Жаклин Уилсон - Уроки любви
Отец дошел уже до белого каления и стремился быть понятым во что бы то ни стало. Он колотил по кровати левой рукой и даже слабо шевельнул правой.
– Бернард, смотри-ка, ты скоро сможешь нормально двигаться! – воскликнула мама, гладя его больную руку.
Отец не дал себя отвлечь.
– Дети… нет… нет… нет! – твердил он.
– Да, папа. Гарри и Лили – дети, мальчик и девочка. Они иногда капризничают, но я умею с ними справляться. Так что можешь звать меня Мэри Поппинс.
Отец, похоже, хотел назвать меня по-разному, но только не Мэри Поппинс. Но тут я достала свое собрание отрывков из его Великого произведения. Пока я читала первую строчку, отец лежал неподвижно. Он слушал, чуть вскинув голову и поджав губы, так что рот у него перестал кривиться. Он выглядел почти как до болезни.
– А теперь ты сам попробуй почитать, папа.
Он протянул левую руку за книжкой, прочистил горло и внятно, с выражением, произнес первые четыре слова. Я решила, что произошло чудо, к отцу вернулись все его способности и меня наконец перестанет мучить чувство вины. Но тут он запнулся, повторил то же самое и не мог двинуться дальше, как ни старался. Весь его magnumopus свелся к четырем словам: «Я, Бернард Кинг, полагаю…»
Его глаза наполнились слезами.
– Ой, Пру, не расстраивай папу. Убери это лучше, – прошептала мама.
– Не волнуйся, папа, скоро у тебя получится прочесть все. А пока я тебе почитаю, хочешь?
Отец кивнул, и я стала читать. Сперва он дергался и сопел, но потом весь сосредоточился и начал слушать. Грейс зевала, крутила пальцами и незаметно подавала самой себе Ижки-Фижкины знаки. Мама сердито покосилась на нее, как будто Грейс вертится в церкви. Сама она сидела с выражением благочестивой сосредоточенности на лице, но взгляд ее бродил по всей комнате. Я знала, что она думает о папиной стирке, о том, что приготовить нам к чаю, о счетах и угрозах судом в нашей почте.
Я читала дальше, произнося сложные периоды с отцовской интонацией. Иногда я даже вставляла отцовское покашливание или отцовское фырканье. Мама смотрела в пространство. Грейс посапывала. Отец постепенно тоже стал ровно посапывать. Он спал и храпел во сне. Его великое произведение подействовало на всех, как колыбельная на усталых малышей.
Я оставила свое сокращенное издание на тумбочке у его кровати. Думала, отцу будет приятно на него взглянуть, но когда мы пришли к нему в воскресенье, рукописи не было. Я спросила, куда она делась, но отец посмотрел непонимающе и покачал головой. Вот чем кончились мои усилия любви. Видимо, уборщица выбросила листки в мусор, а отец ничего об этом не помнил.
Я собиралась сделать побольше таких выписок и украсить их акварельными иллюстрациями, но теперь решила, что не стоит.
Воскресный вечер я провела у себя в комнате, сооружая сюрреалистическую скульптуру на основе нашего старого кукольного домика. Я сделала человечка из папье-маше, нарочно слишком большого для домика. Руки у него торчали из дверей, голова – из трубы, но вырваться из домика он не мог, как бы ни старался. Из старых варежек я сделала толстую пушистую мышь, а из отрезанных пальчиков пару маленьких мышат. На шее у человечка был ошейник. Толстая мышь крепко держала в лапах поводок. Мышата вскарабкались ему на плечи и пищали в уши.
Грейс подошла ко мне и заглянула через плечо.
– Здорово, но странно, – сказала она. – Как в книжке про Алису. Это Алиса?
Отец однажды увидел на толкучке книжку, которую он принял за первое издание «Алисы в стране чудес», и решил, что выручит за нее целое состояние. Конечно, это было не первое издание, а просто «Алиса» с картинками, гораздо более позднего времени, и никакой особой ценности книжка не имела. Отец не мог видеть ее на полке в магазине и отдал мне вместо раскраски.
– Да, это Алиса, – сказала я.
Как можно быть такой дурой! Неужели я способна изобразить Алису с бородкой?
– Это вам задали?
– Вроде того.
– А другие уроки ты сделала?
– Нет.
– Может, тебе лучше этим заняться?
– Не хочу.
– У тебя будут неприятности.
– Наплевать.
Неприятности в понедельник у меня действительно были, но не из-за уроков. Я пришла в школу рано и бродила по двору, время от времени останавливаясь у рисовального корпуса. Я надеялась, вдруг Рэкс тоже приехал рано, но в кабинете рисования было темно. Я вздохнула и побрела обратно к главному зданию. В понедельник у нас нет рисования, зато меня ожидали ненавистные дополнительные по математике в Лаборатории Успеха.
