Андрей Жвалевский - Я хочу в школу
– Гы-ы-ы-ы! Бу-э-э-э-э-э!
Ваня дернул Аню за сумку и толкнул ее по направлению к луже.
– Тебя бы не взяли, – вздохнула Аня, – ты еще маленький.
– А ты что, большая сильно? Сколько тебе лет?
– Восемь с половиной.
– А мне восемь и десять месяцев, поняла! Малявка! Бе-е-е-е-е-е! Гы-ы-ы-ы!
Аня вздохнула.
– А ты знаешь, что делать, если встретишь змею?
– Хватать ее за хвост и шарах об пол! И шарах! И шарах!
Ваня для убедительности несколько раз шарахнул об дорожку сумкой. На снег посыпались ручки и тетрадки, покусанное яблоко примерно недельной давности и кошелек.
Ваня все это затолкал обратно в сумку вперемешку с мокрым снегом. Аня попыталась его остановить, но он был неумолим.
– Да чем там! Мама новую сумку купит, тетрадки вообще пофиг, так им и надо, тоже мне ценность… Ты, малая, не бойся. От змеи я тебя спасу. Кого ты там еще боишься?
– Анастасию Львовну, – вздохнула Анечка. – От нее спасешь?
Ваня чуть не упал. Глаза у него забегали, и он принялся выгребать снег из сумки.
– А чего спасать? Она это… Ее надо любить. Я ее люблю!
– Но она же…
– Нет! Нет! – перебил ее Ваня. – Ее только любить! Я люблю! Нельзя! Нет!
И Ваня бегом умчался к своему подъезду.
Женька встретил Вику без подготовки. Они столкнулись. Не так, как пишут в романах: «Они столкнулись нос к носу», что означает просто «Увидели друг друга вплотную» – Женька действительно чуть не снес Вику с ног, резко завернув за угол. Дальше все пошло само собой.
Вика ойкнула и чуть не упала.
Женька инстинктивно поймал ее, но сам потерял равновесие.
Вика завизжала.
Они в обнимку шмякнулись в мокрый сугроб.
Женька перестал соображать и вместо заготовленной речи выдал буквально следующее:
– Вика! Я тебя люблю! А тебя так колбасит! Ты чего, а?!
У Вики от потрясения тоже выбило предохранители, и она выпалила:
– Женька! Мне так плохо! Мать убьет, а я без него не хочу! Я оставить хочу! А как же теперь? Я и сказать не могу никому! Что ты молчишь?! И вообще, подними меня, мне лежать в снегу нельзя теперь!
Женька торопливо принялся вытаскивать себя и Вику из снега. В голове у него вертелась стая вопросов, но он задал самый глупый:
– А почему в снегу-то нельзя?
– Я беременна!
Женька чуть снова не уронил Вику в сугроб.
…Воронько-старший нашел Молчуна через два дня. Пришел к нему домой, оставил телохранителей пить чай с родителями, а сам уединился с Артемом в комнате. Долго внимательно рассматривал его, сказал непонятно:
– А я думал, ты казачок засланный.
И добавил:
– Рассказывай, чего хотел.
Молчун рассказал, как мог, полно:
– Вы деньги давали. На школу. Теперь не даете. Почему?
– Школу жалко? – вздохнул Петр Сергеевич. – И мне жалко. Я знаешь в какой учился? В сельской. Учителя у нас хорошие были, только у них своих забот хватало: огород, дрова на зиму, коня под картошку.
«Конь под картошкой» вызвал у Молчуна в голове картинку селедки под шубой – любимое блюдо приемных родителей. Но он даже не улыбнулся, понимал – человек важное рассказывает.
– Я когда начал деньги зарабатывать, – продолжал папа Ворона, – сразу начал помогать детдомам, школам, особенно сельским… А потом понял – толку ноль. Ну, купят они компьютер с цветным принтером, так его или учитель информатики домой утащит, или будут какие-нибудь открытки дурацкие к восьмому марта печатать.
Воронько даже скривился – видимо, вспомнил особо мерзкую открытку.
– Тогда я решил создать школу будущего. Нашел классных педагогов… Не сам, конечно, помощники мои нашли. Учителя собрались, начали мне чего-то рассказывать. Я ничего не понял, – Петр Сергеевич честно рассмеялся. – Но сказал: «Вот вам деньги, делайте, что считаете нужным». И они сделали!
Папа Ворона замолчал надолго. Так надолго, что даже Молчун не выдержал:
– Тридцать четвертую?
– Да. Тридцать четвертую. Но недавно… неважно почему, но начали меня трясти. Совсем за другое, но и тридцать четвертую школу припомнили. Заявили, что я деньги через нее отмывал… Эти… – Воронько хотел сказать какое-то страшное слово, но сдержался, – следователи сказали, что половину ваших учителей сажать надо. Пришлось взять все на себя. Так что извини, Артем, больше я школу содержать не буду.
Они немного помолчали.
