доверие. В известном смысле они облегчают работу, поскольку от них можно узнать такое, чего иным путем узнать невозможно. С другой стороны, эти типы могут легко воспламенить группу, потому что настраивают остальных против себя. В целом с ними не меньше сложностей, чем с прочими. Сложностей со всеми хватает, иначе они бы не попали сюда.
Вот почему важно в первую очередь ознакомиться с личными делами. Некоторые из новоприбывших производят столь безобидное впечатление, что способны вызвать жалость. В таких случаях крайне полезно сравнить их рассказы с тем, что зафиксировано в личных делах.
Этот Юрген-Йоахим Йегер принадлежит к тому варианту, который я меньше всего люблю. Добровольное назначение надзора, или, как мы сокращенно называем, ДНН. По заявлению матери, которая сама не в состоянии с ним больше справляться. Впрочем, не исключено, он попал бы к нам и без ходатайства со стороны матери: через неделю-другую прямиком из колонии для несовершеннолетних преступников. По личному делу за ним числилось достаточно правонарушений. Разве что не хватало нескольких дней до той возрастной границы, с которой подросток подлежит уголовной ответственности. Ему было лишь тринадцать лет и десять месяцев.
С первого же взгляда я понял, что он один из тех, с кем особенно трудно: поначалу такие производят благоприятное впечатление. Одет во все чистое, что отнюдь не типично для тех, кто попадает к нам из родительского дома. Полуботинки начищены, на узком смугловатом лице выделялись крупные черные глаза, а буйная курчавость темных волос (чересчур длинных, и это было единственное свидетельство недостаточной домашней дисциплины) заставляла вспомнить смазливых цыганских мальчуганов, которых так любят рисовать художники.
Он остановился на пороге и посмотрел на меня выжидающе, на лице ни тени упрямства или улыбки. Выражение скорее вежливое. Впечатление, будто парень из приличного дома. Тот, кто не сталкивался с воспитанниками интернатов, вероятно, удивился бы, встретив здесь такого.
Меня он не мог ввести в заблуждение: я был знаком с его личным делом. Я долго смотрел на него, не произнося ни слова. Испытанная метода для начала разговора. Парень еще не догадывается, какие у меня относительно него намерения, и долгое молчание настолько лишает его самообладания, что он уже не способен скрывать свои мысли. Лишь выдержав продолжительную паузу, я начал беседу по привычной для меня схеме. Она себя не раз оправдывала.
- Добрый вечер, Боксер, - сказал я, и он кивнул в ответ. - Меня зовут Шаумель, я воспитатель вашей группы. Нравится нам это с тобой или нет, но в ближайшее время нам придется как-то ладить друг с другом. Возможно, ты не в восторге от своего пребывания у нас, и я это очень хорошо понимаю. Но коли уж ты оказался тут, придется тебе жить по нашим законам. Чем лучше тебе это удастся, тем раньше мы сможем дать рекомендацию для возвращения домой. Тебе это ясно?
Он кивнул.
- Я не изверг, это ты увидишь. Но я требую неукоснительного подчинения общему режиму, послушания, дисциплины. Если ты это прямо с сегодняшнего дня намотаешь на ус, тебе тут нечего бояться. В противном случае сам себе усложнишь жизнь. И мне, конечно, - ну, да не обо мне речь. Мне к огорчениям не привыкать. К тому же у меня длинная рука. Ты мне не можешь повредить никоим образом, а вот я тебе могу. Когда столько лет проработаешь воспитателем, то знаешь все уловки, все выходки и тайные помыслы воспитанников. Хочешь верь, хочешь нет: порой я раньше вас самих знаю, что у вас на уме. Когда тебя выпустят отсюда, - во многом зависит и от твоей характеристики, а характеристику пишу я. Если подумаешь об этом, то сам смекнешь, что всяческое неповиновение не в твоих интересах. Это ясно?
Он кивнул.
- Ты здесь впервые, а все остальные из твоей группы варятся в этом соку уже какое-то время, иные по нескольку лет, кое-кто сызмальства. Они тебе нарасскажут невесть чего, но ты не должен всему верить. Большинство из этих «героев» лгут, не успев рта открыть. При случае они тебе распишут, - как здесь оказались, и почти все наврут. Одни прикидываются невинными овечками, другие хвастаются немыслимыми страшными преступлениями, некоторые даже этим прихвастнуть готовы. Но безвинные ангелы здесь дефицитный товар, можешь мне поверить, как, впрочем, и опасные гангстеры. Тем не менее никто к нам без веской причины не попал. Это ты знаешь и по себе. Найдутся в группе и такие, кто будет пытаться склонять тебя бог знает к каким вещам. Остерегайся! Если что случится, если я что-нибудь замечу, разбираться, кто был зачинщиком, не стану. У нас лозунг такой: за нечаянно бьют отчаянно! И никаких намеков на дискуссии не потерплю. Ты меня хорошо понял?
Он кивнул.
- Отлично. Я твой воспитатель. Это означает, что я за тебя отвечаю. Ты можешь прийти ко мне с чем угодно. В любое время. Если надо что-то спросить - всегда пожалуйста. Если у тебя возникнут проблемы, с которыми тебе одному справиться сложно, я тебе помогу. Но я смогу это сделать лишь в том случае, если ты будешь мне доверять. Если ты заметишь в группе что-то подозрительное, смело иди ко мне. По этому я смогу судить, можно ли доверять тебе. То, что всегда себя вести безупречно нельзя, мне известно так же хорошо, как и тебе. Я не мелочный придира. Но есть некоторые вещи, на которые я реагирую очень жестко. Если начнешь здесь воровать, я тебе не завидую. С этим разберутся другие, и я в таких случаях не вмешиваюсь. Если станешь врать, будешь иметь неприятности со мной. А кое-какие безобразия караются мной особенно строго. В нашей группе этого не бывает. Думаю, мы понимаем друг друга. Ты в каком классе?
- В девятом.
- Главной школы[1] или какой-нибудь особой?
- Главной.
Это прозвучало с едва уловимым вызовом. С теми, кто без срывов дошел до девятого класса, часто возникают особые проблемы. У нас они проходят как интеллигенция. Большая часть попадает сюда из спецшкол, и по отношению к ним господа из главной школы чувствуют себя на две головы выше. В результате они нередко пытаются использовать свои умные головы в качестве оружия против остальных. С другой стороны, иметь в группе смышленого парня бывает очень полезно. Похоже, этот Юрген-Йоахим Йегер как раз тот самый случай.
- Отлично, мы друг друга поняли. А теперь расскажи мне, из-за чего ты к нам попал!
Я посмотрел ему прямо в глаза. Он покраснел, сжал губы, уставился в пол и молчал.
- Итак?
- Из-за того, что моя мама решила от меня избавиться.
- Что ты имеешь в виду?
- Она не хотела, чтобы я у нее больше был! Она меня просто сбагрила! Просто сдала на исправительное воспитание. Моя мать - подлый человек!
Я покачал головой.
