Избранное в двух томах. Том 1. Повести и рассказы [1987, худ. Б. Н. Чупрыгин] - Анатолий Иванович Мошковский
— Да нет. — Она не смотрела ему в глаза.
— А все же?
— Да ничего такого, — с некоторой досадой, точно у нее под пыткой домогаются признания, сказала она. — Все тебе надо знать… — И стала тапком давить сухой комочек земли, потом шмыгнула носом, точно внезапно простудилась.
Мать вдруг заторопилась и ушла от них.
— Пойдем сегодня купаться? — спросил Феликс.
— Да, право, не знаю… Много дела… Если только попозже… Как раз ту девочку увидите, в которую вы все по уши влюблены…
Феликс засмеялся.
— Значит, идем? Всех ребят двора прихватим, и Аркашу, и Витьку, и Артема, и Лиду…
Аня почесала коленкой о коленку.
— А что это у тебя за сверток под рукой?
Феликс вдруг почувствовал сильный жар во лбу, точно температура у него подскочила под сорок.
— Да так… Ничего особого… Обувку несу в ремонт, — и сказал уже другим голосом. — Ань, может, зайдешь ко мне сейчас? Есть новые книжонки, и свежий квас… И вообще поболтаем…
Аня провела смуглой рукой по плечу, опустила голову и вздохнула:
— Сейчас не могу, Феля…
И вдруг Феликс обиделся. Впервые не на шутку обиделся, смертельно обиделся — и на нее, и на всех их, и даже на Захарку, который-то ни в чем не был виноват, потому что не оказался дома и не успел ничего такого сказать ему… Неблагодарные! Он ничего не жалел для них, себя, можно сказать, растрачивал, а они?
Феликс почувствовал, как ÿ него дернулась щека.
— Ну пока, я пошел, — он отвернулся от нее и зашагал к калитке.
Часа через два в дверь позвонили. Кого там еще несет?
На пороге стоял Захарка.
— Ты приходил ко мне? — Глаза Адъютанта так и сверкали, а воинственно курносый нос, казалось, еще больше вздернулся.
— Заходи… Ты где пропадал?
— Да так… — замямлил Захарка. — Мать посылала… Все дела, дела…
«Знаем мы, какие у тебя дела! — подумал Феликс. — Ворованной рыбкой торговал!» — и хотел уже было срезать острым словцом Адъютанта, но сейчас этого нельзя было делать. Пусть он и грубоват и не очень развит, но ведь как предан ему.
И, не желая больше дипломатничать с ним и ходить вокруг да около, Феликс в упор спросил:
— Как тебе новенький?
— Ванька?
— Он самый.
— А что? Ничего паренек, быстрый… Хваткий!
— Ты так считаешь?
Адъютант сразу понял, что дал промашку, радость на его лице померкла, и ярко-черные сверкающие глаза чуть помутнели.
— А что, нет? — спросил он. — Нет?
— Нет, — сказал Феликс: уж с Адъютантом ему не надо было хитрить. — Разве ты не видишь, какой он самоуверенный? — Лицо у Захарки становилось все более грустным, неподвижным, и курносый нос его смотрел уже не так бодро и воинственно. — И он против всех нас…
— Это Ваня-то? Не может этого быть!
— Слушай, что тебе говорят! — оборвал его Феликс; он вдруг понял: теперь нельзя отступать ни на шаг, надо идти напролом и не быть слюнтяем. — Ты знаешь, что он помогал Витьке нырять за рапанами? Что он сейчас работает над чертежами новых шкатулок и придумывает остроумные надписи к ним, чтоб тот переплюнул всех конкурентов на рынке и зажил не так, как вы, несчастные труженики Черного моря…
— Феликс, дай слово, что это правда! — заорал Адъютант. — Дай слово!
— Нет, сплошное вранье… Это еще не все, слушай дальше: он хочет дружить с балконными крысами и даже звал их купаться…
Захарка прямо затрясся весь:
— Чтоб они, эти выдры, бултыхались рядом с нами в море? Лежали на одной гальке? И ты допустишь это?
Феликс беспомощно пожал плечами:
— А что я могу сделать?
— Как что? Врезать! Врезать им надо! И ему заодно. — Лицо у Захарки вдруг стало совсем волчье, только что клычки не вылезли.
— Ну не знаю, — сказал Феликс, — они ведь все-таки девчонки… Еще жаловаться будут…
— А я ничего не боюсь! Нанку можно не трогать…
— Ну если только несильно… Просто попугать… Да и то вряд ли стоит…
— Ну ясно, — произнес Захарка, по его лицу пробежала быстрая улыбка, и Феликс сообразил, что он все понял.
— А сейчас уматывай от меня, — сказал Феликс, — а ровно в пять — на пляж. Позови всех…
— А… а Ваню звать? — спросил Захарка и смутился, поняв нелепость вопроса.
— Он сам явится без твоего приглашения: его глаза, уши и голова работают получше твоих.
— Это еще не доказано! — закричал Захарка, а Феликс подумал: и хорошо, если Ванька с крысами явится к морю, — это будет началом его конца. Только все надо проделать очень тонко. И не горячиться.
Захарка между тем скакал по ступенькам вниз. Во дворе он сунул руку в карман и бережно ощупал две истрепанные рублевки, полученные от брата Тихона за проданную рыбу. У гастронома Захарка встретил Семку и сказал о скором купании, у газетного киоска предупредил Аркашу. Заметив возле овощной палатки Диму, ничего не сказал ему: пусть лучше не идет — при всех стал нападать на Феликса, не понимает, что он только из благородства не трогает и терпит его. К тому же Дима может позвать к морю Ваню, а если Ваня, как говорил Феликс, против них всех, пусть лучше тоже не идет с ними.
Надежды Захарки не оправдались: на пляж валили большой гурьбой, и среди них были Аркаша и Аня с Лидой, и, уж конечно, Дима с Ваней, а вот балконных крыс, которых следовало бы проучить, не было. Жаль…
Глава 23
Поединок
Зато Дима, шагавший рядом с Ваней, рад был в душе, что они не пошли. Все-таки Ваня был очень самонадеян, решив позвать их купаться. Ведь ребята терпеть их не могут, и если бы девчонки оторвались от своих балконов, ох и досталось бы им! Нет, Ваня не имел права звать их, не посоветовавшись с ребятами…
Феликс шел впереди всех, посвистывая, и это был плохой признак. Уж это Дима знал. Он посвистывал в двух случаях: или когда у него было отличное настроение (сегодня об этом не скажешь), или когда ему надо было скрыть очень скверное настроение. Именно это он и делал сейчас.
— А чем ты кормишь своего гада? — спросил Феликс, на миг обернувшись к ребятам. — Не пирожными, надеюсь? Не «Мишками»?
Захарка запрыгал, хлопая в ладоши, и крикнул:
— Давай ему дохлых мышей! Жареных лягушек! Копченую воблу — благодарен будет!
— Спасибо за совет, — сказал Ваня, — а то я хотел кормить его ящерицами и кузнечиками…
«Началось… — подумал Дима. — И насмехаются уже не так добродушно, как на Горе
