Яков Длуголенский - Жили-были солдаты

В углу смуглый солдат в синих трусах и белой майке поднимал штангу. На штанге было много блестящих никелированных «блинов», и солдат поднимал их все сразу.

— Это мой знакомый солдат Лёша, — сказал Брыкин.

— Сильный, — уважительно сказал Миша.

— Конечно, сильный, — подтвердил Брыкин. — Ты сядь на него — он и тебя поднимет. Да что тебя! Он знамя одной рукой несёт…

— Одной рукой? — не поверил Миша. — Сильный!

— Конечно. Чтоб держать знамя, надо быть сильным.

Миша хотел спросить, куда Лёша несёт знамя, но Лёша опустил штангу и сказал:

— Привет, Брыкин!

А потом объяснил, почему не сказал раньше «привет»: держать над головой штангу и говорить «привет» — тяжело.

— А стол вы поднимете? — подумав, спросил Миша.

— А стол ты поднимешь? — спросил Брыкин.

— За одну ножку? — понимающе спросил Лёша.

— Да, — радостно сказал Миша, — за одну.

Лёша подошёл, крякнул и поднял стол за одну ножку.

— Сильный, — уважительно сказал Миша.

— Конечно, сильный. Ты сядь на него — он и тебя поднимет.

— А вы? — спросил Миша.

— А я не могу, — сказал Брыкин и посмотрел в сторону, где солдат Лёша натирал руки чем-то белым.

— Почему не можете? — спросил Миша.

— Потому что я не сильный…

— Но вы же солдат? — горестно спросил Миша.

— Солдат, — горестно сказал Брыкин.

Тут Миша посмотрел» на Брыкина, сравнил, какой высокий Лёша и какой маленький Брыкин, и всё Мише стало понятно.

«Эх, — подумал Миша, — почему Лёша такой высокий и почему Брыкин не такой? Будь он высоким, обязательно нёс бы знамя. И стол за одну ножку смог бы тогда поднять…»

Мише стало ужасно обидно за Брыкина.

И Миша впервые усомнился в том, что солдаты всё могут.

От огорчения Миша не спросил даже про пушки, а только сказал рассеянно:

— А теперь куда?

— На полосу препятствий, — сказал Брыкин.

Миша пошёл за Брыкиным и увидел, что никакая это не полоса: просто за домиками, понастроены какие-то штуки, около них стоят солдаты, и офицер что-то объясняет им.

— Это и есть полоса? Тогда это у нас тоже есть, — сказал Миша, показывая на гимнастическое бревно. — Мы по нему бегаем, и не страшно. Только Митька Соловушкин трусит. Один во всём дворе.

— А чего он трусит? — спросил Брыкин.

— Так — боится…

Миша хотел рассказать про Соловушкина, но в это время двое солдат спрыгнули в окопчик, офицер сказал: «Внимание… марш!» — и солдаты снова выскочили из окопчика и побежали, пригибаясь к земле.

— Куда они бегут? — удивился Миша. — К проволоке?

Солдаты действительно бежали к проволоке. Это было странно, потому что проволока была натянута над самой землёй и в ней запутался бы даже кролик, вздумай он туда залезть.

— Они поползут под проволокой, — сказал Брыкин.

— Зачем? — удивился Миша.

— А если проволока в бою попадётся? Не проползут, запутаются… Уж лучше пусть сейчас запутаются.

И точно. Один солдат запутался.

— Не дёргайся! — кричали солдату, который запутался. — Не дёргайся! А то ещё больше запутаешься!

А второй солдат уже бежал по бревну, словно это было не бревно, а асфальтовая дорожка, потом перепрыгнул низенький заборчик, потом одолел высокий забор, потом спрыгнул в маленький окопчик и швырнул две гранаты в какую-то щель.

«Бабахнет сейчас!» — зажмурился Миша.

Но Брыкин сказал:

— Они не настоящие.

И Миша сразу тогда открыл глаза и как ни в чём не бывало поправил свою бескозырку.

Запутавшегося солдата вынимали из проволоки. У него съехала каска, и Миша вдруг увидел, что солдат — рыжий. Это почему-то так удивило Мишу, что он сказал:

— А солдат-то рыжий?

— Ну и что? — сказал Брыкин. — Красиво.

А второй солдат в это время подбегал уже к деревянному дому. Конечно, не к настоящему дому: вместо дома была стена и окошки — на первом и втором этажах.

— Сейчас полезет на второй этаж, — задрав голову, сказал Брыкин.

— На второй этаж по этой стене? — не поверил Миша.

— По этой.

— Но там же не за что держаться!

— Удержится, — сказал Брыкин. — Солдат есть солдат.

И точно. Солдат вскарабкался по голой стене и прыгнул со второго этажа.

— Всё? — зажмурился Миша.

— Бежит дальше.

— Ну, теперь-то просто, — открыв глаза, сказал Миша. — Теперь-то он перепрыгнет эту канаву. Там что, вода?

