Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея
Александр Кнорц поднял брови.
— Гм! Интересно, очень интересно! Отметьте это, фрейлейн Лобеданц. Запишите так: «Ученица, которая сопровождала возницу, с разрешения воспитателя занималась в рабочее время в Борденслебене своими личными делами». Действительно, это очень многое разъясняет. Ты, Рената, можешь идти. Пришли свою приятельницу.
Ренату отпустили. Теперь за столом, напротив Кнорца, сидела Бритта.
— Правда ли, что после того, как вы сдали капусту, ты отправилась за велосипедом?
— Да! — сказала Бритта испуганно.
— И коллега Бауман разрешил тебе это?
— Да.
— Сколько времени ты оставалась в городе?
— Мой велосипед ещё не был починен. Мне пришлось ждать.
— Сколько времени?
— Полтора часа, — робко призналась Бритта.
— Полтора часа! — повторил Кнорц таким тоном, будто девушка сказала «три дня». — Запишите, фрейлейн Лобеданц: «Ученица Бритта Лампрехт с ведома и дозволения преподавателя задержалась в Борденслебене на полтора часа». Дело было именно так, не правда ли? — спросил он, угрожающе посмотрев на Бритту.
Взволнованная Бритта закрыла лицо руками. Она вспомнила, как Вальтер Бауман, помогая им грузить капусту, внушал ей, чтобы она не задерживалась слишком долго в городе и непременно возвращалась домой вместе с Ренатой. Бог ты мой! Вдруг сейчас обнаружится, что она действовала самовольно. Тогда Кнорц скажет, что и она виновна в этом несчастном случае.
Кнорц начал терять терпение.
— Что тут долго раздумывать? Так это было или не так?
— Так, — трусливо сказала Бритта, не глядя ему в лицо.
— Ну и хорошо!
Кнорц не скрывал своего удовлетворения. Всё, что ему требовалось, было записано теперь чёрным по белому.
— Фрейлейн Лобеданц, перепишите немедленно протокол на машинке и, пожалуйста, в шести экземплярах. — Он вскочил со своего места. — Какая безответственность! Мне всё это сразу же показалось крайне подозрительным. Если бы в повозке были обе девушки, несчастный случай не произошёл бы. Коллегу Баумана можно поздравить: эта история будет стоить ему места. Я позабочусь о том, чтобы его привлекли к ответственности.
И он с торжествующим видом забегал взад-вперёд по комнате. Бритта поднялась со стула. Она нерешительно стояла у письменного стола. Заведующий хозяйством чуть не сбил её с ног.
— Что ты тут делаешь? — набросился он на неё. — Иди скорее работать. У меня ученики не болтаются по полтора часа без дела. А ну, давай-давай! Отправляйся в амбар чинить мешки.
Рената ждала подругу у дверей конторы. Она сразу же заметила растерянное лицо Бритты.
— Что случилось?
— Ах! — Бритта была готова расплакаться. — По-моему, мы сделали ошибку.
Она рассказала Ренате всё, что услышала в конторе. Правда, о том, что она переложила свою вину на воспитателя, Бритта сочла за лучшее умолчать.
Рената была возмущена.
— Слушай, если Кнорц действительно хочет сделать пакость Бауману из-за твоего велосипеда, то нужно ему помешать…
— А что мы можем сделать?
— Пока ещё не знаю. Во всяком случае, одно ясно: мы должны сейчас же всё рассказать ребятам.
Сначала о допросе узнали только девушки. Двумя часами позже это дошло и до юношей. Факир был возмущён:
— Пусть этот Кнорц не воображает о себе слишком много. Он просто завидует, потому что мы к Бауману относимся лучше, чем к нему.
— Вот именно! Бауман наш друг, а заведующего хозяйством это не устраивает, — сказал Заноза. — Кнорц человек старого закала. Он любит разыгрывать перед нами большого начальника. Но до сих пор Кнорц нас ничему не учил, только поносил и ругал. Это мы хорошо знаем. Когда приехал Бауман, всё изменилось. При нём мы за короткое время многому научились. Вот это мы и должны доказать на деле. Поняли? Нам надо сейчас хорошо работать, всё лучше и лучше. Пусть руководство поймёт, кого оно теряет в лице Баумана. Я скажу только одно: наш директор Харнак разумный человек. И пусть Кнорц хоть из кожи вон лезет — хорошего воспитателя Харнак никогда не уволит.
Юноши закивали головами. Девушки тоже. Казалось, вся их вражда была забыта.
Инга Стефани, случайно заглянувшая в столовую, была поражена при виде такого единодушия.
— Друзья! Сегодняшнее число я обведу в календаре красным карандашом, — сказала она.
Малыш рассмеялся:
— Да что там, фрейлейн Стефани, милые бранятся — только тешатся. Сейчас у нас перемирие, вернее появился общий враг. Угадайте-ка, кто это. Фамилия у него состоит из пяти букв, а голос, как у козла…
Инга Стефани рассмеялась. Она не хотела называть имён.
