Люси Монтгомери - Энн в Грингейбле
— Ты не можешь мне этого запретить. Мне уже почти семнадцать, и я упряма как осел, как однажды выразилась миссис Линд, — со смехом сказала Энн. — Не надо меня жалеть, Марилла! Я не люблю, когда меня жалеют, да для этого и нет никаких оснований. Я радуюсь при одной мысли, что буду опять жить в моем родном Грингейбле. Мы так любим наш дом, Марилла, зачем же нам с ним расставаться?
— Милая моя, родная девочка! — сдаваясь, выговорила Марилла. — Ты дала мне новую жизнь. Наверное, надо было бы упереться и заставить тебя ехать в университет, но я не могу и не буду даже пытаться. Как-нибудь, моя милая, я сумею сделать, чтобы ты об этом не пожалела.
Когда в Эвонли узнали, что Энн Ширли раздумала ехать в университет, а остается дома и будет учительствовать, разговорам не было конца. Большинство соседей, ничего не знавших о том, что Марилле грозит слепота, считали, что Энн поступает очень глупо. Но миссис Аллан так не считала. Не считала так и миссис Линд. Она пришла как-то вечером в Грингейбл. Марилла и Энн сидели на крылечке, наслаждаясь теплыми летними сумерками. Они очень любили сидеть здесь в конце заполненного трудами дня, просто отдыхать, смотреть, как постепенно темнеет небо, как по саду начинают летать ночные бабочки, и вдыхать свежий росистый аромат мяты.
Миссис Рэйчел опустила свое грузное тело на скамейку, стоявшую у двери, позади которой благоухал высокий куст желтых роз, и глубоко вздохнула, выражая тем самым усталость и облегчение.
— Как я рада наконец-то присесть. Я крутилась на ногах целый день, а бедным ногам не так-то легко выдерживать мой вес. Тебе ужасно повезло, Марилла, что ты не растолстела. Надеюсь, ты это понимаешь. Ну что ж, Энн, говорят, ты раздумала учиться в университете. Я очень этому рада. Ты и так получила образование — зачем женщине еще? Я считаю, что девушкам ни к чему учиться во всех этих колледжах и забивать голову латынью, греческим и прочей чушью.
— Но я все равно собираюсь изучать латынь и греческий, миссис Линд, — весело воскликнула Энн. — Я собираюсь пройти курс гуманитарного факультета прямо здесь, в Грингейбле.
Миссис Линд поглядела на нее с ужасом.
— Энн Ширли, да ты себя в могилу загонишь!
— Ничего подобного. Мне это пойдет на пользу. Да нет, я не собираюсь корпеть над учебниками день и ночь. Но у меня будет масса времени в долгие зимние вечера, а я не люблю ни шить, ни вышивать. Я буду работать в школе в Кармоди, вы слышали?
— Насколько мне известно, ты получишь должность в нашей школе, в Эвонли. Решение уже принято.
— Миссис Линд! — воскликнула Энн, вскакивая со ступенек крыльца. — Они же обещали это место Джильберту Блайту!
— Обещали. Но как только Джильберт узнал, что ты тоже подала прошение, он пошел в совет попечители — у них вчера как раз было заседание в школе — и сказал, что забирает свое прошение назад и хочет передать это место тебе. Он сказал, что будет учительствовать в Белых Песках. Конечно, он отказался в твою пользу, потому что знает, как ты хочешь жить вместе с Мариллой, и, на мой взгляд, это очень добрый и благородный поступок. Даже в какой-то степени самопожертвование, потому что в Белых Песках ему придется платить за квартиру и стол, а все знают, что он хочет заработать денег на университетский курс. Так что попечители предоставили это место тебе. Я прямо подпрыгнула от радости, когда Томас мне это вчера вечером рассказал.
— Я откажусь, — тихо проговорила Энн. — Я не хочу, чтобы Джильберт жертвовал… ради… ради меня.
— Теперь уже поздно. Он подписал договор с попечительским советом школы в Белых Песках. Так что, если ты и откажешься, ему от этого никакой пользы не будет. Брось, Энн, соглашайся. Тебе здесь будет легко — в школе уже больше не осталось никого из Пайнов. Джози была последней, и этому можно только порадоваться. Вот уже двадцать лет как в классе сидел кто-нибудь из этой семейки, и, на мой взгляд, их единственным назначением было отравлять жизнь учителям. Ой, что это там мелькает в чердачном окошке у Барри?