— Вода.

— А не перепрыгнет?

— Свалится в воду.

Солдат не перепрыгнул.

— Придётся ему начинать сначала, — огорчённо сказал Брыкин. — Не перепрыгнул.

— Он устал, вот он и не перепрыгнул, — сказал Миша. — Если б не устал, перепрыгнул бы…

— Верно, — сказал Брыкин. — И всё-таки придётся ему начинать сначала…

Солдат вылез из канавы, поднял свои ненастоящие гранаты и пошёл начинать сначала. Даже каска и автомат были у него мокрые, не говоря уже о сапогах, гимнастёрке и сумке с противогазом. Солдат снял каску и вытер лоб.

— Так ведь он тоже рыжий! — взвизгнул Миша. — А вы говорили — солдаты разные… Одинаковые все!

— А они братья, — сказал Брыкин. — Братьям можно быть одинаковыми.

Но Миша только недоверчиво покачал головой.

Как будут бежать солдаты второй раз — смотреть не стали.

Миша сказал:

— Вы тоже так бегаете?

— Тоже, — сказал Брыкин. — Я на этом деле зуб потерял. Пластмассовый вставили.

— Больно было? — спросил Миша.

— Больно, — сказал Брыкин. Но, увидев, что Миша как-то странно задумывается, добавил: — Да ты что? Солдатам огорчаться не положено. Ты же видел — они храбрые парни, и полоса препятствий для них, в общем-то, пустяк. А случайности бывают везде: идёшь-идёшь, например, и споткнёшься…

И хотя случайности бывают везде, Миша всё равно расстроился:, во-первых, из-за зуба, а во-вторых, из-за того, что солдатам приходится взбираться по стене, где нет даже ручек, а у них не всегда всё получается, и они устают.

— Ты не расстраивайся, — сказал Брыкин. — Ты ещё не знаешь, что могут солдаты.

— Ну, — сказал Миша. — Что?

— Всё. Реки переплывать. Заборы красить. Песни петь. Сапоги чистить. Дома строить. Из пушек стрелять. Всё могут! А ты расстраиваешься…

— И вы можете?

— И я могу. Я только штангу поднимать не могу. Вот чего не могу. — Тут Брыкин посмотрел на часы и сказал: — Идём, Миша, обедать.

После обеда Брыкин сказал, что надо идти принимать больных.

— Каких больных? — сказал Миша. — Тут врач нужен. А вы ведь не врач.

— Врач, — сказал Брыкин. — Солдатский врач. Или, говоря проще, фельдшер. Как кто заболел — сразу ко мне, в санчасть.

Миша даже споткнулся от такой новости.

— Вот это да! — сказал Миша. — Вы и солдат, вы и фельдшер!

Такого от Брыкина, честно говоря, Миша никак не ожидал.

Не успели они прийти в санчасть, как Миша увидел в окно двух солдат, которые шли к санчасти, и один солдат поддерживал другого.

«Уже ранили кого-то, — испуганно подумал Миша. — К Брыкину ведут…»

И только хотел позвать Брыкина, как здоровый солдат сам позвал:

— Эй, Брыкин!

И Миша узнал солдат: это один рыжий брат привёл своего раненого рыжего брата.

«Эх, — огорчённо подумал Миша, — говорил я Брыкину: нельзя лазать по стене, где нет ручек…»

— Что случилось, ребята? — высунулся из окна Брыкин.

— Ох, Брыкин, — только и сказал раненый.

— С рукой у него что-то, — пояснил второй брат. — На полосе, понимаешь, гранату кинул, а после обеда с рукой у него что-то случилось…

— Проходите сюда, — сказал Брыкин.

Он поправил халат, вымыл руки и насухо вытер их полотенцем.

— Так что у тебя? — спросил Брыкин, осторожно щупая руку.

— Ох, Брррыкин, — снова сказал раненый.

— А ты не рычи, — посоветовал ласково Брыкин. — Не очень-то мы твоего рычания испугались. Верно я говорю, Миша?

«Верно», — хотел сказать Миша, но тут Брыкин как дёрнет руку.

— Ой, ма! — сказал солдат.

Мише показалось, что Брыкин оторвал руку. И солдату, видно, тоже показалось.

— Что же ты, Брыкин, делаешь? — чуть не плача, спросил он.

— А уже ничего, — сказал Брыкин.

Раненый недоверчиво пощупал руку. Рука шевелилась.

— Ох, Брыкин, — сказал он. — Уж не думал, что будет шевелиться.

— Зашевелится, — строго сказал Брыкин.

Тогда второй брат сказал:

— Ты ещё дёрни. Чтоб наверняка было.

— Нет-нет, — сказал бывший раненый. — Достаточно. Спасибо, Брыкин.

Брыкин засмеялся, второй брат тоже, и братья пошли.

— А полосу препятствий они пробежали? — спросил Миша Брыкина.

— Ты у них узнай, — сказал Брыкин. — Пока они не ушли.