Виталий Бианки - Лесные сказки и были (сборник)
Сумрак и тишина кругом. Молча стоят тёмные великаны-ели. Густые ветви кустов обвисли с берега в воду. А пруд, как зелёной чешуёй, покрыт маленькими круглыми листочками ряски. Только у берега вода чистая, и в ней что-то темнеет – с детский кулачок, круглое, – головка будто чья-то.
Алла схватила Нонну за руку:
– Бежим скорее отсюда! Нам попадёт!
– Ведь мы не нарочно, – шепчет Нонна. – И… видишь, видишь!..
Над прудом быстро светлело. По воде побежала тёмная тень и спряталась под прибрежные кусты. И вдруг сверху хлынул весёлый золотой свет: солнце встало над елями.
Кусочек чистой воды у берега осветился, и стало видно, чья это круглая головка: там пряталась водяная лилия.
Лилия медленно поднималась из воды на длинной, гибкой, зелёной ножке. Когда вся головка вышла на воздух, лепестки, закрывавшие её, стали раскрываться, раскрываться… Венчик зелёных лепестков лёг на воду, – и засияло на солнце белое-белое лицо – чашечка. Приоткрылась чашечка, и в ней, как жар, загорелись тонкие золотые язычки.
Тогда откуда-то сверху спустилась и села на белую лилию стрекоза-красотка, – та самая.
– Видишь, видишь! – шепчет Нонна. – Это красавица Белая Лилия посылала за нами Стрекозу! Видишь, Стрекоза говорит Лилии, что привела нас…
– Глупости! – отвечает Алла. – Стрекозы не разговаривают с цветами!
Из кустов послышался тоненький звонкий треск, будто заводят крошечный патефон. И вдруг весь воздух зазвенел, точно в кустах грянул целый оркестр скрипочек.
– Я знаю, – шепчет Нонна, – это красавица Белая Лилия устроила бал в нашу честь!
– Просто кузнечики, – говорит Алла.
– А вот и танцовальщики! – радуется Нонна.
Откуда ни возьмись, залетали над прудом разноцветные стрекозы.
Были тут зелёные, с тёмно-синими крылышками, точь-в-точь такие, как та, что прилетала на клумбу. Были и другие стрекозы-красотки, с дымчатыми пятнами на белых крыльях. Были и большие коричневые коромысла с толстым телом и прозрачными крыльями. Были и прямые лёгкие стрекозы-стрелки, ярко-голубые и жёлтые.
Все они с шелестом носились взад и вперёд над белой лилией, неожиданно поворачивали или вдруг неподвижно останавливались в воздухе, шурша крылышками.
– А в воде!.. – шепчет Нонна. – Гаденят-то, гаденят, водолазтиков!
– Не водолазтиков, а головастиков, – поправляет Алла.
Теперь всю воду пронизал солнечный свет. В ней плавало множество смешных хвостатых головастиков разного роста.
У самых маленьких всего и было – голова да хвост. Они собирались под лежащие на воде круглые листья лилии, тыкались носами все в одно место, хвостиками врозь.
У других – побольше – были голова, хвост и ножки с очень тонкими пальчиками.
У третьих были ручки, и ножки, и хвост. Ручки короткие, хвост и ножки длинные. Эти головастики ручками цеплялись за края листьев и высовывали из воды носы.
Некоторые из них наполовину вылезли из воды на листья.
А другие совсем вылезли из воды, сидели на листьях и грелись на солнце. У них на месте хвоста был только пупырышек.
Но это были уже не головастики, а настоящие маленькие лягушки. Они пучеглазились на летавших над ними стрекоз.
По воде, между листьями, бегали тонкие водомерки. Расставив ножки, они скользили по воде и прыгали по ней, как по твёрдому стеклу.
Но всех забавнее были капельные жучки вертячки. Целая стая их без отдыха, без передышки кружилась у берега в быстром-быстром-быстром вальсе.
Глядя на них, Алла забыла даже, что перед ней страшный Зелёный пруд. Она нагнулась над водой, чтобы получше рассмотреть вертячек. Но в тот же миг они вдруг исчезли под водой.
Это тень от Аллиной головы упала на весёлых жучков и напугала их.
– Не мешай им, не мешай! – зашипела Нонна. – И смотри, какие гладыши… кувырканчики… Вверх ногами бегают!
Под водой вверх и вниз носились гладкие, как очищенное подсолнечное семечко, клопики. На переднем круглом конце их тельца были, точно нарисованные, глаза. Пониже шевелились четыре крошечные ручки, а посредине тела торчали будто воткнутые в бока булавочные вёсла-ножки.
Гладыши махали ножками-вёслами и толчками неслись вниз по дну. Потом вдруг переставали работать ножками, и их разом подкидывало кверху. Они стукались острым кончиком тела в водяной потолок, да так и оставались висеть вверх тормашками, широко раскинув ножки в стороны.
– Фокусники какие! – недовольно сказала Алла. – Пусть как следует плавают.
Она сунула руку в воду, схватила одного. На ощупь он был гладкий и жёсткий. Он шевелил ножками, вырывался из пальцев.
