Дядюшка-флейтист - Клавдия Владимировна Лукашевич
— Не до пения, душа моя, когда есть нечего, да с квартиры выгнали… Ведь у нас всего восемь рублей пенсии после мужа осталось…
Наташе стало жаль их, и слезы навернулись на ее глаза.
— Как выгнали? — спросила она.
— Так и выгнали — велели съезжать. У нас три месяца не плачено, и денег нет. Вот я и пришла к тебе. Ты ведь на своих ногах… И всем нам обязана… Возьми ты пока к себе Липу… Она твоего угла не съест. Тесновато у тебя, да ничего, проживете как-нибудь. Я-то у знакомой купчихи пока устроюсь: я ей гадаю на картах, она любит. А Липе негде жить…
— Конечно, тетя… — начала было Наташа, но Николай Васильевич вдруг засуетился в своем углу, закашлял, точно подавился. Наташа взглянула на него — он был красен, как рак, и смотрел на нее умоляющими глазами.
Наташа поникла головой. Она поняла дядю, но ответить иначе не могла…
— Конечно, Липочка, устраивайся у меня. Я рада, что у меня свой угол, — ответила Наташа.
Липочка осталась жить у своей двоюродной сестры. Комнатка, в которой и одной-то было тесно, должна была теперь вместить двоих…
— Ничего, потеснитесь. Люди свои, — ободряющим голосом говорила тетка. — Липа ляжет на сундук, я ей постель и подушки принесла, а ты, Наташа, пристройся-ка на полу…
Вскоре сундук, корзинка и постель Липочки так заполнили малюсенькую комнатушку, что и повернуться было негде.
Наташа поняла, что больше у нее не будет своего угла…
Но что могла она сделать? Она — тихая, кроткая, всю жизнь уступавшая другим. Ничего не мог сделать и Николай Васильевич — кроме того что жалеть Наташу и страдать за нее…
Поденно
Остановившись у парадной двери на пятом этаже большого каменного дома, Наташа еще раз прочла объявление: «Нужна портниха поденно — хорошо шить и кроить по журналу».
Наташа робко позвонила. Дверь открыла деревенская девушка. В прихожей уже стояло несколько девушек, наверное, тоже, как и Наташа, пришедших по объявлению. Все они недружелюбно посматривали на новенькую.
Из комнаты выглянуло двое мальчиков. Они расхохотались и крикнули: «Еще одна такая же пришла. Смешные! Стоят в прихожей, точно солдаты на часах!»
Рядом в комнате слышались голоса. Туда поочередно входили и выходили девушки. Казалось, это был какой-то докторский прием. А в прихожей раздавались звонки и приходили все новые и новые соискательницы — молодые и старые, нарядные и простые.
Дошла очередь и до Наташи. Она вошла в гостиную. У стола сидела полная дама в капоте. Двое мальчиков кувыркались по комнате и хохотали. Дама поднялась и хотела их шлепнуть, но они увернулись.
— Ох, как же мне надоели эти портнихи! Ходят, ходят, а толку мало, — проворчала полная дама. — Ну что ж, вы шили где-нибудь? — спросила она Наташу.
Мальчики шептались, хихикали и указывали на Наташу пальцами. Ей было неловко.
— Вы, голубушка, шить-то умеете? — снова спросила барыня.
— Умею, я училась.
— Мне нужно без претензий и без фокусов. Работать, так работать. Я ведь деньги, а не щепки плачу… Обедать будете в кухне; булочек у меня не полагается… ну остальное, как и везде. С восьми утра и до девяти вечера, шестьдесят копеек в день.
Наташа хотела сказать, что везде полагается с восьми до восьми, но не решилась и промолчала: подумала, что лишний час работы — не беда.
— Вы мне понравились… У вас скромный вид… Завтра и приходите, — сказала барыня. — А все-таки и с другими тоже поговорю.
— Может, вы кого-нибудь наймете, тогда я останусь без работы, — забеспокоилась Наташа.
— Нет-нет… Эти портнихи зазнались, Бог знает чего требуют… А вы, кажется, без претензий.
Барыня не сказала, что ни одна портниха не соглашается работать по ее расписанию, обедать в кухне и не получать хлеба ни утром, ни вечером. Наташа в этом деле была еще новичок.
Когда Наташа проходила мимо женщин, ожидавших, как и она, работы, у нее шевельнулось чувство жалости: она-то уже пристроена. Но что же она могла сделать — такая же бедная и голодающая, как и они…
На другой день в восемь часов утра Наташа уже сидела на новом месте и стучала машинкой. Барыня надавала ей кучу всякой работы: для себя платье, капот, две кофточки, детям — костюмчики, белье, да еще мужу халат.
Наташа усердно принялась за работу. Поместили ее в столовой, у окна. Комната была проходная, и это ее смущало. Только она расположилась кроить, как мимо нее юркнули два мальчика, толкнули ее, что-то утащили со стола и, как ураган, со смехом пронеслись мимо.
Наташа смутилась и не знала, что делать. Через несколько минут Наташу стало что-то щекотать за ухом; сначала она отмахивалась, а потом поймала назойливый предмет рукой. Оказалось, шалуны-мальчишки привязали к аршину[18] перо и забавлялись из-за двери.
— Оставьте меня в покое!.. Вы мне мешаете работать. Я вашей мамаше скажу, — серьезно пригрозила Наташа.
— Фискалка! Ябеда! — послышалось из-за двери.
Девушка поняла, что эти мальчишки отравят ей существование в этом доме…
В двенадцать часов хозяйка послала новую портниху завтракать в кухню. Там кухарка ей сказала:
— Я, милая моя, живу тут недавно… Уж очень плохо насчет харчей… Все вычитывают, урезывают… Ребят своих барыня на убой откармливает, а людям все вареное мясо да вареное мясо… Верите ли, уже смотреть на него не могу.
Наташа молча села за стол; ей действительно дали только вареного мяса. Завтрак был скудный и несытный.
Хозяйка вышла в кухню, посмотрела пытливым взглядом и выговорила кухарке:
— Опять ты рано затопила печку! Конечно, тебе не жаль хозяйских дров… А отчего хлеб тут валяется?
А потом обратилась к портнихе:
— Вы, милая, подолгу здесь не рассиживайтесь. Не теряйте времени даром.
Наташа, торопливо закончив завтрак, вернулась в столовую. Через некоторое время в нее стали лететь бумажки; из-за двери слышалось хихиканье.
На обед был жидкий суп, вареная говядина и каша. Всего мало, все невкусно; хозяйка опять вышла в кухню и повторила свой наказ — не терять времени за едой.
После обеда — снова шалости мальчиков, которые то кидали в девушку бумажками, то пускали заводных зверей, то просто дразнились.
Наташа шила, не разгибая спины, молчала, терпела… Но в душе у нее поднималась горькая, гнетущая обида. Работой Наташи хозяйка осталась очень довольна, и это несколько ободрило девушку.
На другой день мальчишки так шалили, что довели Наташу до слез. Они уносили из столовой вещи, хватали работу, дергали девушку за платье, бросали
