Яков Аким - Учитель Так-Так и его разноцветная школа
— Это он нашу школу увидел! — прошептал Понимальчик.
— Кстати, тот, кто рассказывает, должен знать, что его слушают. Иначе рассказывать неинтересно.
И учитель посмотрел на Ленточку, которая в это время завязывала бант.
— Конечно, — заметил учитель, — бывают люди, умеющие слушать только себя. Тем хуже для них. Если другой человек доверил тебе свою беду, слушай и не говори ему: «Да-да, мне тоже плохо». Горе у каждого свое. Когда другому человеку радостно и он пришел рассказать тебе об этом — слушай и радуйся вместе с ним. Запомните: каждый человек говорит по-своему. Научиться слушать и откликаться — это и значит быть другом. Научиться слушать — значит…
Но тут зазвенел звонок, и все очень хорошо его услышали.
ЗАПАХ ЗЕМЛЯНИКИ
Понимальчик возвращался из школы, не глядя по сторонам. Он считал. Считал шаги. Сосчитал, сколько дней строилась разноцветная школа, сколько уже было уроков и сколько еще приблизительно понадобится кирпичей для окончания строительства. Потом начал считать деревья вдоль тропинки — березы отдельно, осины отдельно.
Подул ветерок. Понимальчик втянул в себя воздух, перестал считать и остановился как вкопанный.
Ветер донес запах земляники. А надо сказать, Понимальчик больше всего на свете любил две вещи: считать и землянику. Может быть, землянику даже немножко больше. Именно землянику, а не земляничное варенье и не земляничный компот, которым его пичкали дома.
Он еще раз потянул носом. Потом нагнулся и стал приглядываться, не покажется ли в траве красная ягода. А когда под листком зажглось алое пятнышко, Понимальчик опустился на корточки и замер.
Перед ним была ягодная поляна. Прикрытая листьями земляника пряталась от глаз, но стоило присесть, как пупырчатые земляничины, одна крупнее другой, выглядывали из зеленой травы.
Понимальчик стал было считать ягоды, но тут же сбился со счета.
«Я съем одну ягоду, — решил Понимальчик, — только одну, вот эту… Или нет, лучше ту, пускай эта дозревает. А завтра утром еще одну, вон ту, например. И так каждый день: одну земляничину утром, другую вечером. Единожды два — два. Два помножить на тридцать дней шестьдесят. Шестьдесят ягод здесь наберется. Может, еще и на другой месяц останется…»
И он осторожно протянул руку за ягодой.
«ЧУР, МОЕ!»
— Ой, что это ты там нашел?
Понимальчик испуганно отдернул руку. Над ним стояла Ленточка.
— Ничего не нашел, — безразличным голосом сказал Понимальчик. Он пересчитывал ягоды краешком глаза. — Шестьдесят три! — вдруг выпалил он так громко, что эхо повторило: «Ври!»
— Чего шестьдесят три? — удивилась Ленточка. Она сделала шаг и тоже присела на корточки.
— Куда ты! — замахал руками Понимальчик. Но было уже поздно.
— Ой, сколько земляники! — захлопала в ладоши Ленточка. — И тут… И еще… И еще сколько!..
— Чур, мое! — быстро сказал Понимальчик. Он растопырил руки, загораживая полянку.
— Твое? — Ленточка перестала бить в ладоши. — А зачем тебе столько много?
— Считать, вот зачем. Я их пересчитываю. Раз, два, три… зашевелил губами Понимальчик. — Тринадцать… семнадцать… двадцать две…
— Ну и пожалуйста, считай, — обиженно сказала Ленточка. Она легко, с прискоком встала и пошла по тропинке.
— Слушай, — окликнул ее Понимальчик, — если не скажешь никому…
Ленточка даже не оглянулась.
— Подожди! — крикнул Понимальчик.
Никто не ответил ему. Ленточка скрылась за деревьями.
Стало темнеть, а Понимальчик все сидел на корточках. Ему почему-то стало скучно и уже совсем не хотелось считать земляничины.
За кустами послышались шаги. Понимальчик встал. К нему приближалась долговязая фигура учителя Так-Така.
— Кто здесь? — спросил учитель, нащупывая ногой дорогу.
— Это я, — прошептал Понимальчик. — Я тут ягоды нашел… много ягод.
— Так-так, прекрасно! — воскликнул учитель. — Я плохо вижу, особенно в темноте, но представляю себе, как ты обрадовался.
— Я обрадовался… сначала… — пробормотал Понимальчик.
— Ну конечно же, — перебил его учитель Так-Так и поднял указательный палец. — Я понимаю, тебе не с кем поделиться, поэтому ты и не очень рад.
— Наверное, поэтому, — сказал Понимальчик скучным голосом.
— Как жаль, что я-то с детства не ем земляники, — вздохнул учитель Так-Так.
НОВЕНЬКИЙ-СТАРЕНЬКИЙ
Он пришел утром в школу раньше всех. Озираясь, прошмыгнул в пустой класс и уселся за парту, поджав обутые в парусиновые ботинки ноги.
