Ахто Леви - Такой смешной король! Повесть третья: Капкан
Мужик, привезший дрова, подошел незаметно, ему надоело торчать возле лошади, своих дел в городе у каждого достаточно, а ведь никто не считается со временем другого.
Эдгар засуетился: надо дрова заносить. Но оставлять Аиду с санитаром рискованно — еще вздумает угощать. Извозчик же не знает, куда нести дрова: он привык к сараям, а тут… в подвал. Санитар, однако, не выказывал, что близится конец его повествованию. Эдгар слушал его вполуха.
Наконец чертов санитар выговорился. Когда он ушел, Эдгар вернулся к возу. Аида взглянула на него укоризненно, но он велел ей идти смотреть, нужно ли носить дрова на кухню для плиты или там еще есть. Он понимал молчаливый упрек жены, но согласиться не мог; если Алфред умер, спешить некуда, покойника не украдут и сам он тоже не убежит. А хозяйство… Аида могла бы и сама, но надо скорее, чтобы мужик имел настроение привезти еще воз.
Потом Эдгар переоделся и отправился не спеша в больницу. Думал, пытался вспомнить брата в детстве, в наиболее яркие минуты их жизни на Саареа. Как-то нетепло отозвались в душе воспоминания, слишком они с братом разные. Все в семье Рихардов не очень близки друг другу. Вслух об этом лучше не признаваться, особенно при посторонних, хотя и у них… разве иначе? У Эдгара давно зародилось подозрение, что единство — везде в мире явление исключительно редкое. Он приписал это отступлению людей от веры: без Бога нет единства.
Вдруг он прибавил шагу: санитар как будто говорил о подозрительном сброде, пристроившемся в больнице в качестве санитаров, и обворовывают они больных и даже покойников, если на них хорошая одежда. Эдгар пошел быстрее: этот Алфред одежду в шкафах не берег, все на себя напяливал. А вдруг он там в хорошей одежде?..
В больнице действительно царил образцовый беспорядок, никто ничего не знал; было не понять, кто здесь кто — смесь разнообразного одеяния из белых халатов, гражданских костюмов, военных мундиров. Везде кровати, носилки с больными. Эдгара, как и объяснил санитар, направили в подвальный этаж, здесь тоже шныряли личности в грязных халатах поверх тельняшек, чубатые, с золотыми зубами, на руках татуировки.
— Кто ищет что? — пристал к Эдгару один такой с «солнцем», наколотым на руке. Учитывая «идеальное» произношение эстонских слов человека с «солнцем», Эдгар вежливо на столь же идеальном русской языке ответил, что ищет своего брата. Однако субъект настойчиво домогался ясности именно на эстонском:
— Что ищет кто здесь кого?
Догадавшись о смысле вопроса, Эдгар на этот раз по-эстонски объяснил, что является братом Алфреда Рихарда, которого всевышний призвал к себе.
— А, звал? — понял человек с «солнцем». И закончил свою мысль уже по-русски: — Пускай… Можно. Разрешается…
— Он скончался, он уже «там», — уточнял Эдгар терпеливо.
Человек с «солнцем» хмыкнул и привел Эдгара к каптерке. Слава Богу, хоть кладовщик оказался местным. Эдгару отдали одежду Алфреда, и выяснилось, что он верно догадался насчет нового костюма. Субъект с «солнцем» посмотрел на костюм с интересом, даже будто с удивлением спросил:
— В этом будете хоронить?
Эдгар смутился, растерялся, вспомнив рассказанное санитаром.
— Этот не подходит — серый. Надо черный.
Но где же Алфред?
— В погребе, — сказал человек с «солнцем».
— Они в помещении, что в конце подвала, — объяснил кладовщик и добавил: — Покойники.
Кладовщик вспомнил, что Алфреда только недавно искали люди из коричневого дома. А Алфред… Он сильно мучился, кричал, но к нему даже не подходили — все равно нечем было помочь из-за отсутствия лекарств.
В «погребе» покойники лежали рядами на полу. Эдгар узнал брата только благодаря отсутствию большого пальца на правой ноге. Лицо Алфреда наполовину залито кровью, наверное его рвало сукровицей перед кончиной; черная полоса от подбородка до левой стороны груди — след заражения крови.
Эдгар раздобыл ведро, воду, у кладовщика взял тряпку и вымыл лицо Алфреду. Потом отправился домой. Велел Аиде найти свою старую черную пару.
— Которая с замшевым воротником.
— Пиджак же весь в заплатках, — удивилась Аида.
— Кто их в гробу рассмотрит? — объяснил Эдгар разумно. — Хоронить полагается в черном.
Но как им быть с Вальве Земляникой? Надо ли ее отыскать и, если надо, — как? Аида считала, что было бы прилично, если, конечно, суметь как-нибудь это сделать. Потрудней оказалась задача известить население Сааре. Регулярного сообщения на Острове не существовало, население передвигалось кто на чем. Эдгару повезло: ему удалось дозвониться в сельсовет из исполкома города, где секретарствовала Мелинда.
