Ахто Леви - Такой смешной король! Повесть третья: Капкан
Когда пришел Сула, Алфред уже несколько дней валялся в жару, стонал и бредил. Землянике незачем было уточнять, как узнал Сула их место пребывания. Но Алфред его присутствия даже не осознал, он и саму Вальве уже не замечал.
Сула несколько раз приходил-уходил, и опять доставили из Кишмялягушки фельдшера. Тот рекомендовал не полагаться больше на божью милость, советовал отвезти Алфреда в больницу, даже согласился быть сопровождающим.
Что оставалось делать Земляничке?
Спросила у больного — тот даже не понял, что от него хотят. Если он и говорил, то с трудом, хрипел и единственно просил пить.
Сула словно чувствовал, что с Алфредом как-то решится, сидел за столом, ждал, молчал, отпивая самогон из полевой походной фляжки. Наконец и он сказал Землянике:
— Отвези, конечно. Что ему сделают? Такому…
Земляника стала одевать-готовить Алфреда в больницу. Эсмеральду наконец тоже допустили и с ее помощью натянули на Алфреда его «хороший» костюм, словно на праздник наряжали.
Сула в это время шептал Вальве свои поучения относительно того, как ей надобно вести себя в городе, что отвечать в случае чего на вопросы казенных людей. Главная идея в его поучениях выражалась в том, что ни Алфред, ни сама Земляника — упаси Боже! — о существовании Сула и знать не знают.
Ехали беззубый старик, фельдшер и Вальве, между ними полулежа завернутый в одеяла Алфред.
Погода стояла тихая, ясная. В путь отправились рано утром, когда звезды еще украшали небо, дорога проходила через уже знакомый лес Смотригора, через облаченные в белоснежные одежды сосняки, их сопровождали по всему пути бесчисленные тени — целый мир, а вороны молчали, не каркали ввиду непонятной таинственности, исходившей от экипажа.
Вальве смотрела на кобылу, из ноздрей животного с храпом вырывалось жаркое дыхание, превращавшееся в пар. Вальве хотелось о чем-нибудь думать — ни думалось. Перед глазами карты: казенный дом… Повестка… Но и пиковый туз острием сердечка вверх и пиковая девятка острием сердечка вниз…
Наверно, розвальни с Алфредом не успели добраться до леса Смотригора, как к воротам Куриного Носа подошли Король с Иваном. Держа с двух концов за веревки, они несли упаковку, завернутую в мешковину. Дом в утренней тиши с темными окнами стоял молчаливый. Ребята постучали сначала в дверь, потом Король обошел окна. Они удивились странной тишине, в доме не ощущалось признаков жизни.
«Куда же они подевались?» — вопрошал себя Король. Ему стало тревожно в предчувствии беды. Может, энкаведешники накрыли…
Дверь была заперта, но Король знал способ проникнуть в дом через ригу. Скоро он оказался внутри, открыл незаклеенное окно, втащил упаковку. Залез и Иван. Они понесли свою ношу в жилое помещение, где кровать Вальве и Алфреда, здесь подняли на стол, развязали и сняли мешковину. В ней оказался аккордеон «Вельтмейстер» в футляре. Когда Король открыл футляр и засверкали серебристой радугой клавиши — засияла музыка!
Заря выдалась красивой. Солнце, вышедшее вдруг из-за вершин елей, озолотило белоснежное пастбище, кустарники, дома, пристройки, а маленькая, уже не замерзающая, тихая речушка отражала в зеркале воды кусты можжевельника на берегу.
Солнечные зайчики весело играли на перламутровых клавишах «Вельтмейстера»; те же, кто этот красивый инструмент сюда доставил, рыскали по дому в поисках чего-нибудь съедобного. Нашли соленые огурцы, хлеб, молоко — достаточно. Позавтракали. А дальше что? Оставаться здесь?
А как им хотелось увидеть и пережить вместе с Алфредом и удивление и радость! Конечно, предстояло бы рассказать легенду о приобретении «Вельтмейстера»… Но ведь и вправду, там, где аккордеон никому не нужен, они обязаны за него работать по хозяйству, батрачить, выполнять каторжную работу, поскольку там-то работники как раз очень нужны. «Вельтмейстер» — не нужен, работники — нужны. Разве нелогично? И совсем нелогично, что где-то, куда даже свет не доберется, валяется инструмент, способный вызвать радость и любовь. Король не сомневался: аккордеон вселил бы в Алфреда прежнюю жизнеспособность, словно сгоревшую в доме у реки вместе со старым инструментом.
Они обратили внимание на признаки поспешного сбора хозяев: настолько все в беспорядке, вещи разбросаны. И решили так, как им подсказывала интуиция: Алфред и Вальве куда-то перепрятались. Куда? Пойти к соседям расспросить Король не решался. Он понимал, что они могут и не знать, куда перепрятался Алфред, не станет же он о том всему миру рассказывать.
