Марк Ефетов - Письмо на панцире
Братья тут же хотели побежать к морю, но учитель остановил их:
«Погодите. Этим волшебным мечом никогда нельзя пользоваться, делая зло, совершая разбой и насилие. Он служит только для добра…»
Не могу утверждать, были ли во времена этих братьев разбойников книги. Если книги существовали, то братья должны были понять, что меч этот вроде ножа, которым разрезают новые книги. Не разрежешь сложенные странички — не прочтёшь книгу, не узнаешь, что в ней написано…
Князья были богаты, и им казалось, что богатством своим и силой своей они могут покорить весь мир.
Вот и пошли они войной на соседнюю страну и взяли там в плен двух сестёр-красавиц.
Невзлюбили братьев-разбойников сёстры-красавицы. Ведь силой заставить любить нельзя.
Одаривали братья пленниц всякими драгоценностями, хвастались перед ними своими богатствами, но ничем не могли завоевать их любовь.
«Отпустите нас на волю, — молили пленницы. — А будем вольными, тогда и завоёвывайте нашу любовь».
«Нет, — сказали братья. — Мы ещё не все наши богатства вам показали. Выходите из темницы и глядите: взмахнём этим костяным мечом — расступится пучина, и вы пойдёте по дну морскому, увидите царство морское».
«Не нужно нам царство морское. Отпустите нас домой!» — взмолились сёстры-красавицы.
Но князья сделали по-своему: взмахнули мечом над пучиной, и море тут же расступилось.
Взявшись за руки, побежали по морскому дну сёстры, но князья-разбойники бросились за ними. И тут же сомкнулись волны морские. Ведь известно же, что костяной меч мог служить только добрым делам.
Погибли на дне морском братья-разбойники, а сёстры-красавицы всплыли и навсегда остались в камне — красивые, величественные и очень похожие друг на друга.
Их-то и назвали Адалары…
Много веков прошло с тех пор, но меч, поднятый для злого дела, никогда не приносил добра тому, кто его поднимал.
Так произошло и с фашистами-гитлеровцами, которые первыми начали войну против нашей Родины.
КРАСНЫЕ СЛЕДОПЫТЫ
Когда фашисты ворвались в Артек, они сожгли артековский дворец пионеров, разгромили пионерские спальни и столовые, раздавили танками площадки для детских игр и танцев…
Ещё шла война, но уже пятого августа 1944 года возрождающийся Артек принял первых пятьсот пионеров. Среди них было много детей фронтовиков, и прежде всего дочерей и сыновей тех, кто не вернулся с войны. Возможно, среди них была младшая сестрёнка или братишка того комсомольца-коммуниста моряка Соловьёва, которого прозвали каменным матросом.
А погиб ли он? Ведь тело матроса так и не нашли. Случалось же, что после войны, после того как наше красное знамя водрузили над рейхстагом, а поверженные фашистские знамёна швырнули к подножию Мавзолея, находили воинов, которых считали погибшими или пропавшими без вести.
Шли в походы по местам боёв и красные следопыты. Год проходил, два… много лет. Искали следопыты, шли с рюкзаками из деревни в деревню, шаг за шагом разматывая клубок потерянного следа. И находили…
Бывало и бывает такое.
Вита мечтала о том, чтобы подобное произошло и с матросом-артековцем.
Война кончилась, но эхо её ещё катилось и катилось по нашей стране…
Когда Вита произнесла эту фразу в день праздника красной звездочки, толстячок в очках спросил:
— А что такое эхо войны?
За несколько минут до этого первоклассникам дали октябрятские значки и красные флажки. Теперь все октябрята, у которых вожатой была Вита Яшкова, имели своих вожатых, или, проще сказать, октябрятских командиров звёздочки. Пятерых малышей Вита собирала в одну пятиконечную звёздочку.
Толстячок-то и оказался командиром октябрятской звёздочки.
— Ты спросил меня про эхо войны? — Вита задумалась. — Как тебе объяснить… Придётся мне, ребята, рассказать вам о моём папе и об Артеке, где он был во время войны. Рассказать? Понятно, понятно… Ти-ши-на.
Теперь стало слышно, как шуршат по земле бронзовые листья дуба.
Ноябрь в том году выдался сухой и тёплый. Октябрята уселись в круг — кто на скамейке, а кто на пеньке во дворе школы.
— Ау! — крикнула Вита.
Через мгновение «ау-у» донеслось чуть слышно от дальней стенки, где кончался школьный двор.
С этого и начала Вита свой рассказ о том, как воевал её отец в Крыму и что же такое эхо войны.
НЕУЖЕЛИ ЕСТЬ ЛЮДИ-ОРАНГУТАНГИ?
