Александр Аронов - Цирк приехал!
Ну, прощайте, ребята. К борьбе за дело Ильича будьте готовы!»
Нина оглядела ребят и вложила письмо в конверт.
— С сегодняшнего дня все прозвища отменяются! — неожиданно сказал Влас. — Если кто кого обзовет, со мной будет дело иметь!
— А если по привычке обзовет? — спросил Валя Ка-дулин. — Сразу-то не отвыкнешь…
— Первое время штрафовать можно, — предложил Борька, — а потом поговорить и по-другому!
— Принято единогласно! — сказал Лешка Косилов.
— Ты что это, мерзавец, делаешь? — раздалось из-за афишной тумбы.
Уже знакомый Нине, Римме и Борьке бородатый мужчина трепал за уши худенького мальчугана.
— Как вам не стыдно маленьких обижать? — обратился к бородатому Ромка Смыкунов. — За что вы слабого мучаете?
— Я не мучаю его, а уму-разуму учу! — засмеялся бородатый. — Чтобы клей не жрал!
— Какой клей?
— Обыкновенный, мучной. Его директор цирка послал рекламу клеить, а он, щенок, вон что вытворяет!.. Пошли! — щелкнул в лоб мальчишку бородатый и зашагал прочь.
Мальчишка, подхватив кисть, ведро с клеем и афиши, — за ним.
— Вы его, наверное, голодом морите, вот он и ест клей! — крикнул им вслед Борька, но бородатый даже не обернулся.
— Вот тебе и вмешались в жизнь, — огорчился Павлик.
— Ребята! — позвал друзей Валька. Он уже стоял у афишной тумбы.
Вся тумба была заклеена пестрым плакатом.
— Смотри, Борька, — воскликнула Нина, — это же Дядя Проня!
— Итальянец, а как по-русски разговаривал! — вспомнил Борька.
Ребята без труда узнали на снимках и веселого лилипута, и остальных новых знакомых. Василий Тихонович был сфотографирован рядом с огромной толстухой. Они были облачены в восточные халаты и белые тюрбаны. В руках толстухи блестел кривой меч.
Старик директор, помещенный на отдельной фотографии, был в чалме и во фраке. «Али-Индус! Факир, гипнотизер, доктор черной и белой магии» — было написано под фотографией.
Весело скалили зубы выстроившиеся в один ряд со скрещенными на груди руками четыре «черта».
— Ой, ребята, на снимке-то кто! Глядите! — изумилась Римма.
С фотографии, помещенной в самом низу, ребятам улыбалось лицо новичка. На Сандро красовался цилиндр и накидка. Во рту дымилась длинная сигара. А подпись была такая: «Человек-загадка, человек-феномен, чудо двадцатого века САНДРО ТА-ТЕШ!»
— Вот те на! — свистнул Павлик Асиновский.
— А он не Татешем назвался, а Татешкелиани, — сказал Валька Кадулин.
— Сокращенно будет Татеш. Псевдоним, — разъяснил Павлик. — Как Вирфикс.
— А что такое феномен?
— Исключительный, сверхъестественный человек.
— Что же в нем такого исключительного? — спросила Нина.
— Все! — сказала Римма. — Я сразу почувствовала! Ромка помрачнел. Павлик Асиновский предположил:
— Он гипнотизер, наверное. Помните, как он быстро в уме задачку решил? Подобный номер делал гипнотизер. Ему давали расческу, и он сразу угадывал, сколько в ней зубьев. Потом на доске зрители писали столбиком многозначные цифры, крутили вокруг оси доску, а гипнотизер, пока она крутилась, мгновенно ответ подытоживал. И ещё, конечно, мысли угадывал.
— И ты думаешь, что и новичок мысли угадывает? — спросила Римма.
— Если он феномен-гипнотизер, то, конечно, угадывает!
— Ну да, угадывает! — усомнился Борька. — Если бы угадывал, так в окошко бы выпрыгнул и в «темную» не попал.
— Завтра все узнаем! — сказал Влас. Но Сандро в школу не явился.
Глава восьмая
ТАЙНА ОТЦА НИКОДИМА
Встав пораньше, Ромка отправился к Петьке Бурлаченко, которого решил окончательно запугать. Его ожидала приятная новость.
За штатив я тебе деньги отдам, я человек благородный, — сказал Петька, — но больше у вас в школе учиться не буду. В другую перехожу.
— Правильно! — обрадовался Ромка. — А то убьют и спасибо не скажут. Неблагодарные люди. Меня вчера заподозрили, что я тебя спас. Тоже чуть не убили. Мало я с тебя запросил. Честно скажу. Мало! Из карапета-то шашлык сделали.
Жирного Петьку передернуло.
— Как же ты в другую школу решился перейти?
