Мари-Од Мюрай - Мисс Черити

Четыре тысячи экземпляров!

И мы планируем продать еще столько же к Рождеству.

А я заработала двадцать фунтов…

Хм-м-м… хм-м-м…

В сущности, издательство «Кинг» поступило со мной не лучше «Вандерпрута». Взглянув на мое лицо, мистер Кинг-младший, видимо, понял, какое негодование кипит у меня внутри.

Я спрошу у отца… да… обещаю вам… хм-м-м… по крайней мере, я постараюсь, мисс Тиддлер.

Я прождала неделю, переваривая эту одновременно прекрасную и скверную новость. Продано четыре тысячи экземпляров «Мастера Питера»… а заработано всего двадцать фунтов. В конце концов мистер Кинг-младший сообщил, что отец согласился выделить задаток в десять фунтов.

Ну что ж, дружба — одно, а деньги — другое.

Эти слова задели Маршалла Кинга. Он так отважно сразился за меня с отцом — и не получил за это ни малейшей благодарности.

24

На протяжении последних месяцев мама и ее подружки судачили только о браке кузины Лидии с сэром Эдвардом Хоуиттом. Владение Хоуиттов в Девоншире по описаниям представлялось мне сказочным замком с водяным рвом и зубчатыми стенами, неуютным и громадным, с бесконечными коридорами, заполненными рыцарскими доспехами и картинами старых мастеров; с конюшней, вмещающей сотню лошадей, и зимними садами, занимающими не менее двух гектаров. В списке прислуги, следовавшем за описанием здания, числились шеф-повар — француз, четыре поваренка, дворецкий, пять горничных, восемь служанок, две прачки, три белошвейки, два старших и четыре младших лакея, мальчик-негритенок на побегушках и так далее. Я спросила у миссис Картер, которой довелось лицезреть сэра Хоуитта, как тот выглядит.

Господи, он выглядит как богач.

Из ее краткого описания мне не удалось толком его представить. Ну да не важно. Кузина удачно выйдет замуж, деньги к деньгам — что, по словам моей мамы, и есть жизненное предназначение любой правильно воспитанной девушки.

Поскольку удача, пролившаяся на семью Бертрам, породила немало зависти, мамины подруги отводили душу, обсуждая скандальное поведение младшей кузины Энн. Некоторые сомневались, пригласят ли ее вообще на свадебное торжество в июне в поместье Бертрам. Во-первых, сэр Филип, по слухам, отказывался ее видеть, так как она не порвала со своим паяцем. Во-вторых, леди Бертрам, не выносившая размолвок (и паяцев, кстати, тоже), слегла. Тетушка Дженет предпринимала попытки примирить отца и дочь. Несколько недель все рассуждали только об одном: «Станет ли мисс Энн вымаливать прощение у отца?» «Станет», — говорили одни, утверждая, что этот Эшли, в которого втрескалась Энн, бросил ее, изменив с актрисой, мисс Розамундой Блэкмор. «Не станет», — настаивали другие, вполголоса добавляя, что мисс Энн соблазнена демоном, который рано или поздно увлечет ее за собою в ад. В мае первые было выиграли, так как мисс Энн появилась в поместье Бертрам без мистера Эшли. Но несколько дней спустя их противники торжествовали, поскольку мисс Энн пригласили на свадебную церемонию в сопровождении… мистера Эшли.

Вот увидите, бедняжка в конце концов выскочит за него. А ведь отец ему ни гроша не оставил.

И муженек начнет ее поколачивать. Говорят, он пьяница.

Леди Бертрам предложила мне быть одной из подружек невесты. Всего их насчитывалось восемь. Подружкам невесты полагалось надеть одинаковые белые муслиновые платья, украшенные розовыми бантиками, и нести одинаковые громоздкие белые круглые букеты, смахивающие на кочаны цветной капусты. Стать подружкой невесты означало для меня удачную возможность не только выставить себя на посмешище, но еще, если повезет, обратить на себя внимание какого-нибудь джентльмена-холостяка. Этих двух причин было достаточно, чтобы я, сославшись на слабое здоровье, отклонила предложение леди Бертрам. Чем дала маме повод в очередной раз предсказать мне неизбежную участь старой девы.

Свадьбу назначили на среду, ведь всем известно, что среда — лучший день для женитьбы[14]. Леди Бертрам пригласила двести пятьдесят родственников и друзей, так что сэру Хоуитту пришлось позвать гостей в два раза больше. Церквушка преподобного Брауна еле вместила всю толпу, а местным жителям пришлось довольствоваться видом проезжающего кортежа. То было грандиозное зрелище.

