Дядюшка-флейтист - Клавдия Владимировна Лукашевич
— Да, да, есть очень капризные барыни, — сказала Наташа, вспомнив Елизавету Григорьевну.
— Ах, как жаль Анюту! Даже вспомнить больно. Правду говорила Верочка Тимофеева, что через золото чаще всего слезы льются.
— Аня Ястребова замужем, живет хорошо. Муж у нее тихий, работящий, любит ее. Какой у нее сынок славный… Ну точно ангелочек. Ты пойди к ней, Наташа, она рада будет.:
— Некогда… Моя жизнь тяжелая, надо теперь работу искать…
Хозяйка принесла маленький пузатый самовар. Гости стали пить чай. Бойкая старушка всех веселила своими шутками. Только Николай Васильевич жался в угол и ни слова ни с кем не говорил.
— Да что это ты, святой отец, такой молчаливый… Иди-ка сюда, к нам в компанию, — позвала хозяйка.
— Нет-с… Я после, ничего… Я не хочу чаю, — сконфуженно отнекивался Николай Васильевич.
— Иди, иди сюда, батюшка. Потеснее-то — подружнее!
Николай Васильевич совсем растерялся и все молчал…
Уже стемнело, когда гости разошлись. Ушла и хозяйка. Наташа с Николаем Васильевичем остались вдвоем. Тут он вдруг весело и облегченно вздохнул — точно у него гора с плеч свалилась, и живо заговорил:
— Прекрасно, Наташечка, весело сошло твое новоселье… Прекрасные девицы твои подруги… Так обстоятельно рассуждают… Сейчас видно, что девицы с образованностью…
— Ну а вы-то, дядя Коля, все молчали, точно бука… — улыбнулась Наташа.
— Я ведь, Наташечка, не привык к обществу девиц… Очень стеснительно с ними говорить… Только весело у тебя… Компания очень приятная.
— Тесно очень, еле повернулись. И все-таки хорошо, что у меня свой уголок. А помните, дядя Коля, далекое время… Наши музыкальные вечера — в кухне, у дяди Пети?
— Да, да… Вот что, Наташечка… Я того… Вспомнил… Может быть… Того… Поиграть бы…
Николай Васильевич засуетился, достал из кармана подрясника узелок и развернул его дрожащими руками.
— Флейта, флейта! — воскликнула Наташа и захлопала в ладоши. — Милый, старый дружок!
Да, это была та самая старая флейта и те самые старые, потрепанные ноты. Сколько воспоминаний нахлынуло из прошлого!.. Девушка счастливо смеялась, но в то же время готова была заплакать…
— А можно поиграть? — застенчиво спросил Николай Васильевич.
— Можно, конечно, можно!.. У меня хозяева хорошие, добрые… Ничего не скажут, — весело ответила Наташа. — Сыграйте, дядя Коля. Какая мне сегодня радость! Какой вы добрый, дядя Коля!
Она оживилась, глаза ее заблестели, лицо раскраснелось.
— Вот ты и веселенькая стала, Наташечка… Право, как я рад, что захватил флейту-то… Я не решался. Думал и то, и се, и что хозяева не дозволят играть… Флейта-то… Оно беспокойно… Вот Марья Ивановна и Липочка не любили.
— Играйте, играйте, дядя Коля!
Николай Васильевич заиграл.
Дребезжащие, заунывные звуки старой флейты точно жаловались на какое-то горе, плакали о чем-то… Наташа откинула голову и мечтала… Дверь в комнату приоткрылась; показались головы хозяев.
Николай Васильевич кончил играть и сказал:
— Спой, Наташечка…
— Я уже давно не пою…
— Ничего, спой «Среди долины ровныя».
— Хорошо, только я боюсь, как бы не испугать тут всех.
Наташа запела. Это был теперь сильный, звучный молодой голос, отдававшийся во всех уголках маленькой квартирки… Хозяйка с хозяином слушали и утирали глаза. «Точно ангельское пение», — говорила старушка.
