Теодор Вайсенборн - На пороге надежды
В Оберкратценбахе никто пока еще ничего не знает. Предки мои решат, что я спятил, когда им об этом напишу. «Бербель! Никого получше не нашел. Совсем рехнулся!» - взвоют они.
А мы уже все распланировали. Сперва на несколько лет махнем за границу - может, в Африку, а может, в Южную Америку. Там ведь очень нужны инженеры и медработники. Да и научишься за границей многому. А когда вернемся в Европу, поселимся в Оберкратценбахе. Где-нибудь неподалеку найдем работу - в ближнем городе или в Бебельбахе. Надо же, чтобы и в наших краях повеяло свежим ветром! В этом мы с Бербель заодно. Может, мне придется немного притормозить, если она чересчур уж будет жать на педаль со своими идеями. Ведь у нас в Оберкратценбахе к таким темпам не привыкли, у нас развитие идет черепашьим шагом. Да и народ у нас недоверчивый, подходить к нему надо осторожно, если хочешь чего-нибудь добиться. А Бербель - это уж точно - позаботится, чтобы я не раскис. Задора у нее на всех хватит. Она и сейчас уже строит планы, как помочь жителям нашего медвежьего угла стать современными людьми, догнать быстро бегущее время.
Впрочем, надо заметить, что за последние годы в Оберкратценбахе появилось немало молодых людей с длинными волосами. Это, конечно, не главное, да и мода проходит, а все же примета: жизнь меняется даже и тут.
А мы попробуем ускорить перемены.
Ирене Родриан. До конца! Перевод Б. Хлебникова
Такой уж задался день, что с самого утра было ясно: сегодня непременно произойдет что-нибудь скверное.
Над полупустой автостоянкой дрожало знойное марево, гудрон в зазорах между бетонными плитами плавился от жары. Шины липли к асфальту, а когда Ута замедляла ход, шины громко чмокали. Чем ближе к поселку, тем медленнее она ехала. Здесь была всего одна дорога. Конечно, можно объехать поселок сзади через стройку, а по пустырю протащить велосипед за собой, но ведь ни суперрынка, ни спортплощадки все равно не миновать. Как раз на спортплощадке всегда и собирались ребята. Ута издалека увидела их. На солнце сияли рули мопедов, видно даже, как блестят заклепки кожаных курток. Таффи сидел на мопеде, уперевшись ногой в скамью. Луц примостился на ее спинке, ниже расположились Целла и Фридо, который, откинувшись назад, сцепил руки за спинкой, а вытянутые ноги положил на переднее колесо мопеда. Фридо придвинулся к Целле так близко, что казалось, будто они касаются друг друга.
Ута перестала крутить педали, переднее колесо вильнуло, заднее пошло юзом, и она едва успела спрыгнуть. Не поднимая глаз, Ута поправила на багажнике портфель и сделала вид, будто тут и хотела остановиться. Уте было жарко. Потные ступни скользили в сандалиях, а сами ноги, худые и бледные, торчали из дурацкой цветастой юбки, словно жерди. Мать не разрешала носить в школу джинсы («Тебе так идут юбочки!»). От внезапной злости Ута сумела быстро вскочить на велосипед и проехать мимо скамейки, не глазея на компанию. Ребята не обратили на нее внимания. Только Целла хихикнула. Впрочем, мало ли почему она хихикает.
Ута прислонила велосипед к мусорному баку, обвязала цепочкой рукоятку бака, закрыла на замочек и вошла в дом. В подъезде было холодно, пахло стиральными порошками и пережаренным луком. Она пошла по лестнице пешком. Для лифта нужен ключ, а детям его не дают: пусть походят. На пятом этаже пахло горохом, на шестом - картошкой. Ута позвонила.
- Иду-иду! - крикнула мать. Она открыла дверь и опять бросилась на кухню. - Накрывай на стол, отец вот-вот вернется.
Игравшие на полу двойняшки заныли, когда Ута нечаянно задела ногой заводную машину. Ута зашла в столовую и достала из буфета тарелки. На стоянке возле дома засигналил автомобиль. Послышался смех. Голос Фридо Ута узнала бы из тысячи других. Она потихоньку шмыгнула на балкон и глянула вниз.
Это был старенький отцовский «фольксваген». Отец вылез из машины - маленький, толстый, неуклюжий. Его лысина казалась отсюда розовым теннисным мячом. Ута не разобрала, что сказал Фридо, но снова услышала смех и увидела, как отец ускорил шаги. Таффи, передразнивая походку отца, пошел за ним следом. Отец не обернулся. Ута вернулась в столовую, чтобы накрыть на стол. Мать подала жареную картошку с сосисками и творог. Ута чувствовала себя отвратительно, есть ей не хотелось. Она слышала нытье двойняшек, жалобы матери, голос отца, но не понимала, о ней ли идет речь или о рокерах, о повышении цен или о политике. Все это было ей безразлично. Ута встала из-за стола и пошла к себе переодеться - надела бикини, джинсы и безрукавку. Когда она вышла в прихожую, отца уже дома не было, а мать гремела посудой на кухне.
- Поеду купаться, - крикнула Ута и, не дожидаясь ответа, захлопнула за собою дверь.