За Алфредом приехал Юхан на старой Серой лошади. Он привез гроб, сделанный Хуго. К столярной работе Хуго никогда не проявлял интереса, но на гроб его умения хватило. Всех занимал вопрос: где Король? На похоронах Алфреда присутствие Его Величества обязательно.
Слух о смерти Алфреда обошел все усадьбы Звенинога, дошел и до хутора Нуки. В результате от Элмара и узнали про Дом Вороны в лесу Смолоспуска. Элмар сам вызвался показать дорогу. Но кому? Кому идти с ним во дворец Короля?
У всех, конечно, дел полно, а Юхан ни во что не вмешивался, сидел на табуретке рядом с гробом, смотрел на Алфреда, молчал. Никто не решался его потревожить, он был недосягаем в своем одиночестве. Манчи отправили в Карула — за Земляникой. Остался Хуго, но его не пустила Мелинда, заявившая авторитетно, что стоит ему немного промочить ноги, как тут же насморк; поскольку говорила она веско и все знали, что она права, — а Манчита по причине беременности обсуждению не подлежала, — пришлось самой Мелинде и отправиться в путь с Элмаром. А добираться до Дома Вороны им предстояло почти что вплавь…
В то самое утро, когда из Звенинога выехал Юхан за Алфредом, из дома Вагнеров вышли Лилиан с Иваном и отправились в отделение милиции на Замковой улице. В руках они несли котомки, у одного одеяло, у другой продукты. Лилиан была возмущена задержанием Короля и всю дорогу восклицала, что нет такого закона, чтобы арестовывали безвинного. Но кто когда-нибудь устанавливал законы для тех, кто сам их олицетворяет? В отделении они задержались недолго, вскоре вышли и побежали на улицу Новую к коричневому дому, здесь Иван остался на всякий случай ждать, Лилиан вошла в подъезд. Они и в этом доме пробыли недолго.
— Куда теперь? — спрашивала Лилиан недоуменно, когда вышла из коричневого дома с известием, что их друг оставлен на свободе. Именно «оставлен на свободе», без уточнения — где именно. То есть Лилиан сказали небрежно, что да, «этого» отпустили, не сказав, как это произошло. Тогда Иван вслух рассудил, что, поскольку Король у Лилиан не объявился, страшась, по-видимому, как обычно, старого Вагнера, он мог идти единственно в Дом Вороны. И потянул Иван девушку за собой. Вскоре они оказались на дороге, ведущей в сторону Святой церкви, лесного кладбища и леса Смолоспуска.
— Ты с кем больше… дружна? — задал Иван, запыхавшись от быстрой ходьбы, такой странный и непонятный вопрос. Тем не менее она ответила:
— Ну, когда ты у нас… помогаешь отцу, тогда… А сам ты с кем больше дружишь, с ним или со мной? — спросила прямо, без обиняков.
Иван смутился, стал заикаться, и голос пропал. У него не было таланта вранья, как у Короля, поэтому честно ответил:
— Когда я у… вас, — к нему хочется, он один… ему скучно. Но когда я с ним — к вам хочется.
Лилиан весело расхохоталась и сказала, что в таком случае им надо всем вместе жить, чтобы никто не скучал.
Навстречу дул сильный ветер, и двигаться в месиве талого снега стало нелегко.
Его Величество в это самое время трудился с непередаваемым удовольствием: заготовлял дрова. По колени в мокрой снежной каше он бродил в лесу вокруг Дома Вороны, выискивая сушняк; повалив, распилив, волоком тянул добычу к дому. Здесь распиливал на куски помельче, заносил внутрь и укладывая в кухне. Неестественно держать дрова в кухне, но данном хозяйстве кухня не была кухней в прямой смысле этого слова. Скорее подсобка, в которой хранились и вода и дрова.
Он конечно же никого не ждал. С Иваном, как уже раньше отмечено, они друг от друга независимы, каждый поступал, как хотел, находился там, где хотел, и Король не сомневался, что Иван находится теперь у Лилиан. Он, правда, не допускал мысли, что Иван на хутор Вороны больше не придет — придет, но позже, когда ему станет известно, что Король на свободе. Еще в глубине души он не исключал возможности, что и Алфреду однажды, может, понадобиться воспользоваться гостеприимством его Дома. Главное же ему нравилось быть хозяином, ему нравилось что-то делать в собственном хозяйстве.
Что касается Франца, тот сидел на столбе и словно следил за его делами с насмешливым выражением своей вороньей физиономии. Король к этому деревянному чудику относился с недоверием. Всякий раз, идя из леса, он ожидал увидеть, что его опять нет на столбе. Главное, чему он немало удивлялся: с появлением у него деревянной вороны перестала его преследовать живая.