Я с тоской посмотрела на калитку; подумывая, не удрать ли. В этот момент в нее вошла Рита с Эми, Меган и Джесс. Рита встряхивала головой и возмущенно жаловалась на что-то подружкам. Потом подняла голову, увидела кого-то и помчалась к нему с искаженным злобой лицом. Я оглянулась. За моей спиной никого не было. Она злилась на меня.
– Ах ты свинья! Подлая, лживая, коварная свинья! – заорала она мне в лицо, брызгая слюной.
Я отступила на шаг.
– И не смей от меня убегать! – Она вцепилась мне в волосы и потянула.
– Прекрати! Убери руки! Ты что, с ума сошла? – крикнула я.
– Это ты сошла с ума, если думаешь, что тебе сойдет с рук уводить у меня мальчика!
– Да не уводила я твоего дурацкого мальчика. – Я тряхнула головой, пытаясь вырваться от нее.
– Врешь! Я тебя видела с ним в «Макдоналдсе», – сказала Эми. – Вы сидели в дальнем углу, и ты притиснулась к нему, только что не на колени, и слушала, не отводя глаз.
– Я слушала, как он читает.
– Сейчас я тебе почитаю! – завопила Рита. Ты как пришла в школу в своих дурацких платьях и развратном белье, так и стала его у меня уводить. Да как ты смеешь! Мы с Тоби встречаемся с восьмого класса! Вся школа знает, что он мой.
– Да твой он, твой. Мне он не нужен, – заверила я. – Он мне ни капельки не нравится.
– Что? Тоби – единственный классный парень во всей параллели. Он всем нравится!
– Всем, кроме меня. Так что зря ты так разоралась. Я его у тебя не отнимаю.
– Ты прекрасно знаешь, что он со мной порвал! – Рига разрыдалась.
До этого Эми, Меган и Джесс подзуживали подругу, радуясь драке, но теперь они успокоительно захлопали крыльями, как наседки.
– Он мне сказал, что между нами все кончено. Что он мне по-прежнему друг, но больше меня не любит. Он не хотел ничего рассказывать, но я из него вытянула. Это все из-за тебя, Пруденс Кинг!
Все девчонки посмотрели на меня с укоризной.
– Я ничего не делала! – сказала я.
– Он говорит, что вы с ним разговаривали, что ты ему много рассказала. Что ты ему наговорила?
– Ничего! То есть ничего особенного. Слушай, Рита, я, честное слово, не знала, что он собирается с тобой порвать. Я в этом не виновата.
Я старалась говорить спокойно и вразумительно, но сердце у меня колотилось. Может быть, я все же была немного виновата? На Риту страшно было смотреть – по щекам у нее ручьями катились слезы, из носа потекло. И все еще уставились на нее…
Я протянула ей руку:
– Мне правда жаль, что так вышло!
Она взглянула на меня, и лицо ее исказилось.
– Не смей меня жалеть! – выкрикнула она, размахнулась и ударила меня по щеке.
Я ответила тем же.
– Дерутся, дерутся! – орали девчонки.
Мы с Ритой набросились друг на друга, царапаясь, вцепляясь друг другу в волосы, раздирая одежду, и наконец обе упали и покатились по полу дерущимся клубком.
– Пруденс Кинг, Рита Роджерс, прекратите сию минуту!
Это была мисс Уилмотт. Одной рукой она схватила за запястье Риту, другой меня и растащила в разные стороны.
– Да что с вами случилось? Дерутся, как беспризорники! Это в десятом-то классе. Не знаю, как и назвать такое поведение.
– Пру увела у Риты мальчика, мисс Уилмотт, – объяснила Эми. – Это все Пру виновата.
– Мне не важно, кто виноват. Я никому не позволю в Вентворте такого безобразного поведения, а уж тем более из-за мальчиков. Идите приведите себя в порядок, девочки, а потом подходите к моему кабинету и стойте перед дверью. Вы обе будете наказаны.
Мы простояли перед дверью ее кабинета все утро – я с одной стороны, Рита с другой – в знак публичного осуждения. Нам было не велено смотреть друг на друга, но, бросив на Риту быстрый взгляд, я всякий раз замечала, что она плачет.
Меня это стояние не особо удручало – все лучше, чем математика. Конечно, жаль, что нельзя при этом читать книжку, но тут уж ничего не поделаешь. Вместо этого я вела про себя длинные разговоры с Джейн. Говорить с Товией мне не хотелось. Я предпочитала держаться подальше от всех мальчиков, даже воображаемых.
Время от времени раздавался звонок, и по коридору проносились ватаги школьников. Они глядели на Риту, глядели на меня. Ритины подружки явно не молчали. По мрачным взглядам, бросаемым на меня, было ясно, на чьей стороне общественное мнение.
Класс 10 ПЛ проследовал мимо нас на урок музыки в актовом зале. Ребята подталкивали друг друга локтями и оглядывались на нас. Девчонки шипели в мою сторону «шлюха, шлюха, шлюха» как заклинание. Мальчишки улюлюкали, ржали и петушились, в восторге от того, что девчонки передрались из-за их товарища. Единственный мальчик, понуро бредший сзади с опущенной головой, был Тоби.