Поскольку в доме валялись личные вещи Алфреда и Земляники — вещи первой необходимости, которые не бросают, когда уезжают насовсем, Король решил, что они сюда еще вернутся. Поэтому инструмент они уносить не станут, неловко его вернуть туда, где он лежал в таком светонедоступном месте… Сами же решили идти к себе в свой лес, а то поди знай, что там еще способна натворить эта чертова ворона. К тому же нигде не чувствует человек себя так вольно, как дома.
Когда они выходили из риги, из-за дома выскочили мужики, одетые в полушубки. Наставив на ребят винтовки, скомандовали:
— Руки вверх!
Ошарашенные друзья послушно подняли руки.
Подошли еще двое, одетые тоже в гражданское, и Король не поверил глазам своим: один из них — старший инспектор криминальной полиции, господин, теперь оперуполномоченный милиции, капитан, товарищ Лыхе, а другой… Другой был Векшель.
Потрясенный Король таращил на него глаза: неужели он тогда обознался и на сосне висел не Векшель с высунутым почерневшим языком? Но ведь на нем то же пальто, и оно так же, как и там, застегнуто на все пуговицы. Король с выражением страха и сомнения глазел на Векшеля, словно на привидение, и Лыхе спросил у него, чего он так пялится на человека. Тут же, узнав Короля, он вскрикнул радостно:
— Ого! Старый знакомый! Похититель подметок! Но что это он на вас смотрит, будто покойника увидел? — повернулся к Векшелю.
— Я тебе не понравился? — в свою очередь, поинтересовался и Векшель и разрешил: — Опустите руки. Так что ты на меня уставился?
— Вы… — прошептал Король и замолчал в замешательстве. Потом произнес растерянно: — Вы же… утонули? Там, у Лаямадала. Еще тогда.
Он чуть не брякнул, что на шее у Векшеля тогда веревка болталась.
— О чем это он? — удивленно поинтересовался Лыхе.
Векшель саркастически рассмеялся, он торжествующе вскричал:
— Не-ет, милок! Векшель — везде Векшель! Векшель в огне не горит и в воде не тонет. Векшель был, есть и будет всегда! А теперь… Где остальные?
Король и Иван будто не понимали — кого имел в виду вечный Векшель. Когда же им разъяснили, признались, что не знают.
Лыхе приказал, чтобы ребята «шагали» с ними. Все направились к соседнему хутору. Беззубых стариков не оказалось. Старик повез в город Алфреда, а где старуха — кто ж ее знает! Эсмеральда присутствовала и тоже, оказывается, ничего не знала. Она, мол, только что из города приехала, она здесь постоянно не живет, так что… городская она. Но лошадь — да, это она знала, в деревне имеется, и указала на дальнюю усадьбу. Туда теперь все и отправились.
Здесь владелец лошади тоже, конечно, старый человек. Велело ему начальство запрягать, чтобы отвезти пленных в Кишмялягушки, где якобы дожидалась грузовая машина. Относительно населения Куриного Носа этот старик тоже ничего сказать не мог: он старый, такой старый, что ничем не интересуется, а кто ничем не интересуется, тот ничего не знает.
Раздался громкий смех истребителей.
— Глянь-ка! Умора! Сам ростом-то… а тянет, как большой!
Мужики хохотали над Иваном, тот не реагировал — курил спокойно, степенно, паф-паф, выпускал дым, глядя исподлобья, чуть прищурив один глаз. Потом он лежал на розвальнях рядом с Его Величеством позади хозяина лошади. Векшель, Лыхе и истребители бежали рядом с розвальнями — гуманно, конечно. У немцев бы наоборот. Иван доволен: хоть полежать можно. Король же соображал, что, оставив грузовик, в Прятки истребители пришли пешком, чтобы не привлечь внимания случайных встречных.
Иван, чтобы согреться, прижался к Его Величеству, которого одолевало невеселое предчувствие: представлялся Скелет в штабе истребительного батальона, врезавший ему однажды кулаком знакомства ради. Туда ли доставят?
Иван созерцал красоты леса и подумал, что в родной деревне у него такой же лес имеется — не хуже, может, даже лучше, потому что свое — оно свое и есть, и оно ближе к сердцу, роднее. Когда он еще бегал по своей деревне, то на природу не обращал внимания, на острове же привык видеть все по-особенному, по-королевски, ведь его друг каждому кустику и валуну кланяется. Красиво здесь — не поспоришь. Но для Ивана все-таки чужое. Если бы не Король… Если бы не Лилиан…
Но теперь видит Иван местную природу как бы глазами своих друзей, и поэтому она и здесь, как своя, потому что, когда кого-нибудь любишь, становится милым и то, что мило тому, кого любишь. А Маленький Иван понимал, что любит он и Его Величество Короля и… еще больше Лилиан Вагнер, несмотря на то, что та немка.
