Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея
Пишущая машинка отчаянно тарахтела. Поэтому Мукке не расслышала робкого стука. Али-баба нерешительно приоткрыл дверь.
Пишущая машинка замолкла.
— Ты ко мне? Входи. Садись. Возьми стул.
Али-баба остановился у письменного стола. Стоя ему легче было говорить. Он подробно рассказал о поручении больничной сестры. Мукке взглянула на свои заметки. Она только что вошла во вкус.
— Собственно говоря, — сказала она не очень любезно, — машины не в моём ведении. Нашим транспортом я не распоряжаюсь. Кто тебя послал ко мне?
— Меня никто не посылал, — ответил Али-баба, густо покраснев. — Я сам позвонил в больницу.
Как робко он это сказал! Хильдегард Мукке с удивлением посмотрела на Али-бабу:
— Тебе нечего стыдиться. Во всяком случае, это очень хорошо, что ты заботишься о своём товарище. — Она кивнула ему головой. — Можешь спокойно идти домой. Я сделаю всё, что надо.
Али-баба вышел. Его лицо пылало. «Она считает меня порядочным человеком!» — думал он пристыжённо.
В интернате зазвонили к ужину. Али-баба пришёл вовремя. Он сразу же отправился в столовую. На ужин были клёцки с компотом, при виде которых Али баба вдруг почувствовал, что в желудке у него пусто. До сих пор из-за всех треволнений он совсем не думал о еде. Али-баба сейчас же положил себе шесть клёцек.
— Как-то там поживает Рената! — сказала Стрекоза, сидевшая за соседним столом.
Али-баба невольно выдал себя.
— Рената сегодня вечером приедет из больницы на машине, — сказал он. — С глазом у неё не так уж плохо.
Инга Стефани от неожиданности уронила вилку:
— Откуда ты узнал это, Хорст Эппке?
— Ох!.. — От страха Али-баба проглотил сливу вместе с косточкой. — Я только что встретил политруководительницу, и она мне рассказала…
Восемь, половина девятого, девять… Девушки сидят в столовой и ждут.
Наконец в десять минут десятого к интернату подъехала машина. Шофёр засигналил.
— Это Рената! — крикнула Рози.
Девушки выскочили в вестибюль. Посыпались вопросы:
— Было очень больно? Что с Бауманом? Долго ему придётся лежать?.. Как хорошо, что ты опять с нами!.. Рассказывай всё.
Рената растерялась. Каждый тащил её к себе. Она должна была непрерывно пожимать всем руки и отвечать на десятки вопросов одновременно.
— Друзья, будьте благоразумны, — попросила Инга Стефани, — дайте ей отдышаться.
Рената улыбнулась. Её лицо было бледно и измученно. Правый глаз закрывала широкая повязка. Бритта громко поцеловала Ренату в губы.
— Нати, не сердись на меня, пожалуйста. Я никак не могла нагнать тебя раньше. Этот старый хрыч Зенгпил заставил меня ждать полтора часа.
Узнав о приезде Ренаты, ребята тоже вышли из своих комнат. За их грубоватыми шутками скрывалось участие.
— Ну, как дела? Жива ещё? От твоего тюрбана из марли за версту пахнет больницей…
Али-баба не показывался. Заслышав гудок машины, он быстро юркнул в постель и с головой укрылся одеялом.
Ренате не хотелось говорить, от еды она тоже отказалась. Девушка сразу же легла в постель.
— Почему ты такая тихая? Тебе больно? — заботливо спросила её Лора.
Рената покачала головой.
— Нет, что ты! — сказала она жалобно. — Но теперь нам, девушкам, уж наверняка не доверят больше лошадей.
— Чепуха! Ты же ни в чём не виновата.
— Нет, виновата. Что бы со мной ни случилось, я не должна была выпускать вожжи.
Рената всхлипнула.
В этот вечер в «Ласточкином гнезде» было очень тихо.
— Эй, вы, хватит спать на ходу! Давай-давай, пошевеливайтесь!
На следующее утро заведующий хозяйством Кнорц снова начал распределять работу между учениками.
Младшие ребята пошли заниматься, старшие отправились на работу. Лору и Стрекозу Кнорц послал резать солому. Феликс Кабулке должен был чистить овечий хлев, Бритта — сгребать зерно в амбаре. Остальные ученики присоединились ко второй бригаде, которая раскидывала навоз на Лунном поле.
Так прошёл день. В обеденный перерыв Инга Стефани подозвала к себе Занозу.
— Один из членов твоей бригады, — напомнила она ему, — в воскресенье вечером напился. Пора вашей бригаде решить вопрос, что с ним делать. Даю тебе время до вечера. А вечером мне бы хотелось услышать ваши предложения. Понял?
