Нина Бодэн - Сбежавшее лето
— Не знаю. По-моему, ему было просто тоскливо жить одному.
— Мне никогда не будет тоскливо,— заявил Кришна.— Когда начнется учебный год, я останусь здесь один и буду отшельником.
— Лучше не напоминай,— застонал Саймон.
— Ты не любишь ходить в школу, Саймон?—засмеялся Кришна.
— А какой нормальный человек любит?—вмешалась Мэри.
Неудачная это тема для беседы, решила она. Саймон сразу стал задумчивым, что было плохим признаком. Он ни разу не говорил, сколько сумеет пробыть на острове, и она у него не спрашивала. Пусть он и сейчас не думает об этом.
— А вы знаете, что орехи уже созрели?—спросила она.— Я видела утром. На большом дереве возле рябины.
Они знали, о каком дереве она говорит. Они знали каждое дерево, каждый куст. Остров был, наверное, в полмили длиной и в четверть мили шириной. Мальчики ни разу не покинули его, и каждое утро, когда она приходила, теперь уже бесстрашно балансируя на доске моста, Мэри казалось, что она входит в замок. Озеро было наполненным водой рвом, а грот — главной башней замка. Иногда они разжигали в главной пещере костер и смотрели, как от языков пламени меняется цвет ее хрустальных сводов.
В главной пещере было сыро, потому что через нее бежала вода, но в верхнем помещении, где спали Саймон с Кришной, было тепло и сухо. Пол они застелили засохшими стеблями кудрявого папоротника, от которого шел сладковатый запах плесени.
Мэри завидовала тому, что они спят на таком чудесном ложе. Разве можно сравнить папоротник с простынями? Собственно говоря, пребывание на острове было ни с чем не сравнимо. Когда вечером она возвращалась домой, ей казалось, что она из цветного фильма переходит в черно-белый...
— Ты, наверное, скучаешь, Мэри,— сказал дедушка.— Это уж я виноват, извини, пожалуйста.
У него от ревматизма болели колени, и он не мог купаться в море.
— Как назло,— ворчал он.— Лучшее лето за многие годы, а я сижу дома.
— А на пляже тебя хватил бы солнечный удар,— заметила тетя Элис.— Кроме того, там грязно от этого мазута.
— Мне тоже больше нравится в лесу,— сказала Мэри.
— В каком лесу? — нахмурился дедушка.
— А... Просто в лесу.
— Лес и пляж — это разные вещи. Что ты там делаешь, в лесу? С этим твоим приятелем... Как его фамилия? Трампер?
— Трампет,— поправила его тетя Элис.
— Ничего особенного,— ответила Мэри.— Просто гуляем.
— Как это просто гуляете? Каждый день ты уходишь из дому сразу же после завтрака, а возвращаешься к ужину. Чем вы там занимаетесь?
Хорошо бы дедушка прекратил свои расспросы. Обычно он не совал нос в чужие дела, но из-за боли в ногах стал раздражительным.
— Мы собираем орехи,— ответила она.— И чернику...
Даже если бы она сказала ему правду, все равно было бы нелегко объяснить, чем они там занимаются. Один день похож на другой и тем не менее сказочно иной...
— Оставь ее в покое, папа,— вмешалась тетя Элис.— Просто гулять — прекрасное занятие для человека в ее возрасте. Я тоже любила гулять в лесу. Больше, чем сидеть на пляже...
Она улыбнулась Мэри, словно у них была общая тайна.
— Ладно,— согласился дедушка.— Пусть будет так. Я старый ворчун. Раздражительный, обидчивый старик со скрипучими коленями. Не становись старой, Мэри.
Мэри согласно закивала головой. Вот такому совету следовать нетрудно. В эту секунду она была совершенно уверена, что всегда останется такой, какая есть, и что жизнь вокруг будет идти, не меняясь...
Они собрали всю чернику, что росла на острове.
— Еще немного осталось на тропинке,— сказала Мэри.— Прямо возле озера. Кусты там довольно высокие, но палкой можно достать.
— Те ягоды я хотел оставить маме,— покачал головой Саймон.— Перед школой я всегда собираю ей ягоды для варенья.
— Опять разговоры про школу? — рассердилась Мэри.
— Что это за листья?—удивился Кришна.
Листья были красновато-коричневые и хрустели, как пергамент.
— Ну и балда же ты! Это осень!—вздохнул Саймон.— Осенью листья меняют цвет и опадают с деревьев.
— Сам ты балда! — отозвался Кришна и ткнул его кулаком в живот,— В Африке осени не бывает.
— Консервы на исходе,— объявил Саймон.— Нет больше фасоли, персикового компота и супа из помидоров.
— Персиковый компот тяжелый,— отозвалась Мэри,— а фасоль и суп я могу принести.
