У царя Мидаса ослиные уши - Бьянка Питцорно
Между тем вальс закончился, и они увидели, что Джорджо оставил свою партнёршу, даже не проводив на место, как это должен сделать любой хорошо воспитанный кавалер. Парень подошёл к Тильде, по-прежнему болтавшей с Рассом Тэмблином, и взял её за запястье:
– Следующий танец мой.
– Эй, молодой человек! Умерьте-ка пыл! Только если синьорина согласна, – строго перебил его офицер.
– Да пожалуйста! – ответила Тильда, имитируя снисходительность. И громко добавила, обращаясь к возлюбленному: – Мы, кажется, не знакомы? Или нас уже кто-то представил? Меня зовут Тильда.
Лалага поняла, что она старается быть замеченной всеми присутствующие.
– А я Джорджо. Очень приятно, – сказал парень, слегка смутившись: он явно не умел так же хорошо притворяться. К счастью, тут оркестр заиграл следующую мелодию, и, вдвойне к счастью для двух влюблённых, она оказалась медленной (slow, как пишут в газетах).
– Похоже, твоя кузина не прочь украсть чужого парня! – возмутилась Ливия.
Слава богу, Франциска уже нашла себе нового кавалера. Среди приглашённых вообще было гораздо больше мужчин, чем женщин, и вскоре Ливию с Лалагой наперебой приглашали танцевать – то ребята постарше, то какие-то моряки, и так до трёх часов ночи.
Всё это время Лалага переживала, что Контериос станет её искать. Но капитан проявлял галантность где-то в другом месте – возможно, обязанности хозяина отнимали у него больше времени, чем хотелось бы. Или, услышав о злоключениях Ирен, он решил не компрометировать Лалагу. А, может, уже просто о ней забыл – кто знает?
Ещё она очень волновалась за Тильду: та отказывала всем подряд, продолжая танцевать с одним только Джорджо, хотя в её положении смена кавалеров выглядела бы куда благоразумнее. Среди наиболее юной части отдыхающих кое-кто уже отпускал по этому поводу злобные шуточки, поскольку трёх «дикарей» с Репейного острова, приехавших на Серпентарию впервые, здесь считали чужаками, а то и захватчиками. Да и о ядовитых язычках сестёр Лопес не стоило забывать.
Но Тильда, несмотря на умоляющие взгляды кузины, без тени смущения продолжала кружиться в объятиях возлюбленного. К счастью, они не танцевали щека к щеке, не слишком прижимались и не часто смотрели друг другу в глаза, зато оживлённо общались, не обращая внимания на грохочущую музыку и шум разговоров. Всякий раз, проходя мимо них, Лалага изо всех сил старалась услышать, о чём они говорят, но ничего не получалось. Ну, зато их не мог бы подслушать и никто другой – по крайней мере, пока синьора Пау что-нибудь не заподозрит и не поинтересуется, что за кавалера выбрала на этот вечер племянница.
Глава восьмая
Но настала пора уходить. Когда доктор Пау, собрав семейство, попытался найти капитана и поблагодарить за вечер, ему сказали, что они с боцманом обсуждают на камбузе подачу коктейлей. Пришлось передать благодарности через помощника, который сперва склонился в поклоне, чтобы поцеловать руку синьоре, а затем попытался проделать то же самое и с Тильдой, но та грубо отдёрнула руку: как ни странно, она выглядела очень взвинченной.
Рано утром танкер отправится в обратный путь, а через две недели, возможно, придёт другой, с другой командой и другим капитаном.
Лалага подумала, что никогда больше не увидит Контериоса, и пришла от этой мысли в отчаяние: она ведь даже не узнала, взаимна ли её любовь.
Никто в мире не знал о них с капитаном, но это лишь делало страдание ещё более горьким. Ах, как жаль, что утром она не успела довериться Ирен! Сейчас бы поплакаться подруге, узнать её мнение... Ах, если бы только Тильда не была настолько поглощена своими собственными проблемами, если бы заметила, что и Лалага уже достаточно взрослая для несчастной любви...
Да, наверное, она сама виновата, что не взяла инициативу на себя и не сказала ему. И теперь ей нестерпимо хотелось кому-то открыться.
Наконец, закрыв за собой дверь спальни, она, преодолевая стыд, спросила кузину в упор:
– Как думаешь, капитан танкера меня любит?
Тильда потрясённо уточнила:
– Какой ещё капитан? Тот, старый? Ты что, рехнулась?
– И вовсе он не старый, а похож на Тайрона Пауэра.
– Подумать только! Знаешь, я слышала, как он говорил твоей матери, пока с ней танцевал: «У вас такая очаровательная девочка, синьора. У меня самого дочь примерно того же возраста», – а потом рассказал ей, что случилось сегодня утром в баре. «Мы, – говорит, – подыграли немного этим танцовщицам», – а твоя мать рассмеялась.
– Но... но он же назвал меня dulceridentem... – запинаясь, прошептала Лалага, раненая в самое сердце.
– Слушай, забудь ты этого слюнявого старикашку. Знаешь, что? Мужчины – редкостные негодяи.
Тут Тильда в бешенстве начала выдирать шпильки из волос,
