Осеннее солнце - Эдуард Николаевич Веркин
Перебивать такую бывалую женщину я не осмеливался, но слушать про ее жизнь не особо хотелось, после истории со стулом на свадьбе ожидать счастливой судьбы не приходилось.
Так оно и оказалось.
– Дочку все хотела, – рассказывала санитарка. – А все пацан, да пацан, на отца похожие, злые, как собаки, шибздики… Муж мой потом помер, током убило, потом подвернулся человек один, водитель…
За окном прошумел следующий поезд. Санитарка замолчала и стала слушать, чуть улыбаясь и покачивая головой, видимо, с этим поездом у нее связывались хорошие воспоминания.
– «Приморье», – сообщила она. – На восток идет… Так вот, я тебе что хочу сказать, молодчик…
А мне хотелось бежать, пусть хоть в крепкие руки Нелли Михайловны.
– Не приучай девку к сладкому, от этого ей хуже, – сказала санитарка. – Для сердца вредно, одышка мучает, в висках тяжи…
Из кабинета послышался грохот, затем по кафелю зазвенели рассыпавшиеся инструменты, затем Нелли Михайловна крикнула:
– Сидеть! Сидеть, кому я сказала!
Инструменты снова зазвенели. Через секунду дверь приоткрылась, на секунду я успел заметить перекрученное ужасом лицо Дрондиной, дверь захлопнулась.
– Волнуется. Хорошая девчонка, работящая, сразу видно… только сбежит она от тебя, – вздохнула санитарка.
Я растерялся. И начал постепенно напрягаться. А вдруг она двинулась от постоянного крика и крови? У многих от такого могут нервы расстроиться.
– Давай я тебя научу, как с девками-то надо, – предложила санитарка.
– Давайте, – сказал я.
Не знаю, зачем я это сказал. Для расширения кругозора.
– Значит, так…
Загрохотал поезд, то ли угольный, то ли нефтяной. Санитарка продолжала наставления, а я, непривычный, подоглох и большую, и, наверняка, самую практическую и важную часть не услышал.
– … Вот тут ее за холку и возьмешь, – закончила санитарка и потрепала меня по шее. – Так всегда было – и сто лет назад, и сейчас, и завтра, и ничего, живем. Да, помотало меня, помотало…
– Спасибо, – поблагодарил я.
– Ты погоди, я еще не все досказала, еще секреты есть, Сарапульцева порожняк не прогонит…
Я начал подозревать, что мне не надо ездить в город ни со Шныровой, ни с Дрондиной. Потому что как с ними не поедешь, приключаются странные приключения. А мне приключений и дома хватает, мне один колокол с дубом… А тут еще свадьба, типография…
– Подарки дари, – посоветовала санитарка. – Каждую неделю.
– Каждую неделю?
– Ну да. Пойди в магазин «Все по десять», накупи разной ерунды – и дари. Главное, дарить. Мой старший вот так дарил-дарил, а потом и женился. Хорошая девушка, из Кологрива.
– Повезло, – согласился я.
И подумал, что она врет.
– А сам ты откуда? – спросила санитарка.
– Из Батарейного, – на ходу соврал я. – Мы оба из Батарейного.
– Двое из Батарейного…Да-да, я там на крановщицу полтора года училась, – сообщила санитарка. – Там еще молокозавод рядом. А у меня на нем подруга работала, сыворотку домой таскала, сядем вечером на крыльце и пьем…
Из «Крокодила Г» послышался стон облегчения.
– Ладно, – сказала санитарка. – Жди свою батарею, сейчас ее выпустят. А мне еще кровищу вашу оттирать…
И санитарка пошла. А я остался. Этот разговор, если честно, вывел меня из себя. Точнее, размазал. Возможно, я отвык от общения с людьми у себя в Туманном, и такое столкновение в лоб меня несколько напрягло. Или премудрости санитарки показались тяжелы. Или поезда. В голову сгрузилась канистра тяжелой информации, и теперь я не знал, что с ней делать.
Дверь «Крокодила Г» отворилась и из нее выступила Дрондина. За эти несколько минут она похудела. Нет, действительно похудела, сбросила килограмма три, не меньше, особенно с лица.
– Ну вот, – сказал я. – И все…
Дрондину качнуло в мои объятья, я удержал ее с трудом – Дрондина стала как желе. Пришлось пристроить в угол, чтобы она могла опираться сразу на две стены и не сползать. Принес ей воды еще, но Дрондина отказалась. Впрочем, отдыхать она тоже отказалась, посидела минуту, затем замычала и по стенке, по стенке, направилась к выходу. Я за ней, осторожно страховал, чтобы не грохнулась. Вопросов не задавал.
Мы покинули зубную поликлинику и направились к мопеду. Дрондина почему-то хромала, точно не зуб у нее удалили, а ноготь вырвали. Нервы, наверное, в организме ведь все связано, вырвали зуб, а заболела пятка.
Долго мы не прошли, Дрондина остановилась возле первой скамейки, села, закрыла глаза ладонями. Я рядом с ней. И тут как обычно со стороны Кирпичной показался мой добрый одноклассник Колесов, пешим ходом. Шел мимо, ел пирожок, остановился, увидел нас. Опять Колесов, почему всегда Колесов…
– Чего это с Наташкой? – спросил Колесов. – Чего такая косая?
Дрондина промычала. Я пожал плечами.
– Убодалась, что ли? – Колесов с сочувствием подержался за плечо Дрондиной. – Солнечный угар? Старушку зарезали?
– Зуб вырвали, – объяснил я.
– Без наркоза? Мне однажды два вырвали, я потом разговаривать не мог три недели.
– И как?
– Отец дохлой гадюкой треснул – сразу заговорил! Народное средство…
Дрондина поглядела на Колесова. Не испуганно.
– У нас гадюк не водится, – успокоил я.
Дрондина возражающее хлюпнула носом, давая понять, что некоторая гадюка у нас все ж таки проживает.
– Могу достать, – предложил Колесов.
– Да не, мы так как-нибудь… Правда, Наташа?
Дрондина кивнула.
– А где зуб? – поинтересовался Колесов.
– Что? – не понял я.
– Зуб остался? – Колесов щелкнул пальцем по резцу. – Который вырвали?
Дрондина сделала странное телодвижение, я отпустил ее, немного придерживая за кофту.
– Зуб есть?
Наташа протянула бумажку.
– Сейчас сделаем…
Колесов пошарил по карманам и нашел плоскую жестяную коробочку из-под леденцов. Отобрал у Дрондиной бумажку, вытряхнул в коробочку зуб, закрыл. Достал катушку с леской, откусил сантиметров сорок, продел в петельку коробочки, завязал крепким рыбачьим узлом и повесил на шею Дрондиной.
– На удачу, – объяснил Колесов. – Я всегда так делаю – помогает.
А Колесов не так прост, как я думал.
Дрондина пробурчала благодарственное.
– Да не вопрос, – Колесов пощелкал по зубному ковчежцу, зуб внутри звякнул.
