Ахто Леви - Такой смешной король! Повесть третья: Капкан
Разделавшись с очередной порцией сушняка, Король садился во дворе на чурбан и с удовольствием обозревал свои владения. Он озабоченно изучал крышу дома, покрытую толстенным покровом снега. Его заботило: куда денется вода, когда снег на крыше растает? И Король удрученно чесал себя за ухом. Ему все чаще казалось, что этот дом он раньше где-то уже видел, хотя с Ангелочком они сюда не приходили, это точно.
Когда пришли Лилиан с Иваном, хозяин трудился недалеко от дома.
— Ворона заколдованная, — объяснил Иван своей подруге сущность Франца, который как будто даже показал им язык, а Иван не мог припомнить, сделал Элмар вороне язык или нет, — она даже в дом ходит, по мешкам шарит, ноги моет.
Лилиан удивленно таращила глаза на жизнь друзей в их сказочном лесном доме. Она и сама напоминала сказочного персонажа — изящная принцесса с длинными золотыми кудрями, украшенными, словно короной, небольшой желтого цвета вязаной шапочкой. Рядом с ней этот мужичок с ноготок, закуривший трубку, смотрелся странно и смешно. А то, что Иван курил, принцессу стало раздражать. Первое время она относилась к этому снисходительно, ее даже забавляло, когда старый Вагнер с Иваном — старый и малый — рядышком запаливали трубки. Но табачный дым настолько прокоптил белоснежные гардины в кухне, единственно, где им позволялось курить, что стало невыносимо. И стала она с ними воевать. Перебранки старого Вагнера с дочерью проходили обычно на немецком языке. Иван догадывался о предмете ссоры, и ему было неловко.
Подходя к дому, волоча засохшую жердь, Король увидел дым из трубы, означать это могло только одно: пришел Маленький Иван. В мозгу Короля бессознательно зародились всевозможные версии его побега из тюрьмы, такие же, как те, что совершал Ринальдо Ринальдини: он сбежал, когда его повели в штаб истребительного батальона, конвой открыл стрельбу, его чуть было не ранило, пули свистели мимо… Хотя нет, лучше так: он бежал из самого штаба! Это более эффектно!
Король вошел в кухню, и началась всеобщая радость. Принцессу Лилиан в своем доме Король увидеть не ожидал.
— А мы тебя в эмгебе искали, — испортил Иван Королю все версии побегов, — сказали, что тебя отпустили, мы и пришли.
Ох уж эти эмгебешники! Король возмутился: у кого там язык чесался! Но он же все-таки был в тюрьме! Этот факт тоже что-то стоил. И от вранья настоящие вруны так легко тоже не отказываются.
— Если бы не Вилка! — произнес он, уставившись на друзей скорбным взглядом, и непередаваемо печально вздохнул.
Ивану с Лилиан стало ясно: случилось что-то ужасное.
— Что?! — в один голос вскрикнули друзья.
— Застрелили челов… собаку, — произнес Король и выдавил две скупые мужские слезы. — Она на них набросилась. Когда меня привели на Сааре, чтоб я показал, где прячется Алфред. Ну… Я сбежал. Они — за мной, а тут Вилка…
— Да-а, — заключил Иван глубокомысленно, — вернее собаки друга не найти. Наша Лохматка председателя тоже…
— Жалко твою Вилку, — промолвила Лилиан грустным голосом, но ее глазенки, несмотря на грусть в голосе, смотрели на Короля весело, — та-ак жалко ее! Хорошая была собака.
Король подозрительно на нее взглянул: откуда ей известно, какая была Вилка, если они никогда не встречались?
— Это я ворону сделал, — похвастался Элмар, когда они с Мелиндой подходили к Дому Вороны.
— Эту уродину? — презрительно скривила губы Мелинда.
А ворона на столбе смотрела на своего создателя несколько злобно. Элмар ее такой не помнил.
— Значит, здесь? — не столько спросила, сколько подтвердила Мелинда, и они вошли в дом. По дороге они с Элмаром решали, сказать ли сразу Королю, что умер Алфред, или… Сказали сразу.
Иван робко взял Короля за руку, как-то механически, словно, подчиняясь импульсу. Другую руку Короля схватила Лилиан. Элмар смущенно молчал, Мелинда с жалостью смотрела на Его Величество. А Королю представился мертвый солдат, из-под которого выбегала красная змейка, еще представлялась Эльна на дне моря, по ней ползали раки, над ней плавали рыбки, а ей было все равно; Алфред же улыбался, — таким представился Алфред, игравший на аккордеоне: когда он играл, всегда улыбался.
Направляясь на Сааре, когда поравнялись с хутором Нуки, Элмар неловко протянул Королю руку и признался, что боится покойников.
Кто бы подумал!