После работы Заноза собрал всех мальчиков в столовой. Али-бабе — он уже догадался, о чём пойдёт речь, — велели выйти.
— Может быть, мне следить, чтобы он не подслушивал у двери? — предложил Макки.
— Пусть подслушивает. Ничего приятного для себя он не услышит, — сказал Заноза.
И они начали обсуждать, как им поступить с Али-бабой.
— Не надо отпускать его из интерната домой целый месяц…
— Пусть он каждый день дежурит.
— Нет, пусть он лучше несколько воскресений подряд пасёт коров…
— Чепуха! Для Али-бабы это не наказание. Такими вещами его не проймёшь!
— Правильно! Помните, как ему приказали ужинать в коридоре. Разве это помогло?.. С Эппке ничего не поделаешь. Ему на всё наплевать. Надо немедля выбросить его из бригады. Исключим, и всё тут… Он нам испортил всё соревнование. Поверьте мне, ребята, девушки обогнали нас только потому, что нам мешает Али-баба. Пока он у нас, бригада будет отставать. Али-баба — это жёрнов, привязанный к нашим ногам.
— Но мы не можем исключить Али-бабу из бригады, — сказал Факир, наморщив лоб. — Это всё равно не получится. Ведь он должен где-нибудь да быть. Либо у нас, либо у девушек. А девушки его не возьмут. Так что говорить об этом — только время терять.
Заноза ударил кулаком по столу.
— Раз так, то лучше поставить вопрос прямо и ясно. Я предлагаю просить руководство исключить Али-бабу из интерната. Иначе нам от него не избавиться. Кто за это предложение?
Все ребята подняли руки.
Малыш, у которого был красивый почерк, взял бумагу и чернила. Он записал то, что продиктовал ему Заноза. Потом бумагу передали по кругу. Все ребята подписали её. Казалось, участь Али-бабы была решена.
После ужина ребята остались в столовой. Инга Стефани прочла вслух постановление бригады юношей, которое ей передал Заноза. Вот что там было сказано:
«Резолюция.
Мы больше не желаем иметь ничего общего с Хорстом Эппке, по прозвищу Али-баба, потому что он:
1) не проявляет старания в работе и учёбе,
2) делает только то, что ему хочется, и
3) безалаберно живёт.
Мы заметили, что ни помощь, ни воспитательные методы не оказывают на него никакого воздействия. Поэтому мы предлагаем исключить Хорста Эппке из нашего интерната.
Мы предлагаем, чтобы эта резолюция была поставлена на голосование на общем собрании».
Члены бригады юношей (подписи).
Али-баба был ошеломлён. Его хотят исключить из интерната! А он-то, надеялся, что отделается восьмидневным дежурством вне очереди…
Инга Стефани положила резолюцию перед собой на стол.
— Я думаю, что, прежде чем сделать этот шаг, — сказала она, разглаживая бумагу, — нам ещё надо всё как следует обдумать… Пожалуйста…
Карл Великий поднялся.
— Я садовник, — сказал он, — и знаю, что, если хочешь привить дикую яблоню, нужно проверить, хороший ли у неё ствол, хорошая ли основа, иначе все труды пропадут даром. У Али-бабы плохая основа, поэтому с ним ничего нельзя сделать. Я всё сказал. Считаю, что этого достаточно.
Некоторые ребята согласились с выступлением Карла. Заноза даже громко крикнул с места:
— Очень правильно!
Али-баба с убитым видом смотрел на свои руки. Инга Стефани наблюдала за ним. «Кажется, его здорово проняло на этот раз, — подумала она. — Будем надеяться, что, пережив такую встряску, он наконец одумается. Надо ещё раз попытаться его исправить. Выгнать это проще всего. Но в таком деле не следует искать лёгких путей…»
В столовой воцарилась гнетущая тишина…
Стрекоза громко вздохнула. Ей было не по себе. Неужели и она проголосует за это решение? Конечно, Али-баба поступал скверно. Совсем недавно он посадил пятно на её голубое платье. Это пятно так и не удалось вывести… Но исключить?.. Её пугало такое решение.
Рената сидела, опустив голову. Её повязка сдвинулась, но она этого не заметила. Рената думала о том Али-бабе, которого она встретила в воскресенье на пастбище. Она вспомнила, как он поил корову из своей рваной шапки, как четыре или пять раз лазил в канаву за водой. Рената снова видела перед собой эту сцену. Нет, Карл Великий ошибся. Тот, кто жалеет животных, не может иметь плохую основу. Конечно, Али-бабу надо наказать. Пьяный ученик — это позор для всего интерната. Но нужно быть справедливым, надо помнить при этом и о другом Али-бабе.
Рената взяла слово.
— Мне не нравится то, что написали ребята, — сказала она, поправляя повязку. — Я считаю, что мы ещё слишком мало знаем Али-бабу.
