Тамара Михеева - Асино лето
Но Ася и не думала пугаться. Ее несло с такой скоростью, что было просто не до страха. А через пять минут полета ее опустили на землю и властным жестом сдернули покрывало.
Ася думала, что увидит Кондрата Тарасовича, но она была одна под звездным небом на лесной поляне. Звезды сияли так близко, будто их притянули к земле за невидимые нити. Под звездами громоздились вечерние разноцветные облака: розовые, золотые, лиловые, темно-синие, багряные. От облаков протянулись к земле серебряные струны застывшего дождя. Они тихо звенели в лесной тишине. Почти черные в сумерках стволы сосен уходили ввысь, и там, в вышине, их ветки переплетались с облаками, на макушках засыпали звезды. Перед Асей стала разматываться светящаяся лента тропинки, и она пошла по ней, будто кто-то неведомый тянул ее за руку. Вдруг сосны и застывшие нити дождя расступились, и Ася увидела расцвеченное огнями золотое облако. Оно лежало на земле, послушное, мягкое, теплое. И было не из пара, каким должно быть любое облако, оно было таким, какими облака кажутся с земли — пушистыми, надежными кораблями. Ася забралась на него, и облако, поднявшись, плавно поплыло над лесом. «Как странно все», — думала Ася, но не удивлялась. Она знала: это гномы опять устроили ей сюрприз.
Облако опустилось на маленькую поляну, окруженную колоннадой сосен, и стоило Асе ступить на землю, как из травы показались все ее друзья: гномы, феи, Белый монах, выполз Королевский Уж, вышли из тени сосны Леший и Грозовой Человек. Все они аплодировали.
Ася улыбалась смущенно и не знала, что ей делать. Наконец Старый гном откашлялся и вышел вперед. Аплодисменты стихли. Ася присела на корточки.
— Милая, чудесная, удивительная Прасковья! — сказал Старый гном проникновенно. — Ты совершила чудо. Колька Огурцов жив и здоров. И это сделала ты. Чудеса, Асенька, нелегкая ноша, но тебе она оказалась по плечу. Значит, теперь ты настоящая волшебница. Дорогая Ася! Пусть твой дар, дар любви, терпения и дружбы (ведь именно этот дар помог тебе совершить чудо) никогда не покинет тебя. А ты пообещай мне, пожалуйста, помнить нас и это лето.
— Обещаю, — прошептала Ася дрогнувшим голосом.
Потом еще Кондрат Тарасович сказал речь, хвалил ее, что она не отступила и справилась, а Ася слушала и думала, что это они все — молодцы, что, если бы не они, она бы отступила и не справилась.
А после всех речей Старый гном щелкнул пальцами, и в центре поляны зажегся костер, маленький, уютный, домашний, хотя гномам он, конечно, казался огромным. Все расселись вокруг. Старый гном еще раз щелкнул пальцами, и откуда-то появился древний помятый чайник, железный, с длинным гнутым носиком и массивной крышкой. Чайник до краев был наполнен родниковой водой. Его поставили на костер, а когда вода закипела, Грозовой Человек заварил в нем чай. Сева, Горыныч и Еж забрались к Асе на колени. Синеглазый Леший заиграл на флейте, тихо и печально, а Сева сказал:
— Сегодня лето кончается. Мы ждем в гости Царевну-лебедь…
Царевну-лебедь, Хозяйку Лета! Ася вдруг почувствовала, что все грустят сегодня. Почему? Ведь Колька выздоровел, и Царевна-лебедь будет в гости — лето кончается.
Лето кончается… Ася вздохнула и стала смотреть на огонь. Лето кончается…
Вдруг из-за сосны напротив вышла длинноногая, золотистая даже в темноте лошадь. Она мотнула головой, фыркнула, крупно дрогнули ее ноздри, дернулся хвост. Лошадь наклонила голову и стала есть траву. «Откуда здесь лошадь? Неужели из поселка забрела?» — удивилась Ася и тут же увидела, что нет никакой лошади, а стоит у дерева белогрудая цапля, тонконогая и изящная, как балерина. «Далеко до болота» — подумала Ася, начиная понимать.
Цапля расправила крылья, обернулась ящерицей, невидимкой скользнула в траве, вспорхнула узкокрылой ласточкой, сделала круг над костром, присела на сосновую ветку, спрыгнула рыжей белкой, проросла цветком, большим, темно-лиловым, с золотой каймой. Из сердцевины цветка вырвался ветерок, закрутился вихрем, рассыпался дождиком, рассмеялся детским смехом, развернулся тропинкой. Тропинка превратилась на миг в высокую улыбчивую женщину с изумрудными глазами — и растаяла в тихом августовском небе.
Все, как завороженные, смотрели на превращения Царевны-лебеди. А когда она исчезла в густых сумерках, завздыхали еще грустнее. Только Грозовой Человек Кондрат Тарасович не мог оторвать взгляда, все смотрел и смотрел туда, где только что стояла Хозяйка Лета, будто увидел самое большое в жизни чудо. Будто видел то, чего другие не видели.
