Александр Аронов - Цирк приехал!
— Дело! Рудька, Вано, тащите сюда ящик. И захватите рогатину! — приказал дядя Проня и снова погладил удава.
Удав зашипел.
…Римма, Влас и Павлик сидели на скамейке.
— Какая жалость, что бородатый всех в цирк не пропустил, — сказала Римма, вытряхивая песок из своих туфель.
— Да, жалость… — подтвердил Павлик. — Ребята, пошли пока полежим на травке. Неизвестно, сколько ждать придется.
— А не провороним? — спросил Влас.
— Что ты! Из-за кустов все видно. Перешагнув через дощечку с надписью: «Траву мять воспрещается», ребята устроились в кустах за скамейкой.
Время шло. Борьки и Нины не было.
Мимо проехала телега с опилками и повернула за цирк. Лошадью правил дядя Проня.
— Это Вонави, — сказала Римма. — Итальянский борец.
— Влас, смотри, кто идет! Твой преподобный сосед! — воскликнул Павлик.
На аллее появились отец Никодим с Сергеем Михайловичем.
— Давайте присядем, батюшка! — сказал Сергей Михайлович, увидев скамейку.
Оба сели.
— Так вот, повторяю, — сказал отец Никодим, — дело это совершенно секретное.
Ребята насторожились. Сергей Михайлович задумался. Потом сказал:
— Дело рискованное. Врач или специалист нужен. И деньги. И место.
— За деньгами дело не станет! — Отец Никодим отвернул рясу, вынул из брючного кармана толстую пачку денег, послюнявил пальцы, отсчитал несколько бумажек и передал старосте.
— Это на первое время. А что до места, так лучше тех наших комнаток не найти!
— Да, комнатки подходящие… Особенно та, что с веревками.
На аллее показались Нина с Борькой. Потоптались у скамейки, потом Нина подошла к отцу Никодиму:
— Здравствуйте! Вы случайно Власа с ребятами не видели?
— Нет, не видели, золотко! — ласково сказал священник.
Нина с Борькой потоптались ещё и ушли. Проводив их взглядом, священник сказал:
— Да и где возьмешь покойника-то? Не могилы же на кладбище раскапывать!
— Да-а, задача… — медленно протянул староста, ударив рукой по голенищу сапога.
— А что, если… — начал священник и остановился. Из цирка донесся звериный рев.
— Приехали, бесы! — зло сказал Сергей Михайлович.
— Не любите?
— Ненавижу. Что цирк, что цыган, что жидов… Одна цена. Насчет врача я сомневаюсь. С городским связываться опасно. Выдать может…
— А приезжего-то где взять? — горестно покачал головой отец Никодим.
— Вспомнил! — сказал Сергей Михайлович. — Есть такой человек. Только не уверен я, согласится ли. А с ним не выйдет, так завтра навещу ещё одного человека. У него большие связи во врачебном мире.
— Правильно. Сейчас и идите. Только осторожно. А я комнату с веревками осмотрю…
Священник и староста направились к выходу.
— Пошли за ними! — шепнул Влас. Глаза его горели. — Слыхали? Темное дело какое-то затевается… — Римма и Павлик кивнули. Ребята осторожно выбрались из кустов. Священник и староста медленно шли по аллее.
— Нет, вы молодец все-таки… — донеслись до ребят слова отца Никодима. — Ловко придумали с Фомой, Сергей Михайлович. Не пойди он тогда в клуб…
— Фома золотой человек, — согласился староста. — Вы уж не обидьте его…
— Как можно! Заплатил как следует.
У ворот сада священник и староста простились и разошлись.
— Римка! Ты давай за попом, мы — за старостой! — приказал взволнованный Влас. — Встретимся на скамейке у цирка.
Римма скрылась за углом. Влас с Павликом перешли на другую сторону и неотступно следовали за старостой. Вышли на Советскую. Сергей Михайлович часто останавливался, топтался у подъездов домов.
— Заблудился, что ли? — шепнул Влас. — Плутает и плутает. Интересно, а поп куда пошел? Где эта комната с веревками?
— Римма расскажет… Ну и дела! — радостно сказал Павлик Асиновский. — Зачем им врач? Зачем покойники? Что за Фома? Вот это тайна!
— Дело ясное, что дело темное… Павлик, мы почти до твоего дома дошли, — сказал Влас.
— Точно. Вон он, на той стороне. Советская, двадцать три.
По улице промчался трамвай. Когда он прошел, староста исчез.
— Вот те на! — с досадой сказал Влас. — Упустили!
— Куда же он мог подеваться? В трамвай, что ли, на ходу сел?
Сергей Михайлович словно в воду канул. Тщетно проискав его, ребята решили зайти к Павлику.
— Поедим чего-нибудь, а потом к цирку пойдем. Римма, наверное, уже там, — сказал Павлик. — И ей чего-нибудь надо захватить.