Иван Павлович Яшков услышал это эхо, когда война уже отгремела, а взрыв потряс Артек.
Это случилось в первый послевоенный год.
Радист Яшков был ранен, но вернулся в строй и воевал до последнего дня войны. А потом снял с гимнастёрки погоны, но остался в строю. Это был другой, мирный фронт борцов за мир и мирную жизнь, за новые города на месте, разрушенном врагом, за новый Артек…
Туда-то, в разрушенный фашистами Артек, и направили радиста Яшкова.
«…Перехожу на приём, — говорил по радиопередатчику Витин отец».
В наушниках слышался далёкий голос:
«Отгружены шесть самосвалов камня. За брёвнами присылайте тягач».
Артек строился. Здесь открывались один за другим пионерские лагеря и в то же время строились новые корпуса. Они были ещё более красивыми, чем до войны.
Вот на одной из таких строек экскаваторщик вовремя успел остановить ковш: в траншее звякнул металл.
Вызвали сапёров и обнаружили одиннадцать снарядов. Их закопали фашисты там, где до войны были детские спальни.
К счастью, эти одиннадцать снарядов наши сапёры увезли на большой пустырь и там взорвали. Это была большая радость: взрыв, который обезвредил снаряды, словно вырвал жало у ядовитой змеи.
В первый год восстановления Артека были радости, но были и горести. От взрыва фашистской мины, всплывшей у лагеря Лазурный, погибло два рабочих-строителя.
— А сейчас там мин нет? — спросили Виту сразу несколько октябрят.
— Нет, нет, — твёрдо сказала Вита.
И тогда маленькая Ира, которая спрашивала, как сохранить на зиму разноцветные листья, сказала:
— Пусть никогда не будет мин.
— Я тоже так считаю. И наверно, так думают все ребята.
— Пусть не будет мин!
Это сказали все, и так дружно, что каждое слово прозвучало не только громко, но твёрдо, чётко, решительно…
Вите повязали уже красный галстук; она была в школе старшей октябрятской вожатой и через год могла надеяться получить право на путёвку в Артек.
Вита знала, что одновременно с жилыми корпусами, выросшими на земле, обожжённой войной, в Артеке воздвигли памятник неизвестному, матросу. Фигура сильного, высокого и широкоплечего моряка высечена из камня. Опершись на одну руку, он как бы силится встать, подняться и вновь ринуться в бой с фашистами.
В школе Вита разговаривала со старшеклассницами, которые побывали в Артеке. Она спрашивала их о каменном матросе. Но ей ничего нового рассказать не могли. Имя матроса ещё не узнали.
Тот ли это, который бросился со скалы?
Вита знала: красные следопыты ведут поиск. Среди них были такие, которые начали поиск пионерами, а до сих пор продолжают переписываться и встречаться с теми, кто воевал в Крыму, приезжают сюда, расспрашивают местных жителей. Следопыты эти, бывшие когда-то пионерами, сейчас уже мамы и папы. След каменного матроса они начали искать в сорок пятом году, и им теперь за сорок лет.
— Если попаду в Артек, — размышляла Вита, — там на месте сама искать буду. Но попаду ли? Кто знает?..
В мечтах своих она видела Артек как чудесный сказочный сад; она видела войлочные стволы пальм, жёлтый песок и пляж, тёмно-синее море. И ещё виделись ей Адалары и бегущие по морскому дну сёстры-красавици, оставшиеся навсегда красавицами скалами.
Но Вита не знала, сохранилась ли та скала, которую называли каменным матросом. Об этом по-разному говорили ребята, побывавшие в Артеке. Кто утверждал, что есть там такая скала, а кто говорил, что скал в море несколько, но ни одна из них не напоминает матроса, идущего грудью на врагов.
Отец подарил Вите фотографию памятника неизвестному матросу. На обороте фотоснимка было написано, что памятник воздвигнут одному из тех, кто шёл на врагов, презирая смерть. Они освобождали родной Севастополь, они же вернули детям Артек.
Одного из этих бесстрашных моряков волны моря вынесли на берег Артека. Это было в феврале сорок третьего года, когда фашисты ещё крушили, грабили и жгли Артек.
На человеке, которого прибило волнами на берег, была продырявленная пулями тельняшка и гимнастёрка пехотинца. По одежде определили, что это был матрос-десантник — один из тех, кого фашисты называли чёрной смертью.
Может быть, это и был каменный матрос, который чудом сохранил свою жизнь, бросившись в море со скалы. Он мог вылечиться в госпитале и вернуться в строй к тому времени, когда наши брали обратно Артек. Однажды сохранив свою жизнь, когда до смерти ему было полшага, он мог погибнуть, вторично отвоёвывая Артек.