— Неохота учиться со всякой шпаной. Противно. Юные негодяи помолчали. Ромка сказал:
— Мне тоже противно, но что поделаешь? Приходится терпеть. Ну, так насчет штатива не забудь. Я загляну на днях. А насчет тебя скажу, что ты с родителями в Америку уехал.
— Не поверят. Ты лучше скажи, что ко мне приехал старший брат. Моряк. И, если кто меня тронет, плохо будет. Скажи, что он чемпион по боксу.
Успокоенный Ромка помчался в школу.
Петька соврал Ромке, что сам решил сменить школу. Это посоветовал вчера вечером Аркадий Викентьевич, чтобы не поднялся шум из-за подарка. Аркадий Викентьевич взялся оформить перевод. Родители охотно с ним согласились.
После уроков в пионерской комнате состоялось обсуждение письма Крупской. Ребята постановили немедленно отправиться в цирк, разыскать новичка и от имени всей группы принести ему извинения. Делегатами избрали пятерых: Власа, Нину, Римму, Борьку и Павлика.
Ещё издали показались между деревьями две высокие цирковые мачты. Ребята вошли в сад.
На каркас циркового барабана натянули брезент, но крыши ещё не было. Ветер хлопал брезентом, мачты качались, и было боязно за прилепившихся к ним двух смельчаков. В первом ребята тут же узнали клоуна и главного «черта» дядю Доната. Он был босой, без пиджака.
«Черти» возились с тросом, идущим из центра барабана через блок, висевший на перекладине между мачтами. Сделав что-то с креплениями, босоногие «черти» ловко и быстро соскользнули по мачтам внутрь барабана. Вскоре из него появилась остроконечная брезентовая крыша. Она поднималась вверх к перекладине.
— Раз, два — взяли! — кричали артисты, тянущие за трос снизу.
Крыша дошла до перекладины и остановилась. Из цирка вышел бородатый.
— Нам бы Татешкелиани или Василия Тихоновича…
— Шурку не видел. А что за Василий Тихонович?
— Лилипут.
— Васька, что ли? — догадался бородач; — Пройдите в цирк. Не все, конечно! Он на манеже, кажется.
— Идите вы, — решил Влас, передав Нине и Борьке тетрадки и учебники Сандро. — Мы будем ждать вон на той скамейке.
Борька и Нина шмыгнули внутрь. Цирк состоял из огромной черной земляной ямы-воронки с манежем в центре. Манеж ещё не был готов.
— Разве это работа? — кричал на артистов доктор черной и белой магии Али-Индус. — Разве это манеж? Перекопать! Разровнять! — приказал он и пошел к плотникам.
Плотники настилали грубые доски на врытые в землю свежие деревянные колья. Директор, видимо, остался доволен их работой — ничего не сказал.
Лилипуты обивали барьер материалом, под который засовывали сено, стружки и солому.
— Простите, — обратился Борька к одному из них, — вы не знаете случайно, где Василий Тихонович?
— Случайно знаю! — пропищал лилипут, вынув изо рта гвозди. — Собак кормит! — и указал молотком в сторону циркового двора.
Во дворе артисты разгружали ящики и составляли из металлических частей какую-то сложную аппаратуру. На ребят никто не обратил внимания.
Нонна кругами прогуливалась по двору. За ней послушно следовал невзнузданный Буян.
Возле медвежьей клетки сгрудилось несколько человек. Медвежонку лечили зуб. Четверо рабочих держали его сквозь прутья клетки. Человек в белом халате, наверное, ветеринар, стоял чуть поодаль.
Медведю с трудом вставили в пасть распорку из дерева. Дрессировщик набирал в детскую клизму мутную жидкость из большой банки и направлял струю в мишкину пасть. Медвежонок хрипел, дергался, пытался вырваться.
— Да подойдите вы ближе! Не бойтесь! — уговаривал ветеринара дрессировщик.
— А зачем подходить? — говорил ветеринар. — Мне и отсюда все видно!
Ветеринар нервно докурил папиросу и отбросил окурок в сторону. Он упал возле обезьянки, привязанной к столбу. Обезьянка была в смешном костюмчике: шерстяной зеленой фуфайке и красных коротких штанишках. Она бегала как заводная вокруг столба. Веревка то наматывалась на столб и становилась совсем короткой, то разматывалась во всю длину. Испугавшись окурка, обезьянка вскарабкалась вверх по столбу и чуть не задохнулась. Соскочив на землю, она снова начала кружить вокруг столба.
Ребята как завороженные смотрели на обезьянку, забыв, о медвежонке.
— Привет, пичуги! — подошел сзади Василий Тихонович. — Как вы сюда попали?
В руках его была большая поварешка и щепки. Поверх пиджака — фартук.
— Здравствуйте, Василий Тихонович! Нам очень Татеш нужен. Он книжки в школе забыл.
— Его не было сегодня. Дядя Проня наверняка знает, где он. Это его приемный отец. Эй, ребята, Вонави никто не видел? — спросил лилипут у артистов, собиравших аппарат.