— Это не годится, — только и сказала она.
Что не выходит, то не выходит
Шёл дождь. День был хмурый и не желал проясняться. В классной комнате даже днём горел свет.
«Какое счастье, что сегодня классные занятия у старшей группы! — с удовлетворением думал Факир. — В такую мерзкую погоду я не хотел бы очутиться на улице».
Он опёрся локтями на стол и посмотрел на преподавателя.
Граап, молодой человек в спортивном костюме, рассказывал о болезнях рогатого скота.
Заноза записывал. Рената сидела смирно, склонив голову набок, как это делают маленькие дети, когда они слушают что-нибудь особенно интересное.
Граап описывал признаки заболеваний, поражающих ротовую полость и конечности животных.
Бритта скорчила кислую гримасу — она не выносила, когда говорили о болезнях.
Продиктовав несколько наиболее важных признаков болезни, Граап взглянул на часы. До конца урока оставалось всего пять минут. Он обвёл глазами своих учеников.
— Есть у вас какие-нибудь вопросы по сегодняшней теме?
Заноза поднял руку:
— Герр Граап, скажите, пожалуйста, существует ли средство для борьбы с панарицием?
Этот вопрос занимал Занозу уже несколько недель.
Граап отрицательно покачал головой.
— К счастью, панариций мало распространённая болезнь, — объяснил он. — Бациллы, которые вызывают нагноение и опухоль конечностей, в результате чего их иногда приходится даже ампутировать, могут проникнуть в организм животного только в том случае, если на ногах у него имеются царапины, трещины или какие-либо другие повреждения.
Заноза нахмурил лоб. Он думал о том, что у них в имении коровы без конца заболевали панарицием.
— Надо обязательно уничтожить возбудителя панариция! — сказал он сердито.
Учитель пожал плечами:
— Это не так просто, дорогой мой. В нашем имении стойла старые. И поскольку микробы панариция уже угнездились в кирпичных стенах, их не так-то легко уничтожить. Конечно, можно попытаться спасти животных от заражения с помощью профилактических ножных ванн. При этом необходимо систематически обмывать конечности коров в растворах креозота или каустика, убивающих бацилл. Не знаю, применяли ли такой метод в Катербурге. Самое лучшее, если вы спросите об этом у старшего скотника.
После уроков ученики, захватив с собой учебники и тетради, отправились в столовую, чтобы на ученическом активе повторить пройденное и выполнить домашние задания.
Однако Заноза никак не мог сосредоточиться. Он всё время думал о дезинфицирующих ножных ваннах. Едва только представилась возможность, он бросил книги и побежал в коровник. Старшего скотника ему не пришлось долго разыскивать. Голос Кабулке, который как раз в это время разносил доярок за плохо вычищенные молочные бидоны, был слышен уже издалека.
— От вас можно с ума сойти! — кричал он. — День и ночь мучаешься, чтобы эти упрямые коровы давали хорошее молоко, а потом длинноволосое бабьё пачкает тебе бидоны! Пока молоко доедет в этих бидонах до приёмочного пункта, оно скиснет и превратится в творог! Что у меня здесь, коровник или сыроварня?
Он сделал паузу, чтобы набрать в лёгкие новую порцию воздуха, и тут заметил Занозу. Кабулке переменил тему:
— Ах, вы соизволили нанести мне визит? Посмотрите-ка, у господина ученика хватает времени прогуливаться, заложивши ручки в брючки.
Заноза извлёк руки из карманов.
— У нас сегодня были занятия, — сказал он оправдываясь.
— Занятия! — Кабулке состроил такую гримасу, будто он проглотил кусок мыла. — Этого можешь не рассказывать. Вы скоро до того заучитесь, что совсем перестанете работать! — Кабулке ударил себя кулаком в грудь: — Гляди на меня! Я вырос без всяких занятий. Всё моё ученье — стойло, вилы, чтобы чистить навоз, и скамейка для дойки коров. Но я всё же кое-чему научился. Не то что некоторые молокососы…
Заноза пропустил мимо ушей воркотню Кабулке. Он пересказал старшему скотнику слова учителя о борьбе с возбудителем панариция.
Кабулке не дал ему договорить. Он начал так хохотать, что его толстый живот затрясся.
— Ножные ванны? Ха-ха-ха-ха-ха! Какой-такой бол-ван выдумал эту чепуху? Ножные ванны для коров! Да тут быки и те сдохнут от смеха. Скоро сюда явится ещё какой-нибудь умник и потребует, чтобы я завязывал скотине бантики на хвостах. Вот и видно, какой ерундой забивают вам головы в школах. Я всегда говорю, что те-ория — это сущий вздор. Интересно, как себе это представляет ваш учитель? У меня в коровнике сотня коров. Может быть, я должен сидеть всю ночь напролёт и делать коровам ме-ни-кюр? (Кабулке хотел сказать «маникюр».)