Вскоре начали собираться ученики. Первым влетел в класс рыжий мальчик, которого звали Фикус. Рыжий парнишка был уверен, что придет в школу самым-самым первым. Увидев за партой незнакомого мальчика, Фикус недовольно шлепнул себя по коленке.
Потом прискакала Ленточка. Она оглядела новенького и удивилась: откуда же она его знает?
Класс гудел. Новенький не говорил ни слова.
Вразвалку пришел Фок. Заметив новенького, он хмыкнул и вдруг заглянул под парту, на которой сидел молчаливый ученик. Парнишка еще дальше подобрал ноги в парусиновых ботинках. Фок опять уставился на новенького и даже сел рядом с ним.
— У нас новенький! — сказал мальчик Фикус, когда учитель Так-Так вошел в класс.
— Тоже мне новенький, — проворчал Фок, — знаем мы таких новеньких.
Учитель внимательно посмотрел на Фока, потом на мальчика в парусиновых ботинках, потом опять на Фока.
— Да это же… — сказал Фок, — помните, как его…
— Я наказываю тебя, — строго сказал учитель Фоку, — Оставляю без домашнего задания.
Фок покраснел и от горя схватился за голову. Еще бы не расстроиться! К завтрашнему дню было задано вырезать из брюквы ослика, а что останется — съесть.
Мальчик в парусиновых ботинках молчал. Конечно же, учитель сразу узнал его: за партой, подобрав ноги, сидел ученик, которого раньше называли Ржавой Пяткой.
СКОРЕЙ БЫ СТЕМНЕЛО
— Занятия не кончились, — сказал однажды учитель. — Сегодня у нас еще один урок: «Учись видеть».
— Здорово! — рявкнул Фок.
— А можно без перемены? — спросила Ленточка.
— Нет, — сказал учитель Так-Так. — Сейчас по домам. А когда стемнеет, явитесь сюда, и каждый захватит по две картофелины. Сырых!
— У-ох! — радостно выдохнули ученики.
…Наступил вечер. Каждый у себя дома нетерпеливо поглядывал в окно: скоро ли стемнеет. Но не так-то просто было договориться с родителями. «Ах как вас перегружают!» — переглядывались мамы и папы. «Картошка? Это еще зачем? Разве тебе не хватает учебников?» Впрочем, что с них взять, ведь им не пришлось учиться в разноцветной школе.
Когда Ржавая Пятка вернулся из школы, бабушки дома не было. «Вот и хорошо, — подумал он, — а то ведь не пустила бы. Да еще пятница сегодня — уж точно бы не пустила!»
Ржавая Пятка нашел на сковороде оладьи, зажег плиту и поставил сковородку на огонь. В это время протяжно скрипнула калитка. Ржавая Пятка заметался по дому. Раздумывать было некогда: бабушка уже семенила от калитки к крыльцу.
На вешалке висел старый тулуп. Ржавая Пятка залез на табуретку и сунул руки в рукава тулупа. Потом оттолкнул ногой табурет и, повернувшись к стене лицом, повис вместе с тулупом на крючке. Заслышав бабушкины шаги на крыльце, он втянул голову в плечи и подобрал под себя босые ноги.
Вежливая старушка вошла в дом, вытерла ноги о половичок и прислушалась.
— Ты дома, отвечай, пожалуйста? — спросила она, наклонив голову.
Из кухни донеслось шипение.
Но старушка, вместо того чтобы идти на кухню, где шипели и подгорали оладьи, подошла почему-то к шкафу, в который запирала таинственный мешочек.
— Что такое? — сказала она, приложив ухо к дверце шкафа. — Нет, это не они.
Шипение все усиливалось, комната стала наполняться дымом.
Ржавая Пятка продолжал висеть в тулупе. Он изнывал. Мало того, что в нос ему бил густой запах овчины, под тулуп начал проникать дым с кухни. Ужасно захотелось чихнуть. Ржавая Пятка тихонько поднял руку в рукаве и зажал себе ноздри. Но и это не помогло.
— Ап-ап-ап-апчхи!
Вслед за этим раздался стук: вешалка на тулупе оборвалась, и тулуп вместе с Ржавой Пяткой рухнул на пол.
— Кто там? — взвизгнула бабушка. Она уже возилась на кухне с оладьями.
— Это я, — сказал Ржавая Пятка. Он вскочил на ноги, но не успел скинуть с себя тулуп.
— Что с тобой? — запричитала бабушка. — Какой-то, прости за выражение, сторож! Где ты был?
— Я… я гулял, — промямлил Ржавая Пятка.
Тут снова послышалось шипение, но на этот раз из шкафа.
Вежливая старушка покосилась на шкаф.
— Позволь, — сказала она, — гулял? В тулупе?
— Холодно мне, — выдавил из себя Ржавая Пятка.
— Нет, извини, одно из трех, — ровным, скучным голосом завела вежливая старушка, — или ты болен, тогда будь добр лечь в постель, или, боюсь подумать, ты меня, свою родную двоюродную бабушку, обманываешь. А это значит, что я не воспитала тебя в духе…