— Это Диана сигналит, чтобы я шла к ней. Извините, надо сбегать узнать, чего она хочет.
Энн помчалась вниз по склону, как газель, и исчезла в тени ельника. Миссис Линд снисходительно улыбнулась:
— Все-таки в ней еще много детского.
— А еще больше взрослого, больше, чем во многих ее подругах, — ответила Марилла с былой резкостью.
Но теперь резкость уже не являлась отличительной чертой Мариллы. Вечером миссис Линд сказала мужу:
— Знаешь, у Мариллы Кутберт смягчился характер.
На следующий день, к вечеру, Энн пошла на кладбище и положила свежие цветы на могилу Мэтью, а также полила розовый куст. Она долго сидела возле могилы, наслаждаясь кладбищенской тишиной и покоем. Когда она наконец встала и пошла вниз по холму по направлению к Лучезарному озеру, солнце уже село, и вся деревня лежала перед ней, объятая вечерним полумраком. Кое-где в окнах светились огоньки, а дальше простиралось затянутое лиловой дымкой море, ни на минуту не прекращающее свой неумолчный гул. Западная часть неба была расцвечена мягкими полутонами розового, зеленого и синего цветов, а пруд отражал эти краски, смягчая их еще больше. Энн завороженно смотрела перед собой.
— Как я рада, что живу в этом прекрасном мире! — тихонько проговорила она.
На полпути к Грингейблу она увидела высокого юношу, который, насвистывая, вышел из ворот соседской фермы. Это был Джильберт. Узнав Энн, он на полуноте оборвал свой свист. Вежливо приподняв шапку, он хотел было пройти мимо, но Энн остановилась и протянула ему руку.
— Джильберт, — сказала она, вся вспыхнув, — я хочу поблагодарить тебя за то, что ты для меня сделал. Я очень ценю твой благородный поступок.
Джильберт с готовностью взял предложенную руку.
— О чем там говорить, Энн, никакого особенного благородства тут не было. Я рад возможности оказать тебе эту небольшую услугу. Ну теперь-то мы сможем быть друзьями? Ты наконец меня простила?
Энн засмеялась и попыталась отнять руку.
— Я простила тебя еще тогда, на пруду, хотя и не сразу это поняла. Какая же я была упрямая и глупая! Признаюсь — все эти годы я жалела, что не помирилась тогда с тобой.
— Ну, а теперь мы будем друзьями! — ликующе воскликнул Джильберт. — Мы созданы для того, чтобы дружить, Энн. Хватит уж ссориться. Ты, кажется, собираешься проходить дома университетский курс, да? Я тоже. Пошли, я провожу тебя до ворот.
Когда Энн вошла в кухню, Марилла бросила на нее испытующий взгляд:
— Кто это тебя провожал, Энн?
— Джильберт Блайт, — ответила Энн, с досадой чувствуя, что краснеет. — Я встретила его у пруда.
— Вот уж не знала, что вы с Джильбертом такие Друзья. Ты добрых полчаса болтала с ним у ворот, — иронично, но по-доброму улыбнулась Марилла.
— До этого дня мы были врагами. Но сегодня решили помириться. Неужели мы простояли там полчаса? Мне показалось, что прошло всего несколько минут. Но, Марилла, нам же надо наверстать все то, что мы упустили за эти годы.
А вечером Энн опять долго сидела у окна, и на сердце у нее было тихо и радостно.
За те месяцы, что прошли со времени ее возвращения из Куинс-колледжа, горизонты Энн значительно сузились. Но если даже ей теперь предстояло идти по более узкой дорожке, она знала, что вдоль нее будут распускаться цветы тихого счастья. Она верила, что рано или поздно дойдет до своего поворота!
— Нет, в Божьем мире все в порядке, — прошептала Энн.
Примечания
1
Действие романа происходит в Канаде. (Примеч. пер.)
2
Остров в заливе Святого Лаврентия в Канаде. (Примеч. пер.)