У ворот Сааре стояло множество саней с разномастными лошадьми. Впереди Мелинда, они вошли во двор. Гроб уже установили на двух скамейках у бани, где Алфред обычно подстригал звениноговских мужиков. Вокруг стояли хуторяне из ближних дворов. Вальве и Йентса не было, не нашел их Манчи в Карула, а до Прятки далеко, не успел бы обратно. Во всяком случае, так он объяснил, хотя позже ходили слухи, что в Карула он и не ездил, что его с Эйнаром видели в поселке у Брюкваозера, а ведь и вправду, когда он вернулся к похоронам, Манчите показалось, что от него подозрительно пахнет. Но пахло и от некоторых других мужчин, на похоронах такое бывает.
Эдгар с Аидой, конечно, присутствовали. Что удивительно — приехал Лоцман Счастья. Пожалуй, он больше всех выглядел подавленным, словно ушел из жизни самый близкий его друг. Говорили, что Лоцман Ветер испытывал к Алфреду чувство благодарности: будучи в самообороне, Алфреду удалось предупредить Ветра о намерении Майстера допросить Лоцмана Счастья в гестапо по жалобе какого-то «честного друга» фюрера, чью дочь Ветер неудачно просватал. Впрочем, достоверно никто ничего не знал.
Погода оставалась пасмурной, то моросил дождь, то падали редкие мокрые снежинки. Юхан стоял в изголовье гроба неподвижен и безучастен, насупившись, смотрел на происходящее вокруг. А ведь давно ли было, когда они вдвоем с Алфредом хоронили Сесси… Эдгар оказался прав: от старого черного костюма действительно только воротник с лацканами пиджака и были видны, белая рубашка с черным галстуком гармонировали с мраморной бледностью лица покойного. На укрывавшей покойника белой ткани лежали венки из еловых веток, ими же усыпали двор и отметили путь Алфреда от ворот Сааре до большой дороги.
Короля подпустили-подтолкнули к гробу, он встал в ногах Алфреда. Так и стояли: в изголовье старый Юхан, в ногах — молодой Король. Он хмурился в словно стеснялся смотреть на людей, он вспомнил, как размышлял на веранде дома у реки: кто будет его защищать, когда не станет Алфреда? Теперь этот час настал. Он вопрошающе смотрел на лицо Алфреда — оно казалось незнакомым, ко всему в мире равнодушным, чужим… И оно больше, чем само слово «смерть», говорило Королю: нет больше осмотрительного Алфреда, а на хуторе Куриный Нос остался на столе аккордеон «Вельтмейстер».
Гроб подняли на розвальни. Серая лошадь, когда-то привозившая семью Алфреда, теперь готовилась увезти его в последний путь. Все женщины плакали. Потому можно считать доказанным, что не только смех является языком международным, но и плач тоже, во всяком случае, Иван как-то подозрительно шмыгал носом. Только Король и Юхан оставались невозмутимыми.
За воротами Сааре выстроился похоронный кортеж. Манчи сидел рядом с гробом, свесив ноги, правил. За розвальнями шли Юхан и Король, за ними односельчане, замыкали процессию Лилиан и Маленький Иван, которому еще сравнительно недавно и во сне не снилось, что судьба занесет его в чужой для него край на похороны чужестранца. С Юханом пытался заговорить Прийду с Рямпсли, Юхан, считай, не услышал.
Медленно преодолевала процессия расстояние в снежном крошеве. На шоссе ее обгоняли грузовики, беспокоя некоторых менее опытных лошадей, но не Серую, которая на них уже не реагировала. Все ко всему привыкают, и люди и лошади, даже к тому, что не нравится, саареской лошади не нравились машины и не понравятся никогда; если бы она умела выразить это словами, наверное, сказала бы.
У Святой церкви присоединился местный пастор. Завернув на дорогу, ведущую к воротам Святого кладбища, Манчи соскочил с розвальней, пошел рядом. Гроб занесли на простынях.
Как всегда, из года в год, зимой и летом, днем и ночью шумели на ветру спокойно-величаво высокие сосны. Прийду, Юхан, Манчи и Хуго принялись копать рядом с могилой Сюзанны. Как известно, земля здесь добрая, смешана с мягким золотистым песком, кирка, лом и теперь не понадобились. Могилу выкопали быстро.
Пока копали могилу, Короля опекали Лилиан и Иван, рядом Мелинда озабоченно думала о предстоящем на днях собрании волостного исполкома, ей предстояло выступать, а что… о чем говорить? Взять это в толк она была не в состоянии. Ей сказали, чтоб рассказала о невыполнении продовольственных норм, о чем-нибудь еще, хотя бы о строительстве железной дороги оборонного значения, словно это ее вина, что работа по разборке дороги продвигается слабо. Для чего, спрашивается, существуют эти бездельники-агитаторы, которые должны разъяснять всем и везде большие задачи сталинских пятилеток?!