До четвертого этажа она спускалась быстро, потом пошла медленнее. Ребята еще сидели во дворе, и нужно было пройти мимо них. «Учиться бы мне в другой школе, - думала Ута, - или жить в другом месте, или быть бы постарше». Но ведь и Целле лишь шестнадцать. Исполнилось всего три месяца назад. Зато у нее уже мопед и родители не такие зануды. А Фридо только на год старше. Фридо! Ута остановилась и через окно лестничной клетки уставилась на стену соседнего дома. «Целла же глупа, как телка. Просто дура и вдобавок толстая. А Луц? Почему он с ними, этот заморыш?» Ута пошла дальше. «Харри из десятого класса продает свой мопед. «Металлик гольд». И проездил-то на нем всего год. Но четыреста марок! Четыре сотни». Ута сняла с велосипеда замок и выехала на улицу.
Ребята на скамейке уже не сидели, а стояли возле своих мопедов, оживленно разговаривая. Если поднажать, можно проскочить мимо, прежде чем ее заметят.
Уте это почти удалось, но внезапно раздался свист. Сначала она решила ехать дальше, не оборачиваясь, однако голос Фридо остановил ее:
- Эй, Ута!
Она запнулась, едва ли не против собственной воли опустила ногу на тротуар и оглянулась:
- Что?
- Пара минут у тебя найдется? - Фридо шагнул к ней. Он был высок, широкоплеч, темноволос. Сверкнув белыми зубами, Фридо улыбнулся. - Совсем ненадолго! - Он подошел, положил руку ей на плечо.
Ута проглотила комок, прежде чем ответить:
- Ладно, а в чем дело?
Ей хотелось, чтобы голос ее звучал похолоднее. Вместе с Фридо Ута присоединилась к остальным. Таффи и Целла ухмылялись, у Луца был обычный хмурый вид. Фридо взял велосипед и прислонил к своему мопеду:
- Есть у нас одно дело, и ты могла бы нам помочь.
Луц сердито засопел, остальные молчали. Фридо пригласил Уту на скамейку и сел рядом.
- Ты девчонка что надо. Одна такая на весь поселок. Только захочешь ли помочь, вот в чем вопрос.
Ута кашлянула и лишь тогда сумела выговорить:
- А что нужно-то?
Ей казалось, что Фридо смотрит только на нее.
- Иди к нам.
У нее перехватило дыхание, она открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, но не нашлась и только выдавила из себя:
- Зачем?
Фридо наклонился к ней:
- Ну, вообще. Разве ты не хочешь?
Ута едва не крикнула: «Хочу!» Но нужно проявить выдержку. Она заставила себя усмехнуться, пожала плечами:
- Смотря зачем...
- Трусит она, - тихо сказала Целла.
Ута презрительно взглянула на нее:
- Ничего я не трушу.
Фридо взял Уту за руку:
- Точно?
Она лишь кивнула в ответ. Луц не выдержал и вскочил:
- Бред какой-то! Это же лажа!
- Сядь! - приказал Фридо.
Луц, не обращая внимания, продолжал:
- Ведь слепому же ясно, что она не потянет. Вы только посмотрите на ее вид.
Фред дернулся к нему:
- Заткнись!
Мгновение они смотрели друг другу в глаза, потом Луц пожал плечами и отвернулся. Фридо опять обратился к Уте. Голос его был мягким:
- Именно такой вид и нужен. Отлично. - Он протянул руку, зацепился пальцем за ворот ее безрукавки. - Ну так как? Согласна?
Ута кивнула, и его рука легла на ее шею.
- Значит, с нами, до конца?
Ута опять кивнула:
- Да!
Фред отпустил руку и встал:
- Таффи, отведешь ее велосипед к ней домой. Ута поедет со мной.
Двухместное черное седло из кожзаменителя нагрелось на солнце. Обхватив Фридо руками, Ута чувствовала на своем лице его волосы и ощущала подрагиванье мопеда. Они были первыми. За ними мчался Таффи. Только он и Фридо могли выжать по семьдесят километров в час, остальные тянулись сзади, но знали, видимо, куда ехать. Они выскочили из поселка, въехали по кольцу в город и у старой Оперы свернули к окраинам. Когда тряская дорожка понеслась вниз к реке и Ута заметила, что они оторвались далеко вперед, она почувствовала неуверенность. Не то чтобы страх, но какое-то странное ощущение в горле и в животе. Может, оттого, что она ничего не ела? Фридо затормозил, и они слезли с седла, чтобы дождаться Таффи, Луца и Целлу.
Вдруг стало совсем тихо. Слышалось только журчанье воды да отдаленный шум города. На другом берегу реки тявкнула собака. Ута вздрогнула и заметила, что Луц, скривив губы, наблюдает за ней. Перехватив ее взгляд, Луц отвернулся, засунул свой мопед под куст, затем взял мопед Фридо и положил рядом; туда же последовали мопеды Целлы и Таффи, который наломал веток и положил их сверху. Если не особенно приглядываться, то мопеды были незаметны. Все делалось молча. Фридо закурил сигарету, глядя на остальных и время от времени посматривая вверх, на береговой обрыв.
