У царя Мидаса ослиные уши - Бьянка Питцорно
– Это ж какую наглость надо иметь, чтобы такое спрашивать? Ты прекрасно знаешь, что она натворила. Вы уже достаточно взрослые, чтобы понимать, как должна вести себя приличная девушка.
Лалага никак не могла понять, в чем дело. Что могла сделать Ирен за те полчаса, пока они с Тильдой ходили домой? Зная подругу, она не могла поверить, что та способна на серьёзный проступок. К сожалению, старшие Карлетто иногда были слишком строги к своим детям.
– А её наказание не закончится к девяти? – спросила она на всякий случай. – Мы идём танцевать на танкер.
– Ещё не хватало! Слушай, Лалага, шла бы ты домой, пока у меня не кончилось терпение. А то накажу и тебя, и эту вертихвостку, твою кузину.
Ой! Неужели синьора Карлетто узнала что-то про возлюбленного Тильды и её, Лалаги, обман? И теперь собирается сказать маме? Но ведь несправедливо наказывать за это бедняжку Ирен, которая даже и не знала о существовании Джорджо!
– Слушайте, Ваша дочь тут ни при чём, – начала она.
– Ты что, плохо меня слышала? Убирайся! – завопила синьора Карлетто, швырнув в Лалагу мокрой тряпкой. И сделала это не в шутку, а со злости.
Совсем запутавшись, Лалага выскочила из бара. Но домой не пошла, а юркнула во двор тёти Пеппины Сантагедди (старушка во время церковной службы всегда оставляла дверь открытой): оттуда, взобравшись на умывальник, можно заглянуть в окно комнаты Ирен.
Та лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и тихонько всхлипывала.
– Тсс! Это я! – прошептала Лалага. – Что ты такого натворила?
Ирен поднялась и подошла к окну. Её лицо опухло, по правой щеке катились слезы.
– Что случилось? Что ты сделала? Почему ушла, ничего не сказав?
– Пьерджорджо запер меня, – всхлипнула Ирен. – А ещё он меня ударил. Смотри, – она подняла руку, показывая красную полосу и, ближе к плечу, тёмный синяк, – это он ремнём.
– Но за что? Что ты такого сделала? – настаивала Лалага. Отец никогда не бил её ремнём. Если честно, он вообще делегировал все телесные наказания жене, которая, в самом худшем случае, наносила старшим детям пару ударов щёткой для волос, а малышам – выбивалкой для ковров, но только тогда, когда совсем теряла терпение. Впрочем, Лалага знала, что её семья – счастливое исключение: почти все остальные отцы и старшие братья, в том числе в семействах Марини и Сорренти, колотили своих дочерей и сестёр – как правило, голыми руками, но кое-кто и ремнём по ногам, а то даже и металлической пряжкой. Конечно, не каждый день, а только в самых тяжёлых случаях.
– Так что ты натворила? – ещё раз переспросила она.
– Ничего! – снова расплакалась Ирен. – Пьерджорджо сказал, что мы мерзкие развратницы, раз танцуем с моряками. Да к тому же такой непристойный танец, как танго.
– Вот ещё! Тильду отец учил!
– Пьерджорджо говорит, что мы только задницами трясти горазды. Что если нас кто-то видел, нашей репутации конец. А уж нас, будь уверена, кто-то да видел.
– Наверное. На террасе нас любой прохожий мог увидеть. Но мы же ничего плохого не делали!
– Он говорит, что делали. И мама тоже. А вечером, когда папа вернётся, он ещё добавит.
Лалага терзалась одновременно сожалением, негодованием и удивлением. К ним снова отнеслись, как к маленьким детям! Что же это за репутация такая, если её можно погубить одним невинным танцем? И что сказала бы мама, узнав, как они провели день? Может, она бы тоже рассердилась? Уж наверняка не взяла бы их на праздник. Хорошо бы ей никто не рассказал – хотя бы до завтра.
Она нетерпеливо фыркнула. Хватит уже висеть, цепляясь за виноградную лозу и балансируя на краю умывальника: тёте Пеппина скоро вернётся из церкви и не должна застать её у себя во дворе.
Лалага не могла утешить подругу. Да и потом, что она могла сказать? Только послать ей воздушный поцелуй.
– Я зайду завтра, расскажу тебе о празднике. А если тебя выпустят раньше, приходи ты.
Домой она вернулась расстроенная: без Ирен, ни за что ни про что посаженной под замок, на танкере будет и вполовину не так весело.
Глава шестая
На ясном безлунном небе сияли тысячи звёзд. Запрокинув голову, Лалага отчётливо различила ковш Большой Медведицы и Ориона с его ярким поясом.
Пау плыли на праздник в шлюпке, которая курсировала между причалом и танкером, привозя всё новых приглашённых. Она могла взять на борт пять человек, не считая двух матросов на вёслах – с Ирен экипаж как раз был бы полон.
– А что же это твоя подруга не поехала? – поинтересовалась синьора Пау, не увидев Ирен