Долго пела Наташа. Николай Васильевич проиграл все, что только знал. Эти двое одиноких людей пережили редкие отрадные минуты. Хозяева тоже были очень довольны — послушали пение и музыку.
Так потекла жизнь Наташи. Она нашла поденную работу; ходила далеко, почти за восемь верст каждый день, работала с утра до ночи, склонившись над швейной машинкой, выслушивая строгие требования новой хозяйки, не смея передохнуть ни минутки…
Девушка возвращалась домой поздно, усталая и без сил падала в постель; вставала еще в темноте и снова шла на работу… Только воскресенья были для Наташи днями отдыха и радости: каждое воскресенье к ней приходил Николай Васильевич. Они читали книжки; иногда Наташа пела, дядя играл на флейте. Приходили хозяева, пили чай, старушка шутила. Так и коротали они праздники.
Как любила Наташа свой уголок!..
Однажды вечером, когда Наташа пела, а Николай Васильевич играл, зашла хозяйка и тревожно сообщила:
— Наталья Сергеевна, вас тут спрашивают…
На пороге стояли две полные женщины. Наташа не узнала их, а скорее догадалась, почувствовала, кто это.
— Тетя Маша, Липочка! — воскликнула девушка.
Она смешалась, испугалась. Опять вспомнилось далекое прошлое…
Много лет тому назад, точно так же, за пением и игрой на флейте, застали ее и дядю Колю эти самые женщины. Как досталось тогда и певице, и музыканту! Дядю Колю выгнали. С тех пор их жизнь изменилась…
Теперь Наташа тоже почему-то чувствовала себя виноватой, сконфуженной, она как будто готовилась защищаться… Николай Васильевич растерялся, поспешно убрал флейту и засуетился, пытаясь помочь пришедшим раздеться.
— Тетя Маша, Липочка… Сколько времени мы не виделись… Как это вы меня вспомнили, нашли?
— Мы тебя давно ищем! — сказала тетка, стараясь отдышаться.
— На какую вышину ты забралась, — вялым, гнусавым голосом подхватила другая женщина — помоложе, полная и черноглазая.
— Сейчас, сейчас. Чайку попьем, — засуетилась Наташа. Она выбежала к хозяевам, пошепталась с ними, вызвала Николая Васильевича, с ним тоже пошепталась, и он куда-то исчез.
Наташа с удивлением смотрела на тетку и двоюродную сестру: если бы она их встретила на улице, то не узнала бы — так они изменились. Тетка превратилась в седую старуху, сморщенную, грязную, бедно одетую, а двоюродная сестра Липочка, со своим красным носом, так располнела, что еле дышала. Нужда, но еще более — лень оставили на ее внешности глубокий отпечаток.
— Мы тебя искали… Думали повидаться, все-таки родные. Ты теперь на ногах, пристроилась. Думали уже, не вышла ли замуж…
Наташа молчала. Много воспоминаний пробежало в ее голове: в свое время она тоже их искала и просила прийти, порадовать ее участием в самые тяжелые, одинокие минуты; она умоляла уделить ей хоть немного внимания и ласки… Но ей ничего не дали.
— Вот и жила ты у нас… И дядя Петя тебя облагодетельствовал — в приют отдал. Благодеяния-то теперь редко кто помнит, Наташа, — заговорила тетка.
«К чему она все это говорит?» — удивилась Наташа и переглянулась с Николаем Васильевичем, который, вернувшись из лавки, молча стоял у дверей.
— Липочка, покушайте ливерной колбаски… Вы прежде любили… Вот и варенье брусничное, вот ситный мягкий, теплый еще. Все ваше любимое. Тетя, пожалуйте чай пить, — угощала Наташа гостей.
— Ах, теперь мне все равно, я ничего не люблю, — вяло отозвалась Липочка.
— Вы по-прежнему играете на фортепиано и поете, Липочка? — спросила Наташа.
— Нет, не пою. У