Алла положила его на воду плашмя, на грудь, и сказала:
– Вот так плавают. Понимаешь?
Но гладыш мигом перевернулся опять головой вниз и сильными толчками ног помчался ко дну.
– Ай, паук! – вскрикнула Нонна.
С берега на воду, как на лёд, сошёл мохнатый паучок. Он нырнул – и вдруг сзади у него оказался серебряный воздушный шарик с горошину.
Паучок поднырнул под водоросли и отпустил свой воздушный шарик. Шарик полетел вверх, но сейчас же запутался в густой сетке паутины, сплетённой между водорослями. Тут он и остался, сверкая в тёмной воде, как маленькая полная луна.
Паучок деловито поднялся вверх, вылез на лист. Он посучил задними ножками в воздухе и опять нырнул. И опять у него на брюшке оказался серебряный воздушный шарик с горошину.
Паучок выпустил второй шарик под паутинную сетку. Шарик стукнулся о первый шарик, оба лопнули и превратились в один шар, уже с боб величиной.
– Догадалась! – говорит вдруг Алла. – И совсем никакой здесь не бал, а все работают. Паучок таскает воздух в паутинных мешках.
– Ничего не работает! – говорит Нонна. – Он играет воздушными шариками.
– Нет, не играет: он строит себе под водой дом. Гляди!
Алла схватилась за ветку, свисавшую с берега, Нонна ухватилась за Аллу, и обе девочки наклонились над водой.
Вдруг – трах! – ветка сломалась. Алла и Нонна вскрикнули – и полетели в пруд.
Вода с шумом всплеснула под ними, пошли круги, и во все стороны от них поскакали перепуганные водомерки.
* * *Мать вернулась домой поздно: солнце уже садилось. Она стала у всех расспрашивать, где девочки. Оказалось, никто не видел, куда они пошли.
Мать выбежала на крыльцо, звала, кричала, – девочки не отвечали.
По саду между деревьями медленно пробирался тяжёлый туман.
Мать побежала в самый тёмный, самый страшный угол сада. Раздвинула руками колючие лапы елей-великанов и остановилась, глядя на пруд, не в силах вымолвить слова.
В тумане на берегу двигались две фигурки. Одна фигурка говорила Аллиным голосом:
– И стрекозы не танцевали: они гонялись за мухами. Одна поймала на лету муху, опустилась на куст и съела её.
Другая фигурка отвечала голосом Нонны:
– А гладыши кверх ногами бегали? Бегали, бегали!
– Дети! – крикнула мать.
Девочки бросились к ней, обняли, и Нонна быстро-быстро заговорила:
– Мамочка, мамочка, ты не брани нас: мы не нарочно! За нами стрекозка прилетала. А потом мы полетели в воду, и надо же было высушить платья, пока солнышко.
– Упали в пруд?! – Мать ахнула и руками всплеснула.
– И вовсе он не страшный Зелёный пруд! – заговорила Алла. – Совсем и не сосучий и не очень глубокий: только до пояса.
Она строго посмотрела на мать и прибавила:
– А ты говорила – с покрышкой…
– И знаешь, – говорила Нонна, – когда солнце ушло за ёлки, красавица Белая Лилия закрыла зелёный венчик, своё белое личико в нём спрятала и – вот хитрая! – утянулась под воду. И бал кончился…
– И неправда! – перебила Алла. – Никто и не танцевал: тут все работали. Правда ведь, мама?
– Нет, танцевали, танцевали!
– Ах, погодите вы, дети! – сказала мать. – У меня от вашей трескотни голова разболелась. Марш отсюда, живо! – И, схватив девочек за руки, повела их домой.
Так и не узнали Алла с Нонной, играли в пруду головастики, водомерки, жучки вертячки, гладыши и водяной паучок или занимались делом.
* * *Придётся уж вам самим разузнать это, когда настанет лето и в каждом пруду, в каждой канаве, в каждой зелёной луже около вашего дома закопошатся маленькие чудаки, которых видели Алла и Нонна в Зелёном пруду.
ОРАНЖЕВОЕ ГОРЛЫШКО
Между небом и землёй
Песня раздаётся,
Неисходною струёй
Громче, громче льётся.
Кукольник
Что увидел Жаворонок, когда вернулся на родину
Уж Волк умылся, а Кочеток спел. Начинало светать.
В поле между комьями холодной земли проснулся Жаворонок. Он вскочил на ножки, встряхнулся, огляделся и полетел вверх.
Полетел и запел. И чем выше он поднимался в небо, тем радостнее и звонче лилась и переливалась его песня.
Всё, что он видел под собой, казалось ему необыкновенно замечательным, красивым и милым. Ещё бы: ведь это была его родина, и он долго, очень долго её не видел!
Он родился здесь летом прошлого года. А осенью с другими перелётными улетел в далёкие страны. Там он провёл в тепле всю зиму – целых пять месяцев. А это долгий срок, когда вам всего десять месяцев от роду. И вот уж три дня, как он вернулся, наконец, домой. Первые дни он отдыхал с дороги, а сегодня принялся за свою работу. А работа его была– петь.