Невеста прибыла из поместья Бертрам в карете, запряженной четверкой серых в яблоках лошадей с гривами, убранными цветами и лентами. Будущий супруг, ожидавший на красной дорожке у входа в церковь, помог суженой выйти из кареты. Мисс Бертрам, вся в воздушных кружевах, прятала лицо от взглядов простых смертных под белой вуалью. Пять маленьких мальчиков, в черных бархатных жилетках с большими круглыми белыми воротничками, несли за ней шлейф; и мой милый Эдмунд, прекрасный как паж, замыкал эту процессию.

Восемьсот фунтов только за платье, представляете, мисс Тиддлер!

Я представила, сколько мне пришлось бы нарисовать мышей, чтобы за него заплатить.

Какой красивый мужчина, не правда ли?

Я ждала, что она назовет и его цену, но она лишь молча вздохнула. Сэр Хоуитт показался мне фруктом несколько перезрелым: нарядный жилет не мог спрятать уже выпиравший живот, а лицо в красных прожилках, плешь и отвислые щеки гармонично дополняли образ. Восемь подружек невесты вышагивали в ногу с мисс Лидией, словно доблестные солдаты, готовые, случись невесте упасть из-за нервов в обморок, занять ее место у алтаря. Меня беспокоила леди Бертрам. С двух сторон ее поддерживали тетушка Дженет и брат жениха, и она шла, как Ифигения под жертвенный нож; в толпе делали ставки, когда наконец она потеряет сознание: до, во время или после церемонии. Церемония, кстати, оказалась весьма короткой (преподобный Браун явно торопился поскорее вернуться к рыбалке на мушку). Затем подали обед, сервированный на восемьдесят ближайших родственников, в числе которых оказалась и я. Моим соседом за столом был младший брат новобрачного Юстас Хоуитт, холостяк тридцати пяти лет, розовый и упитанный, как поросенок. Мистер Хоуитт сразу определил, что я одинока и только и мечтаю поскорее выскочить замуж. Посему он услаждал нашу беседу двусмысленными шутками и удачно подобранными афоризмами.

Думаю, скоро я пойду по стопам брата, ведь, как сказал Сократ: «Женись несмотря ни на что. Попадется хорошая жена — станешь счастливцем, плохая — философом». Ха-ха-ха, не правда ли, мисс… э-э-э…

Тиддлер.

Я пыталась сосредоточиться на великолепных блюдах, приготовленных французским шеф-поваром сэра Хоуитта. Черепаховый суп, палтус под соусом из креветок и крылышки молодой куропатки с трюфелями отчасти примиряли меня с назойливым соседом.

Как говаривал Томас Пикок: «Женитьба бывает как бурные волны, а холостяцкие дни как водой грязной полны». Ха-ха-ха, так ведь, мисс… э-э-э…

Тиддлер.

Десерты оказались божественными: взбитые сливки, мороженое, ромовые бабы, пирожные с заварным кремом. Мой подвыпивший сосед перешел к поговоркам.

«На каждый товар найдется свой купец», э-э-э… мисс…

Миссис Тиддлер. Я замужем, мистер Хоуитт.

Он чуть не поперхнулся мадерой.

Мой муж сейчас в странствиях, он капитан фрегата.

После обеда кованые ворота поместья Бертрам распахнулись, и потоки гостей хлынули в парк. Именно тогда и появилась кузина Энн. Она не пришла ни на венчание, ни на обед — видимо, ее туда не позвали. Она показалась мне очаровательной в голубом платье под цвет глаз и в шляпке, увенчанной подрагивающим пером. В гордом одиночестве Энн шла по аллее походкой завоевательницы, совсем как королева Арагона в третьей сцене. Вокруг нее моментально образовывалась пустота. Матери с дочерьми на выданье осторожно расступались. Молодые люди и старые ловеласы наблюдали за ней издали, ввинтив монокль в глаз. Я удивилась, не увидев рядом с ней мистера Эшли (король Арагона сразу отправился поприветствовать свою мать).

Я подошла к Лидии: до сих пор мне еще не представилась возможность ее поздравить. Пока я рассыпалась в предсказании ожидавшего ее счастливого будущего, горькая улыбка не сходила с ее губ. Она рассказала, что муж собирается жить в своем поместье в Девоншире, а ей так не хочется уезжать из Лондона. Девоншир кажется ей унылым, она не выносит Девоншир, Девоншир ей заранее опротивел даже на картинах. Я подумала, что, если заменить слово «Девоншир» на «сэр Хоуитт», ее переживания сразу станут понятнее. Сэр Хоуитт, с которым я обменялась парой слов, производил впечатление славного малого, крайне довольного самим собой, болтающего о Девоншире с красноречием истинного фермера. Ему нравились собаки, лошади, коровы, охота и рыбалка. Когда он пустился в объяснение того, как работает пруд для разведения форели, недавно обустроенный им и его управляющим, его жена нетерпеливо повела плечом. Она явно не собиралась дожидаться окончания медового месяца, чтобы начать одергивать супруга.