– Зачем? – тихо спросил Молчун.
Как ни странно, Петр Сергеевич понял вопрос полностью: «Зачем вы вообще влезли в эту авантюру со школой? Неужели только из-за мечты?».
– Из-за Никиты… сына. Я так хотел, чтобы хоть он в нормальной школе поучился. Его мама мне сначала вообще не позволяла с сыном видеться. А потом я ее много лет уговаривал отдать Никиту в тридцать четвертую. Уговорил… А тут… такое дело…
Они снова помолчали, но не тяжело, а даже как будто доверительно.
– Вас посадят? – спросил Молчун.
Он вдруг почувствовал, что с этим человеком говорить почему-то проще, чем с другими.
– Да, – ответил тот. – Так обидно.
На этот раз Птиц собрал Дима.
– Нужно посоветоваться! – лаконично сообщал он.
Советоваться сели в пиццерии. Там было тепло, не орала музыка и можно было усесться за отгороженный от всех столик. Женька опаздывал, решили начинать без него.
Заказали две большие пиццы, и, пока ждали заказ, Дима быстренько рассказал проблему.
– Впалыч думает, что будет честно. Ну, оценки в журнал будут выставляться правильные и самостоятельные мы будем проверять. А если кто-то захочет его обмануть? Что нам делать? Если мы пожалуемся Впалычу, то мы шестерки? А если не пожалуемся? Дать им обмануть Впалыча? Он столько поручений раздал, не можем же мы с Кошкой всех проверять?
За столом воцарилась томительная пауза.
– Давайте рассуждать логично, – тихо сказала Аня.
И тут все облегченно рассмеялись. Вернулись их, птичье время, когда они все вместе корпели над решением одной и той же задачи.
– Давайте! – радостно подхватила Кошка.
Ей тяжело далось начало встречи. Дима хоть и рассказывал про их общую проблему, старался не смотреть в сторону Кошки и все время отводил глаза, натыкаясь на ее взгляд.
– Впалыч пришел в школу, чтобы научить нас математике, правильно? – спросил Дима.
– Ага, – поддакнула Аня. – Значит, главное для него, чтобы все математику знали. Логично?
У Кошки округлились глаза.
– Послушайте! Да ведь все элементарно! Если человек хочет исправить свою оценку, то он приходит ко мне или к Диме, мы объясняем, чего он не понял, и человек переписывает работу. Главное, чтоб он умел решать задачи, да?
– Так вот почему Впалыч нам с тобой доверил работы проверять! – воскликнул Дима. – Он уверен, что мы сможем все объяснить!
– А мы сможем? – заволновалась Кошка.
– Значит, сможем! – уверенно сказал Дима.
Он наконец-то посмотрел Юле в глаза, и у нее сразу отлегло от сердца. Не сердится.
Птицы накинулись на подоспевшую пиццу с чувством выполненного долга.
– Ох, ребят, я так соскучилась! – сказала Кошка. – И чего мы так давно не собирались?
– Социализировались, – вздохнула Анечка.
Все расхохотались, но тут слово взял Молчун. Медленно и скупо, он рассказал все, что узнал про финансирование 34-й школы.
– И что нам теперь с этим знанием делать? – спросила Кошка.
– Школы не будет, – сказал Молчун, – денег нет. Если спасать, то дом. Здание. Чтоб не снесли. Жалко.
– Как же мы ее спасем? – вздохнула Кошка. – Пикет устроим? Опять журналистов звать?
Птицы пригорюнились. Устраивать пикет никому не хотелось. Да и в журналистов они теперь не верили. Подошел Женька, ему в двух словах пересказали ситуацию, но он тоже ничего предложить не смог. Он вообще никак не мог сосредоточиться.
– А почему ее снесут? – спросила Аня.
– Потому что дураки! – ответила Кошка и толкнула Женьку в бок. – Жень, объясни!
Женя поморгал, собираясь с мыслями, и начал объяснять:
– Потому что здание старое, художественной ценности не представляет. А земля дорогая, в центре города. Сад огромный, на этом месте можно целый многоэтажный дом построить, и квартиры продать за большие деньги…
– Опять деньги, – вздохнула Аня. – А если у здания была бы ценность?
– Тогда можно было бы обратиться в министерство культуры, доказать, что дом нельзя сносить, потому что… потому что… Что?
Женя прервался на полуслове, потому что увидел, как синхронно загорелись глаза у Ани и Кошки.
– Нашли!
– В подвале!
– Грамоту!
– Дарственную!
– Тут жил Пушкин!
– Нет, архитектор!
– Знаменитый!
– В интернет!
– Бумагу состарить.
– Чернила…
Женя, который никак не мог сосредоточиться на общей проблеме, обиделся:
– Я один ничего не понимаю, да?
– Надо доказать, что здание представляет ценность, – впилась Жене в руку Кошка. – Мы сделаем грамоту или дарственную, которая подтвердит, что дом, например, построен знаменитым архитектором, и его не снесут.