— Я думала, она посидит с нами, — разочарованно протянула Ася.
— Что ты, дорогуша! — усмехнулась Сдобная Булочка. — Это же Хозяйка Лета!
— У нее много дел, — грустно улыбнулся Старый гном.
Белый монах тряхнул туманной головой и сказал:
— Давайте веселиться! Ведь последняя теплая ночь сегодня!
— У нас все готово! — в один голос сказали Манюня с Марусей и, значительно посмотрев друг на друга, взмахнули руками.
И тут же вспыхнули огни на соснах, будто от корней до макушек на них сидели миллионы светлячков. Заиграла музыка, и Ася увидела знакомый оркестр: пятьдесят кузнечиков, тридцать сверчков и дирижера соловья. Гномы и феи в огромном количестве засуетились в траве, расставляя и накрывая столы, разворачивая площадку для танцев. Прошел мимо Аси Белый монах, будто ненароком дохнул туманом, и на ней в ту же секунду оказалось белоснежное, расшитое жемчугом платье и атласные туфельки. Музыканты настраивали инструменты, и уже кто-то нес Асе, Лешему и Кондрату Тарасовичу уменьшительный мед.
— Это ты все устроила? — сдвинул брови Старый гном.
— Надо достойно проводить лето, — вскинула голову Сдобная Булочка, и Старый гном улыбнулся.
Ася танцевала, время от времени взлетая над поляной; были фанты, фокусы и фейерверк, и все вокруг шумело, сверкало, кружилось, и длилось это до самого утра.
А утром Ася проснулась у себя в постели и мысленно поблагодарила Кондрата Тарасовича: шел проливной дождь, и зарядку отменили.
Глава 46
До конца смены оставалось всего три дня, но в них уместилось много событий.
Во-первых, привезли Кольку. С диагнозом «здоров». Колька чуть-чуть прихрамывал на левую ногу, но и это, сказали, пройдет. «Наверное, все-таки из-за Михалыча», — подумала Ася.
Сашенька Рекунова собрала в саду урожай: остатки малины, смородины, крыжовника и целое ведро мелких яблок. Из них на кухне сварили компот. Асе в один день пришло сразу три письма с признаниями в любви: от Данила Брена, от Леньки из шестого отряда, с которым она и танцевала-то всего один раз на дискотеке, и еще одно — без подписи. На первые два Ася грустно улыбнулась, а про то, которое без подписи, думала и думала целый день.
Еще был карнавал в лагере, все восхищались Асиным платьем, которое подарили ей на день рождения Белый монах и Королевский Уж, и Колька смотрел на нее удивленно-весело. Прошел конкурс красоты «Девица-краса — длинная коса», и Саша Лазарева стала Мисс «Светлячок». Она первым делом бросилась почему-то к Асе и звонко чмокнула ее в щеку. Настя Вигилянская потом полдня с Сашей не разговаривала.
Был замечательный вожатский концерт, был последний костер, на котором вручали грамоты «За активное участие в жизни лагеря». Вожатая Лена считала, что в их отряде грамоту заслужила только Наташка Петрова, да и то с натягом, но директор дал еще почему-то Сашеньке Рекуновой, Прасковье Шустовой и Азату (который вообще все время где-то пропадал со своей самодельной игрой). Лена пожала плечами, а Колька Огурцов незаметно сжал в кармане лодочку из грецкого ореха… Потом пели прощальные песни, плакали и обещали помнить друг друга. Вечно.
Утром последнего дня Ася встретилась с Севой около Единственного дуба. Сева принес фляжку с уменьшительным медом.
— Это Старый гном тебе передал. Иногда хочется побыть маленьким, — сказал он, не глядя Асе в глаза, и вздохнул протяжно.
— А Еж и Горыныч больше не придут? — спросила Ася.
Горыныч приходил прощаться ночью. Сказал, что не хочет в суете завтрашнего дня. Они сидели на раскрытом окне: Ася на подоконнике, а Горыныч прямо в воздухе, хотя ночи стали уже по-осеннему зябкими, и разговаривали. То есть сначала разговориться никак не удавалось, только вздыхали по очереди и очень печально. Потом Горыныч сказал:
— Ась, ты не сердись, что я тебя дразнил иногда. Я ведь совсем не специально, я даже не хочу вовсе, а все равно получается.
— Я понимаю. Я не сержусь.
— Мама говорит: такой характер…
— Хороший характер.
— Ну уж!
— Правда! Ты вон какой! Во всем старший. И умный. И вообще, ты…
— Да ладно тебе, захвалишь.
— Я правду говорю!
Так и разговорились. И проболтали почти до утра. Манюня с Марусей, наконец, вылетели из герани и сказали, что если Горыныч не пойдет спать, то Ася не выспится и проспит отъезд.