— Мама, дай нам поесть! — закричал Павлик ещё с порога. — Мы очень спешим.
— Куриной лапши хотите? — откликнулась из кухни мать.
— Хотим!
Из кабинета доктора донесся крик. Кричал отец Павлика:
— Простите меня, батенька, за грубость, но более идиотского разговора у меня ещё в жизни ни с кем не было! Я принимаю только в поликлинике! Я не занимаюсь частной практикой! В последний раз вас спрашиваю, что вам, собственно, от меня угодно?
Пациент что-то тихо ответил доктору. Тот снова повысил голос.
— В первый раз слышу, чтобы отец так кричал, — сказал Павлик.
— Какие гарантии? Какие тайны? Какие деньги? Ничего не понимаю! — донеслось из-за двери.
— Зачем же вы так кричите, доктор? Я ведь человек приезжий. Ничего не знаю… — ответил больной и опять перешел на шепот.
— Вы, очевидно, ошиблись адресом, голубчик, — снова вскипел доктор. — При чем тут врачебная тайна? При чем тут то, что вы приезжий? Вам не терапевт нужен, а психиатр, наверное. Что вы мне суете деньги? Уберите сейчас же!
— Ну, раз не договорились, то до свиданья, — сказал странный больной. — Извините, пожалуйста, за беспокойство.
Дверь кабинета широко раскрылась, и из неё пулей выскочил… Сергей Михайлович! Ребята обомлели. Доктор проводил пациента до двери и молча выпустил его на улицу.
— Что случилось? — спросил Павлик.
— Аллах его знает, — выругался доктор. — Сумасшедший какой-то! Целый час морочил мне голову, о тайнах говорил, клятвы просил с меня. Я, говорит, приезжий.
— Приезжий? Врет. Мы его знаем. Это муж мачехи Борьки Ваткина. Чего ему от тебя было нужно?
— Говорю тебе, что сам не понял ничего…
— Павлик, вперед! — скомандовал Влас, и ребята выскочили на улицу.
Сергея Михайловича не было.
— В горсад! — приказал Влас.
В условленном месте ждала Римма:
— Ну что?
Мальчики рассказали о событиях.
— А поп как? — нетерпеливо спросил Влас.
— Ни в какую комнатку он не пошел. Был в церкви. Потом домой отправился. Я у вас была. Борька и Нина не возвращались.
— Где же они?
— У Сандро, наверное… Может, мы тоже пойдем к новичку? — спросила Римма.
— А мы адреса не знаем, — сказал Влас. — Вот что, — неожиданно предложил он. — Пошли в церковь!
— Зачем? — удивился Павлик.
— А вдруг эта тайна связана с мощами?
— С ума сошел! Они доктора ищут! При чем тут мощи?
— Ну ладно, ни при чем. Но мощи нам все равно обследовать надо. И как можно скорее. Вдруг там действительно лежит кукла? Забыл, что лектор в клубе рассказывал?
— Борька говорил, что сам видел тело, — сказала Римма.
— Мало ли что он видел там сквозь прорезь…
— Тогда, может, и его возьмем с собой? — предложил Павлик. — Пусть сам поглядит, что там наложено в гробнице…
— Он не согласится! — уверенно сказал Влас — Скажет: «Не хочу богохульничать!» А если согласится, все равно его брать нельзя. Вдруг мощи в полном порядке? Тогда все дело испортим. Нет, сперва самим надо проверить.
— Как проверишь? Так тебе и дадут мощи потрошить!
— А не дадут, так на ночь в церковь спрячемся! Заберемся в алтарь или заранее залезем на колокольню.
— А меня с собой возьмете? — спросила Римма.
— А ты не побоишься на ночь остаться в пустой церкви? — улыбнулся Влас.
— Как бы ты сам не испугался! — обиделась Римма.
Глава девятая
ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА СЕННОЙ
Сенная, два.
Борька и Нина прошли через захламленный двор и обнаружили у помойного ящика дверь, обитую драной коричневой клеенкой.
— Здесь, — указала Нина на большую, нарисованную пожелтевшим мелом двойку.
Открыв дверь, ребята очутились на полуразрушенной крутой лестнице без перил и осторожно спустились вниз на несколько ступенек.
Пахнуло холодом и кошками. Тусклая, засиженная мухами лампочка под железной сеткой, прогнивший дощатый потолок и сырые стены с обвалившейся штукатуркой отражались в черной воде на полу.
К единственной двери вели кирпичи и несколько досок. На самой широкой из них неподвижно сидела крыса. Борька отодрал от стены кусок известки и бросил в крысу. Та взвизгнула и пустилась наутек, с шумом разрезая воду.
— Ничего себе артисты живут… — прошептала Нина.
— Может, мы не туда попали? — предположил Борька.