— Еще нам нужна леска. Вчера вечером я сплел сетку для угрей и поставил возле дренажа, но шел дождь, и ее унесло.
— Вчера не было дождя,— возразила Мэри.
— Нет, был. Сегодня утром вся трава была мокрой.
— Это роса. Дождя не было.
Саймон посмотрел на ее упрямо стиснутые губы.
— Ладно, пусть будет по-твоему. Все равно нам нужна леска, консервы и новая фуфайка для Кришны. Та твоя уже вся порвалась, а по вечерам бывает довольно прохладно.
— Хорошо, я принесу ему другую,— сказала Мэри.— И несколько свитеров, если ему холодно. У меня, наверное, целых сто толстых шерстяных свитеров. И банки принесу, и леску тоже. Могу принести все, что хотите...
Она стояла в очереди на почте и злилась. Было пять часов, в половине шестого магазины закрывались. А все, кто стоял впереди нее, были старые и не торопились. Старики покупали конверты и марки, старушки получали пенсию. Они неторопливо брали деньги, негнущимися старческими пальцами пересчитывали мелочь, клали банкноты в одно отделение своих сумок, монеты — в другое. А то еще и лениво перебрасывались словами с сидящей за барьером девицей. У некоторых из них на поводке были собачки, которые путались в ногах.
— Господи, сколько времени приходится стоять! — пожаловалась какая-то женщина позади Мэри.— Надо иметь ангельское терпение!
У нее было остроконечное лицо колдуньи. Бабушка Саймона! На секунду сердце у Мэри ухнуло—глупо, конечно, чего ей бояться? Она решила...
— Как поживаешь, дорогуша?
— Спасибо, очень хорошо,— ответила Мэри и лукаво добавила: — А как Саймон? Я его давно не видела.
— Путешествует где-то. Он любит побродить в одиночестве, и, должна сказать, я его хорошо понимаю.— Бабушка Саймона улыбнулась, лицо ее стало морщинистым, как орех.— Такая семья! Целый обезьянник из зоопарка!
Наконец подошла очередь Мэри. На сберегательной книжке у нее было два фунта и четыре пенса, и она забрала их почти все, оставив один шиллинг. А когда обернулась попрощаться с бабушкой Саймона, то увидела рядом с ней миссис Карвер.
— Твоя очередь, мама,— сказала миссис Карвер, обращаясь к бабушке Саймона, и тут же заметила Мэри: — Батюшки, давно я тебя не встречала! Прихожу к вам утром, а тебя уж и след простыл!
Мэри смотрела во все глаза. У миссис Карвер были рыжие волосы, а у ее матери черно-белые, как на кисточке для бритья, но во всем остальном они были удивительно похожи, особенно рядом. Два бледных, остроконечных лица...
У Мэри перехватило дыхание. Недаром мама Саймона ей кого-то напоминала! Теперь она поняла кого. Миссис Трампет и миссис Карвер были родные сестры. У мамы Саймона, у бабушки и у близнецов были темные волосы, а у Саймона и у миссис Карвер темно-рыжие. Скорей, медовые...
— ...Живешь очень весело, сказала мне твоя тетя,— говорила миссис Карвер.
Мэри кивнула головой. Желудок у нее щемило от страха. Что еще рассказала тетя Элис миссис Карвер? «У нее есть приятель, мальчик по имени Саймон Трампет?» Она ведь только что сказала бабушке Саймона, что давно его не видела.
— Рада это слышать. Твоя бедная тетя совсем извелась из-за того, что ты все время одна. «Миссис Карвер,— говорила она мне,— у ребенка должны быть друзья, чтобы было с кем играть».
— Да. Извините, мне пора идти...— заерзала Мэри. Она с трудом улыбнулась на прощание бабушке Саймона и бросилась к дверям.
Но тут на ее пути возникли две маленькие коренастые фигурки. Обе они выли, как пожарные сирены.
— Бабуля! Бабуля, я уронила свой леденец!
— И забрала у меня!—Полли топнула ногой.— Бабуля, скажи ей, что это нечестно.
— Нет, честно! Ты меня толкнула.
— Я нечаянно.
— Нет, нарочно.
— Нечаянно!
— Врунья! Противная врунья!
Они бросились друг на друга. Из-за спины Мэри вынырнула миссис Карвер и растащила их.
— Что за шум! Мне стыдно за вас!
— Я хочу к бабуле!—Полли оттолкнула руки миссис Карвер и, открыв рот, издала протяжный, пронзительный, похожий на гудок паровоза вопль.
— Бабуля занята, она получает пенсию,— сказала миссис Карвер и хлопнула Полли по толстой ляжке.— А ну-ка прочь с дороги! Как, по-вашему, должны проходить люди?
